Мария Колесникова - Воспоминание об Алмазных горах

А через некоторое время ей показалось, что она будет матерью. Немедленно поделилась этой радостью с Рихардом, отправив ему подряд два письма.

…Но ожидание было напрасным. С чувством неловкости и вины за свою опрометчивость сообщила Рихарду о роковой ошибке.

Ответ на два своих первых письма она получила аж через восемь месяцев. Рихард писал:

«Милая моя Катюша!

Наконец я получил о тебе радостную весть, мне передали твои письма. Мне также сказали, что ты живешь хорошо и что получила лучшую квартиру. Я очень счастлив всем этим и невероятно радуюсь твоим сообщениям.

Единственно, почему я грустен, это то, что ты одна все должна делать, а я при этом не могу тебе чем-либо помочь, не могу доказать свои чувства любви к тебе.

Это грустно и, быть может, жестоко, как вообще наша разлука…

Но я знаю, что существуешь ты, что есть человек, которого я очень люблю и о ком я здесь, вдали, могу думать, когда мои дела идут хорошо или плохо. И скоро будет кто-то еще… который будет принадлежать нам обоим.

Помнишь ли ты еще наш уговор насчет имени?

С моей стороны я хотел бы изменить этот уговор таким образом: если это будет девочка, она должна носить твое имя. Во всяком случае, имя с буквы «К». Я не хочу другого имени, если даже это будет имя моей сестры, которая всегда ко мне хорошо относилась.

Или же дай этому новому существу два имени, одно из них обязательно должно быть твоим.

Пожалуйста, выполни мое желание, если речь будет идти о девочке. Если же это будет мальчик, то ты можешь сама решить вопрос о его имени.

Я, естественно, очень озабочен тем, как все это ты выдержишь и выйдет ли все это хорошо.

Позаботься, пожалуйста, о том, чтобы я сразу, без задержки, получил известие.

Сегодня я займусь вещами и посылочкой для ребенка, правда, когда это до тебя дойдет — совершенно неопределенно.

Мне было сказано, что я от тебя скоро получу письмо. И вот оно у меня. Конечно, я очень и очень обрадовался, получив от тебя признаки жизни.

Будешь ли ты дома у своих родителей? Пожалуйста, передай им привет от меня. Пусть они не сердятся за то, что я тебя оставил одну.

Потом я постараюсь все это исправить моей большой любовью и нежностью к тебе.

У меня дела идут хорошо, и я надеюсь, что тебе сказали, что мною довольны.

Будь здорова, крепко жму твою руку и сердечно целую.

Она жадно пробежала глазами письмо, затем прочла еще раз, медленнее, взволнованнее. В глазах ее кипели слезы, сердце сжала невыносимая тоска. Нет, не будет у нее сына, названного в честь Рихарда. И никогда никого не будет… Возможно, он уже получил ее последнее письмо.

В одну из бригад Катиного участка пришла ученицей совсем юная девчонка-сирота, звали ее Марфушей. В Москву Марфу привезла из глухой вятской деревни некая художница и использовала как няньку для своего ребенка. Но Марфуше хотелось научиться какой-нибудь профессии, стать самостоятельной, и великодушная хозяйка привела ее на завод. Девочка оказалась неграмотной, но очень смышленой, чем и привлекла внимание Кати. Это была совершенно нетронутая натура, простодушная, добрая, очень обязательная. И Кате захотелось как-то помочь ей. Она сама взялась обучать ее работе на сложных аппаратах, часто приглашала к себе на Софийскую набережную. Всю свою нежность неистраченного материнства Катя изливала на Марфушу. Обучила ее грамоте, пристрастила к чтению, к театру. Иногда Марфуша неделями жила у Кати. По утрам вместе бежали на трамвайную остановку, на ходу жуя бутерброды, посмеиваясь тому, что здорово проспали. Обе читали часов до трех ночи. С Марфушей Катя меньше ощущала свое одиночество. Наташа уже ходила в школу, и встречаться с ней стало гораздо сложнее. Да и завод поглощал много времени.

С трепетом ждала от Рихарда ответа на свое последнее письмо. Как-то он отнесся к ее сообщению? Захочет ли теперь вернуться к ней? Он так хотел стать отцом! Наконец ей сообщили, что есть оказия. Она почти бежала по Гоголевскому бульвару, задыхаясь от колючего февральского ветра.

Вместе с письмом ей передали небольшую посылку. «Неужели детские вещи?» — с ужасом подумала она.

Идя обратно, выбрала в сквере пустынную скамейку, нетерпеливо вскрыла письмо и словно услышала голос Рихарда:

«Моя дорогая Катюша!

Получил из дому краткое сообщение, и я теперь знаю, что все произошло совсем по-другому, чем я предполагал.

Пожалуйста, извини меня, но на основании двух предыдущих сообщений мне показалось, что наши попытки удались. К этому надо добавить, что я этого очень хотел. Надеюсь, что я тебе этим не причинил горя?

Скоро я от тебя должен получить письмо, рассчитываю, через три-четыре недели, тогда я буду в курсе дела и буду вообще знать, как у тебя дела и чем ты занимаешься.

Твои письма меня всегда радуют, ведь так тяжело жить здесь без тебя. Да еще почти в течение года не иметь от тебя весточки, это тем более тяжело.

Те немногие дни сделали наши отношения более определенными и более крепкими. Я очень хотел, чтобы это состояние постоянной разлуки теперь длилось не так долго и чтобы мы выдержали это.

Я мучаюсь при мысли, что старею. Меня охватывает такое настроение, когда хочется домой скорее, насколько это возможно, домой, в твою новую квартиру. Однако все это пока только мечты, и мне остается положиться на слова «Старика», а это значит выдержать порядочно времени.

Рассуждая строго объективно, здесь тяжело, но все же лучше, чем можно было ожидать.

Напиши мне, пожалуйста, о твоей комнате: в каком районе она расположена и как ты в ней устроилась?

Вообще прошу, позаботься о том, чтобы при каждой представившейся возможности имел бы от тебя весточку, ведь я здесь ужасно одинок. Как ни привыкаешь к этому состоянию, но было бы хорошо, если бы это можно изменить.

Будь здорова, дорогая.

Я тебя очень люблю и думаю о тебе не только, когда мне особенно тяжело. Ты всегда около меня.

Сердечно жму руку, целую тебя.

«Как глупо все получилось», — сокрушалась Катя, размышляя над письмом. Ее тронула деликатность Рихарда, но по тону письма она почувствовала, что он глубоко разочарован ее сообщением. «Я мучаюсь при мысли, что старею…» Для него это, возможно, была последняя надежда продлить себя в новом существе. Она представила себе Рихарда, покупающего детские вещички, и улыбнулась сквозь слезы. Неужели им отказано в простой человеческой радости? И не случится ли так, что она будет доживать свою жизнь в воспоминаниях и печали?

Катя забыла уже и про посылку, лежащую рядом, на скамейке. И ушла бы без нее, не окажись тут бабушка с детской коляской. Бабушка крикнула ей вслед:

— Эй, барышня, ты что-то забыла!

Дома вскрыла посылку. В ней были подарки для нее, Кати… Взволнованная письмом и этой посылочкой — знаком внимания любимого человека, она, к удивлению Марфуши, сидела и тихо плакала.