Михаил Белов - Когда пробуждаются вулканы

— Надо ехать, — сказал Кречетов, выслушав рассказ журналиста. — Летчика на нарты — и в путь.

— Ну что ж, пушки вперед, — без особого энтузиазма произнес Овчарук свою излюбленную фразу. — Только учтите, я же не Наполеон, Корней Захарович.

— И слава богу, что не Наполеон…

Кречетов подошел к нарте и соорудил постель для летчика. Собаки повскакивали со своих мест, визжали и охотно подставляли шеи под упряжь.

Бориса положили на нарту и, чтобы не свалился, привязали к ней. Глаза его были закрыты, и он казался мертвым.

— Не выживет, — сказал Овчарук. Он жалел этого молодого парня, не слишком храброго, не привыкшего к суровым испытаниям в жизни и ставшего жертвой вулкана по своей же вине.

— Жалко? — спросил Кречетов. — Гнилой сук мешает расти живому дереву. Я не хотел бы показаться перед тобой бессердечным человеком, но деланные чувства мне противны. Он бросил вас, значит, предал; хотел один спастись — об остальных не подумал. На войне таких расстреливали. Ты сам чуть не погиб из-за него. А что стало с остальными вашими спутниками?

Летчик зашевелился, пытаясь приподняться.

— Я все сделаю, чтобы он выжил, — сурово продолжал Кречетов. — Если ваш приятель услышал мои слова — ему это пойдет на пользу, может, со временем человеком станет. Поехали…

Вдруг издалека донесся рокот мотора. Звуки, приближаясь, дробились. Воздух дрожал. Низко над долиной плыл вертолет. Кречетов и Овчарук замахали руками.

Машина приблизилась и повисла на одном месте. Она походила на огромную стрекозу, неподвижно застывшую в воздухе. Вдруг на ее беловатом брюхе открылся люк и оттуда вывалилась веревочная лестница. Из люка долго никто не показывался. Кречетов и Овчарук, задрав головы, ждали. Наконец они увидели меховые унты, потом туловище. Летчик повис под машиной и что-то крикнул, но рев мотора заглушил его голос. Кречетов показал рукой вниз: мол, слезай. Летчик осторожно начал спускаться.

— Давайте… — начал он, как только очутился на земле, но, увидев нарту с Борисом, замолчал. — Что с ним?

— Газовое отравление. Срочно надо доставить в больницу.

— Ясно, — ответил летчик и второму пилоту, выглянувшему из окна вертолета, дал условный сигнал на посадку.

Лестницу убрали, люк закрылся. Минут через десять вертолет сел в нескольких метрах от костра. В долине наступила тишина. Кречетов и Овчарук подтянули нарту к машине. Летчик открыл дверцу. Она была слишком низка для Кречетова. Пришлось ему согнуться в три погибели, чтобы втиснуться в кабину и принять нарту с больным.

— Где же остальные? — спросил летчик. У него было резко очерченное лицо. Говорил он отрывисто.

Овчарук рассказал свою и Бориса одиссею.

— Грузите псов, — сказал летчик. — Полетим в лагерь.

Собаки отчаянно визжали и сопротивлялись. Кречетов по одной перетащил их в кабину.

Вертолет поднялся в воздух. Кречетов сидел рядом с летником. Второй пилот устроился в пассажирской кабине. Летели над сопкой. Внизу поблескивал снег. Кречетов зорко смотрел вниз. Через несколько минут машина круто свернула на восток и вышла в узкую долину.

— Спуститесь ниже, — сказал Кречетов.

Вертолет полетел над самыми кронами лиственниц. Они бежали навстречу машине и одна за другой исчезали под фюзеляжем. На склонах гор еще горел закат, а в долину уже пробирались сумерки.

— А теперь куда? — спросил летчик.

Кречетов указал на юг.

— Вот туда… к каньону.

Вертолет вышел из одной долины и полетел по другой. Впереди снег, деревья, небо и горы. Но где же лагерь?

— Вижу! — крикнул Кречетов, приподнимаясь с кресла.

Стоял одинокий шалаш. Черный круг костра на снегу.

И ни одной живой души.

Кречетов, Овчарук и летчик по веревочной лестнице спустились на землю и заглянули в шалаш. Он был пуст.

— Эй! — крикнул Овчарук. — Есть тут кто живой?

Кречетов стоял возле потухшего костра и смотрел, смотрел, широко раскрыв глаза. Здесь сидел его родной сын, пил чай, разговаривал, смеялся. И нет его. Вдруг Кречетовым овладел безумный страх. Что если его сына задушили газы? На зов никто не откликнулся. Нет сына. Кречетов застонал.

— Живы они, живы! — вскричал Овчарук.

— Живы?

— Да, вот записка. Читайте!

Кречетов бережно взял листок бумаги. Буквы бегали перед глазами. Руки дрожали. Он дважды прочитал записку. В ней говорилось:

«Товарищ Овчарук! Мы не можем оставаться по соседству с вулканом. Будем ждать вас на вершине Синего. Сенатова. Романов».

В душе Кречетова воскресла надежда. Он оглянулся вокруг и крикнул:

— Так что же мы стоим? Люди!

— Я об этом и говорю, — невозмутимо закончил журналист.

Возле вертолета Кречетов вдруг схватил Овчарука за руку.

— Слушай, — озабоченно сказал он, — вы летите с больным в поселок, а я поеду на собаках к Синему.

Было уже темно, когда вертолет оторвался от земли и, будоража вечернюю тишину, скрылся из виду. Кречетов долго слушал утихающий гул мотора, потом покормил собак и перекусил сам. Выкурив трубку, он запряг упряжку и громко крикнул:

— Ках! Ках!

Собаки дружно потянули нарту.

— Вы ко мне? Подождите минуту.

Соколов снял очки и посмотрел на полковника Романова. Потом встал и с озабоченным лицом вышел из кабинета. Вернулся он минут через пять в сопровождении молодого белобрысого паренька.

— Так что сообщает Малагин?

Паренек положил на стол лист бумаги.

Соколов надел очки и начал читать. Потом призадумался и придвинул к себе блокнот.

— Срочно передайте летчику, — сказал он. — Пусть немедленно вылетает в район вулкана Синий. — В кабинет вошла Марина Сенатова. Соколов мельком взглянул на нее и продолжал: — А эту радиограмму — в Петропавловск.

Радист покинул кабинет.

— Посидите, Марина Семеновна. Отпущу товарища и займусь с вами. Так я вас слушаю, — Соколов поднял глаза на Романова.

— Я приемный отец участника вулканологической экспедиции Данилы Корнеевича Романова. Какова его судьба?

— Пока неизвестно.

Романов вдруг почувствовал странную слабость. Голова закружилась.

— Погиб?

— Не думаю.

Соколов подошел к карте.

— Смотрите. Все четверо были вот здесь, вблизи вулкана Тигла. Двоих вертолет подобрал в соседней долине. Почему они разъединились — пока неизвестно. Один из спутников — летчик вертолета доставлен в колхоз «Заря» с тяжелым газовым отравлением. По сообщению председателя колхоза, Данила Корнеевич и врач, оставив в лагере записку, направились на вулкан Синий; это примерно в двадцати километрах от действующего вулкана Тигла. — Соколов вернулся на свое место. — Вот пока все, чем мы располагаем.

— Еще один вопрос.

— Пожалуйста.

— Вы ничего не слышали о Корнее Захаровиче Кречетове?

— Он только позавчера был здесь. — Соколов с любопытством посмотрел на Романова. — Вы знакомы с ним?