Андре Лори - Искатели золота

Из нескольких названий, произносимых изредка их сторожами, и, сопоставляя их со своими скудными сведениями, Колетта с Жераром пришли к заключению, что они миновали гору Ельго с запада и Кенид — с востока; потом оставили позади себя озеро Укеруе и вершину Килиманджаро; наконец, караван вступил на плоскогорье Обоимауэзи, где его шествие замедлилось вследствие крутизны подъема.

В один прекрасный день, — это было уже на четвертом месяце пути, — при выходе из одной долины путешественники увидели огромное синее озеро, окруженное горами.

Арабы, которые уже за несколько часов начали волноваться, остановились с радостными криками:

— Танганьика!.. Танганьика!..

И это имя наэлектризовало пленников так же, как и их тиранов. Так вот оно, это знаменитое озеро, которого не знали целые столетия и которое так недавно открыли великие европейские путешественники!.. При одной мысли о таком соседстве Колетте с Жераром казалось, что они вступили в цивилизованную землю.

Конечно, их положение нисколько не изменилось.

Они продолжали оставаться во власти этих людей, жестокость которых не уменьшилась; и, несмотря на все это, уже один звук знакомого названия, воспоминание о прочитанном из истории этого озера, призывали их к жизни, отрывая от страшного кошмара.

Гассан прекрасно понял, почему они вдруг повеселели, и, подойдя к ним, со злой усмешкой сказал:

— Да, здесь живут белые интриганы, втершиеся к нам, чтобы вмешиваться в наши дела и отравлять нашу жизнь! Но не беспокойтесь, мы сумеем избежать их! Мы не допустим нежелательной встречи! Гассан крепко держит в руках свое добро!

Колетта с презрением отвернулась от него и стала смотреть на озеро, как бы призывая его в свидетели злости этого человека. Каково же было ее удивление, когда она увидела вдали, на его зеркальной поверхности, какой-то темный предмет, казавшийся детской игрушкой, над которой возносилось облако дыма…

Корабль!.. Корабль!.. Там белые, образованные… Значит, возможна свобода… Может быть, в эту самую минуту взоры этих белых обращены на неподвижную гору, откуда несчастные, нравственно разбитые от унижения, напрасно простирали к ним руки!.. О! если бы они могли услышать их! Если бы они могли вывесить флаг, привлечь их внимание!.. Они все окаменели при виде этого дыма, уменьшавшегося в прозрачном воздухе и удалявшегося к северу. Колетта, потеряв все свое самообладание, так долго поддерживавшее ее, упала на колени и, подняв обе руки к небу, отчаянно закричала:

— Помогите!.. Помогите!.. Не покидайте нас!

По ее щекам текли горячие слезы; она вся съежилась, упала на землю и со страхом глядела на маленькое судно, терявшееся вдали.

На всех свидетелей этой сцены напала безмолвная тоска. Даже Гассан не проронил ни слова, тронутый отчаянием этой гордой натуры, мужество которой внушало ему невольное почтение.

Наконец, Жерар употребил все усилия, чтобы стряхнуть с себя эту тоску, и, поцеловав Колетту, поднял ее и вытер ей слезы.

— Не плачь, дорогая моя сестра, — утешал он ее. — Наше дело еще не проиграно! Ведь мы не рассчитывали так скоро встретить европейцев, и вот, не успели мы еще прийти к озерам, как уже увидели их. Это доказывает, что мы теперь уже не в пустыне. Ну, потерпи… Все обстоит прекрасно, раз мы продвигаемся к югу…

— Ты прав, — ответила Колетта, овладев собой. — Но видеть, как они проплыли мимо, не подозревая даже о нашем присутствии… о! это жестоко!..

— А я так убеждена, что они сделали это нарочно! — вздохнула бедная Мартина.

— Нет, не говори так, дорогая Мартина! — воскликнула Колетта. — Жерар прав: это хороший знак, что мы увидели белых. Мы еще встретим других!

Пусть Колетта, Жерар и их верные спутники продолжают это тяжелое путешествие по экваториальной Африке, мы же пока перенесемся на большой остров Мадагаскар, эту жемчужину Индийского океана.

Маюнга, расположенный на западном берегу его, только недавно приобрел большое значение как морская гавань, чему служили доказательством верфь на сваях, большие магазины и публичные здания. По берегам Бетсибока виднелись многочисленные постройки и паровые заводы. Знаменитая дорога, начатая французской армией, прокладывается к югу. Колонисты в белых костюмах и пробковых касках толпятся около таможни, ожидая прибытия писем из Европы с «Бенуэ», вышедшего из Занзибара.

Среди публики, собравшейся сюда, обращала на себя всеобщее внимание изящная дама с грустными и добрыми глазами. На нее все показывали, пропуская ее вперед с почтительным шепотом и сочувствием.

— Кто эта дама, месье Валентин? — спросил вновь пришедший. — Она не похожа ни на кого из этих зевак…

— Как! разве вы не знаете, месье Диедоннэ? Это мадам Массей!

— Мадам Массей?..

— Да, мадам Массей, с «Дюранса»… Неужели вы ничего не слышали о крушении этого судна?

— Вы сами знаете, что я целыми днями на заводе, мне некогда следить за новостями.

— Но это удивительно. Здесь только об этом и говорят целых полтора месяца.

— Ну, так в чем же дело? Расскажите, пожалуйста, историю этого «Дюранса».

— Это было прекрасное марсельское судно, шедшее в Дурбан, по ту сторону Мозамбикского пролива, с капитаном Франкером, настоящим морским волком, о котором все очень хорошо отзываются. Запасшись углем в Обоке, «Дюранс» направлялся к Занзибару, как вдруг ночью опустился густой туман; в это время на «Дюранса» наскочило другое судно и распороло его так, что оно пошло ко дну. Встречное судно затем ушло, бросив несчастных на произвол судьбы.

— Это чудовищно! Морской суд расследует эту историю?

— Без сомнения. Но что он может теперь сделать? Неизвестно, кто виновник катастрофы, никто не знает даже национальной принадлежности этого судна. Не осталось ни одного свидетеля, который мог бы дать какие-либо сведения по этому поводу.

— Но вы говорите, что вот эта дама…

— Да, но она из тех, которые потерпели крушение. Я говорю, что нет ни одного человека, который бы подробно изложил факты. Невежественные пассажиры и обезумевшие женщины в таких случаях совсем теряют голову. Их разбудил страшный толчок, потом их побросали в лодки, где они, ошеломленные и дрожащие от испуга, остались на долгие часы среди темной, ужасной ночи. На другой день французское судно «Иравади» заметило на море одну из этих блуждающих лодок, приняло на борт ее пассажиров, которых там было около тридцати человек, и привезло их сюда.

— И между этими несчастными была эта дама?

— Да, — ответил добрый коммерсант, сочувственно посмотрев на мадам Массей, которая не принимала участия ни в каких разговорах; ее взгляд впился в «Бенуэ», контур которого становился все яснее и яснее.