Георгий Тушкан - Первый выстрел

На военных занятиях бросали в «противника» бомбы. Старшеклассникам «хромой черт», как прозвали злого прапорщика, даже показал, как обращаться с ручной гранатой — бомбой, как вставлять запал, выдергивать кольцо, бросать ее, зажимая кольцо в руке. Юра и это усвоил.

Всем этим гимназисты увлекались, но… только на военных уроках. В остальное же время «дух свободомыслия», как любили говорить старшеклассники, торжествовал. Младшие попросту разболтались, а старшие разбились на политические партии и с пеной у рта защищали то программу кадетов — конституционно-демократической партии, стоявшей за «порядок, как в Англии», за союзников, за войну (Юра решил, что он сразу верно понял кадетскую партию как военную), то хвалили партию социал-революционеров — эсеров, обещавшую крестьянам землю и волю. Юре нравился их лозунг: «В борьбе обретешь ты право свое», но в гимназии училось мало детей зажиточных крестьян, поэтому голоса эсеров звучали слабо. А вот эсдеков, каких-то меньшевиков и большевиков, никто не защищал. «Это забастовщики», — пренебрежительно говорили гимназисты.

Воспитатели оробели и даже не пытались запретить эти разговоры.

Третьеклассников теперь легко отпускали после обеда в город, но просили гулять поблизости. Во время этих прогулок Юра часто встречал гимназисток, собиравших пожертвования на Красный Крест, но ни разу не видел Иры. Девушки ходили парами. Одна с картонным щитом, на котором было приколото множество искусственных ромашек, другая с железной запечатанной кружкой со щелкой, куда опускали деньги. У всех гимназистов такие ромашки уже красовались на груди.

На тротуарах появилось множество инвалидов, просящих милостыню. По улицам с шиком проносились лихачи с колясками на толстых дутых шинах, с накинутыми на лошадь шелковыми сетками. Лихачи прокатывали взад и вперед по главной улице офицеров, приехавших в отпуск или выписавшихся из госпиталя.

Юра с Петей с завистью любовались фыркающими, с развевающимися хвостами и гривами великолепными рысаками. Вздыхая, Юра вспоминал Илько, Рогнеду, полумрак конюшни…

Много людей выходило смотреть на гонки лихачей, которые затевали офицеры. Лошадей уже знали, о них спорили, держали пари. И, конечно, Юра имел своего любимого рысака, серого в яблоках красавца с изогнутой шеей. Его рысак не всегда вырывался вперед, обдавая грязью отставших, но зато как он красиво бежал, как заносил передние ноги, как вытягивал задние, как храпел, ветром проносясь мимо толпы!

Стояли дворники, тетки в платочках и дамы в шляпах, приказчики возле лавок, стояли реалисты и гимназисты, даже гимназистки. И опять не было среди них Иры, хотя ее одноклассниц он видел. Спрашивать о ней он не стал. И Алеши что-то не видно. Вот поссорился с ним из-за нее. А теперь ни Алеши, ни Иры.

1

Однажды на улице Юра и Петя увидели подростка нисколько не выше их ростом, в кепке, с красной повязкой на рукаве. И что самое удивительное — у него на плече висела винтовка, не какая-нибудь берданка, а самая настоящая трехлинейка, правда короче обычной.

Подросток был не один. Рядом стоял солдат и еще человек в шляпе и пальто, подпоясанном солдатским ремнем. У взрослых были трехлинейки со штыками. Они о чем-то поговорили и пошли влево, а паренек свернул на Екатеринославский проспект.

Притянутые его винтовкой, как магнитом, гимназисты пошли «впритирку» за ним. Он раза два оглянулся на них, потом остановился и неприязненно спросил:

— Вам чего? Что привязались?

— Интересно, — сказал Юра, — какая у вас винтовка? Короткая…

— Кавалерийская трехлинейка. Красота! Бьет на полторы тысячи шагов без промаха. Полегче и покороче пехотной, — уже приветливее отозвался польщенный обладатель винтовки.

— А вы солдат?

— Ты что? Гимназист, а читать не умеешь? — усмехнулся паренек и показал на красную повязку.

— «Рабочая гвардия», — громко прочел Юра.

— Понял? Пролетарская самооборона против буржуев! — с гордостью пояснил паренек и погладил приклад своей винтовки.

— И туда принимают таких молодых? — удивился Юра.

— Мне уже шестнадцать! Винтовок на всех желающих, конечно, не хватает. Я достал, меня взяли.

— Где достал?

— Секрет изобретателя. У одного казака, царского холуя…

— Нет, я серьезно, — заметил Юра.

— И я тебе серьезно отвечаю. Где было, уже нет… — И он запел: — «Сами набьем мы патро-оны, к ружьям привинтим штыки»…

— Давайте познакомимся. Я Юра Сагайдак, а это мой товарищ Петя Поленов.

— А я Семен Паливода, с города. Покурить есть? А вы, часом, не буржуи-кровопийцы?

— Нет. Мы не буржуи, не кровопийцы.

— Ладно, хлопцы, нет времени с вами болтать.

— Подождите. Я принесу покурить.

Юра сбегал в лавочку к тете Соне и взял в долг пачку папирос и спички.

Семен шикарно пустил дым через нос и сказал:

— Ты что, первый раз видишь рабочего гвардейца?

— Когда была манифестация, видел, а такого молодого — первый раз.

— Еще в революцию пятого года мой батька был рабочим-гвардейцем… Без самообороны рабочему классу нельзя. Буржуи и жандармы задушат революцию. А тебе сколько годов?

Юра посмотрел на Семена — он был почти одинакового с ним роста — и сказал:

— Пятнадцать.

— Доставай себе винтовку — обязательно возьмут!

— Трехлинейку?

— Трехлинейку — это красота!

— Мне тоже можно? — спросил Петя.

— Почему же нет, если с винтовкой!

— А где вы живете?

— Это в гости, что ли?

— Чтобы в рабочую оборону приняли.

— Приходи на Конную, семь, спроси меня. Вы что, в самом деле можете достать винтовки или так, трёп?

— Честное слово!

— А где?

— У нас в гимназии.

— Брось ты!.. В гимназии… Скажешь! Откуда там винтовкам быть?

— Ей-богу! У нас для военной подготовки недавно еще привезли, штук двести. И не учебные деревянные, а боевые.

— Да брось ты! — Парень явно заинтересовался.

— Чтоб мне провалиться, не вру!

— А где винтовки держат?

— В спортивном зале. В деревянных стойках. По десять штук на каждой.

— И до сих пор никто винтовок не отобрал?

— Никто.

— Это какая же гимназия?

— Первая классическая, что на Соборной площади.

— А как тебя зовут?

— Юра Сагайдак.

— Ну, спасибо тебе, хлопец. Я скажу главному командиру или командиру нашего десятка, уж как они… Но если соврал…

— Честное благородное слово! — И Юра перекрестился.

— Ну, смотри!

— А командир возьмет меня в рабочую гвардию?

— Думаю, возьмет. Я ему скажу про тебя и, ежели что, дам знать.

На обратном пути друзья решили так: никому ни слова об этом разговоре, кроме своих — Коли и Заворуя. Так и быть, пусть идут с ними в рабочую гвардию. У мушкетеров «один за всех, все за одного».