Сергей Заяицкий - Внук золотого короля

Лакеи вбежали, протирая глаза, испуганные резким звонком.

— Там, там, — говорил Ринган, указывая на угол.

Громадная люстра в потолке озарила ярким светом всю комнату. Никого в спальне не было, кроме самого Рингана и двух лакеев.

Он, тяжело дыша и держась за сердце, упал на подушки.

— Ступайте. Мне почудилось... Во сне...

Лакеи бесшумно вышли, погасив люстру. Но Ринган уже не мог лежать спокойно. Какое-то страшное предчувствие вдруг птицей забилось в его сердце. И он опять позвонил.

— Узнайте, — сказал он и остановился. — Узнайте, — повторил он с усилием, — здоров ли Эдуард!.. Мне снилось... Узнайте только, и больше ничего!..

Он ждал. Прошло, как ему показалось много времени. Ожидание стало томительным, перешло в страшное беспокойство. Но странно, он не решался звонить... Он прислушивался, затаив дыхание. Раздались поспешные шаги.

К его удивлению, ненавистный ему Нойс вошел в комнату.

— В чем дело? — вскричал Ринган, хватаясь за грудь и боясь, что шум в висках помешает ему расслышать ответ.

— Эдуард снова пропал! — резко ответил Нойс. — Его нигде нет.

А в голубой гостиной в это время Томас Ринган занимался странным делом — сжигал в камине какую-то пеструю ленту и какие-то черные волосы. Зубы у него стучали, как у больного лихорадкой.

Его жена сидела тут же в кресле и бессмысленно смотрела на огонь. От времени до времени и она вздрагивала так, словно ей было очень холодно. Пахло паленым.

Нойс вошел в комнату. Он был бледен, как смерть, но на губах его прыгала судорожная улыбка.

— Милый друг, — произнес он, — приготовься услыхать печальную новость. Я просто не знаю, как сказать тебе.

— А, полно! — с раздражением вскричал Томас. — Ну, в чем дело?

— Дело в том, что твой отец скоропостижно скончался.

«Мерипоза» совершала пассажирские рейсы между Сан-Франциско и островами Таити.

Это был огромный четырехтрубный пароход, величаво двигавшийся по Великому океану. Он уже пересек экватор и вступил в зону Полинезии.

Солнце жгло так, как ему подобает жечь в тропической зоне, где в полдень оно стоит прямо в зените, над самою головою, и где лучи его немилосердно прямо впиваются в землю. Пассажиры I класса сидели на палубе в креслах под растянутым над их головою тентом и с жадностью ловили каждое движение ветерка, которое, впрочем, не приносило с собою особой свежести.

— Нам-то еще хорошо, — говорил один лорд, совершавший кругосветное путешествие, — но подумайте, каково кочегарам.

Мысль о том, что кому-то могло быть еще жарче, показалась всем несколько успокоительной.

— Я не понимаю, как можно выбирать такую профессию?

— Не человек выбирает профессию, а профессия человека, — сказал лорд и тут же записал эту мысль в записную книжку.

— Что вы думаете о смерти Рингана? — спросил доктор Норд, подходя к беседующим.

— Вы все никак не можете успокоиться?

— Меня это очень заинтересовало, ибо я ведь присутствовал при его «первой» кончине.

— А, это когда собирались тянуть жребий!

— Вот-вот! Не скажу, чтоб он тогда мне очень понравился, но он показался мне весьма своеобразным человеком.

— Вы, стало быть, видели и его знаменитого внука? Этого нового миллиардера.

— Видел... да...

— Какое он на вас произвел впечатление?

— Мальчишка славный... но...

— Но не стоит пяти миллиардов.

Все засмеялись.

— Через три года это будет предмет воздыханий всех американских девиц.

— За исключением тех, у которых уже есть свои пять миллиардов.

— Но удивительно, что его нашли как-раз перед смертью Рингана.

— По-моему, это не только удивительно, — сказал доктор.

— А что же?

— Это по-до-зри-тель-но!

— Вы думаете, что это не внук?

— Не знаю! Пятно на месте!..

— В пятне все дело! Иначе как вы докажете?

В это время среди моряков на судне произошло некоторое движение.

Капитан, бритый коренастый человек, весь в белом, приложил трубу к глазу.

— Ого! — сказал он. — Сейчас, господа, вы увидите интересное зрелище.

Навстречу «Мерипозе» плыло огромное дерево с широкой развесистой кроной. Оно проплывало в ста метрах от судна и при ярком свете отчетливо была видна каждая ветвь.

— Глядите в бинокли, господа.

Все бинокли поднялись, и одна молодая девушка вскрикнула, уронив за борт свой бинокль.

— Там змея, — говорила она с дрожью отвращения и ужаса.

— Да, это боа, — говорил капитан, очень довольный, словно он сам устроил своим гостям такое редкое зрелище. — Очевидно, он жил в дупле этого дерева, а на прошлой неделе ураган смел его в море вместе с квартирой.

— До чего он страшен!

— Да... не советую пробовать с ним обниматься. Ха-ха...

Капитан захохотал, как пушка.

— Надо его убить.

— Попробуйте.

Лорд сбегал в каюту и вернулся с маузеровской винтовкой.

Он долго целился, положив дуло на борт.

Некоторые дамы зажали уши.

Но выстрел мягко грянул в этом просторе.

В бинокль было видно, как удав медленно уплывал, покачивая головою, словно не одобрял такого плохого выстрела.

— Неудачно, милорд.

— Чертовски далеко.

— Пусть плывет.

— Глядите! — вдруг пронзительно вскрикнула девушка.

По голубой поверхности океана плыло безжизненное человеческое тело. Оно не тонуло, поддерживаемое спасательным кругом, но видно было, что жизнь уже не управляет им.

— Мальчик!

— Шлюпку!

Блоки заскрипели.

Через четверть часа тело Эда было торжественно внесено в амбулаторию.

Доктор Норд наклонился над ним.

— Он еще жив! — сказал он и разрезал ножницами фуфайку на груди.

И потом он вздрогнул от удивления и наклонился, рассматривая что-то на груди у мальчика.

— Ранен?

— Нет, нет! Господа, я прошу всех выйти... Необходима полная тишина.

Все недовольно вышли. Остался лишь капитан.

— Смотрите, — сказал ему доктор, в то же время слушая сердце мальчика.

Капитан поглядел и выпучил глаза...

— Да ведь это же...

— Внук Рингана!

— Другой внук.

— Капитан, если вы умный человек, вы никому об этом не скажете.

И капитан, словно сообразив что-то, сказал очень серьезно.

— О, разумеется, никому.

Когда Эд вполне очнулся, он стал рассказывать капитану и доктору свою историю. Когда он рассказал о том, как увидал удава и сразу понял, что его ждет непременная гибель или от змеи или от акулы, оба слушателя содрогнулись, и мороз пробежал у них по спине.

— Я приготовился к смерти, — спокойно сказал Эд, — и перестал плыть. Я сообразил, что попасться удаву еще хуже, чем акуле. Акула прямо потащит в глубь, а «этот» будет тебя мять и слюнявить. Но в тот же самый миг я услыхал, что кто-то зовет меня... То был дедушка. Он тоже плыл к этому дереву и впервые увидал меня среди волн.