Мария Колесникова - Воспоминание об Алмазных горах

— Нет, — жалко улыбнулась Катя.

— Ты — фантазерка, — снисходительно сказала Муся. — Как была фантазеркой, так и осталась…

— Ну и ладно! — с деланной веселостью воскликнула Катя. — Прошу всех к праздничному столу…

Ни завтра, ни послезавтра, ни в ближайшие дни Рихард не приехал. Не было от него и писем. В его учреждении сказали: «Ждите, сообщим». И она ждала, глубоко упрятав тревогу. Поглощенная ежедневными делами на заводе, временами совершенно отключалась от своих личных переживаний. В конце концов, нужно было как-то жить. Всеобщий темп жизни увлекал ее.

Осенью тридцать восьмого года Катя получила наконец письмо от Рихарда, в котором он как бы извинялся перед ней за несдержанное слово. Он писал:

«Дорогая Катя!

Когда я писал тебе последнее письмо в начале этого года, то я был настолько уверен, что мы вместе летом проведем отпуск, что даже начал строить планы, где нам лучше провести его.

Однако я до сих пор здесь. Я так часто подводил тебя моими сроками, что не удивлюсь, если ты отказалась от вечного ожидания и сделала отсюда соответствующие выводы. Мне не остается ничего более, как только молча надеяться, что ты меня еще не совсем забыла и что все-таки есть перспектива осуществить нашу пятилетней давности мечту: наконец получить возможность вместе жить дома, Эту надежду я еще не теряю. Ее неосуществимость является полностью моей виной, или, вернее, виной обстоятельств, среди которых мы живем и которые ставят перед нами определенные задачи.

Между тем миновала короткая весна и жаркое, изнуряющее лето, которые очень тяжело переносятся, особенно при постоянной напряженной работе. И совершенно очевидно, при такой неудаче, которая у меня была.

Со мной произошел несчастный случай, несколько месяцев после которого я лежал в больнице. Однако теперь уже все в порядке, и я снова работаю по-прежнему.

Правда, красивее я не стал. Прибавилось несколько шрамов, и значительно уменьшилось количество зубов. На смену придут вставные. Все это результат падения с мотоцикла. Так что когда я вернусь домой, то большой красоты ты не увидишь. Я сейчас скорее похожу на ободранного рыцаря-разбойника. Кроме пяти ран от времен войны я имею кучу поломанных костей и шрамов.

Бедная Катя, подумай обо всем этом получше. Хорошо, что я вновь могу над этим шутить, несколько месяцев тому назад я не мог и этого.

Ты ни разу не писала, получила ли мои подарки. Вообще уже скоро год, как я от тебя ничего не слыхал.

Что ты делаешь? Где теперь работаешь?

Возможно, ты теперь уже крупный директор, который наймет меня к себе на фабрику, в крайнем случае мальчиком-рассыльным? Ну ладно, уж там посмотрим.

Будь здорова, дорогая Катя, самые наилучшие сердечные пожелания».

В письмо была вложена фотография, и Катя жадно впилась в нее глазами. Прямо на нее с грустной задумчивостью смотрел Рихард. От ноздрей к углам рта залегли резкие складки. Лоб избороздили морщины. «Как он изменился!» — с болью в сердце подумала она.

Письмо и напугало Катю, и очень обрадовало. Рихард жив! За шутливыми фразами чувствовалась усталость много испытавшего человека. Он стремился к ней, как к надежному якорю… Он уверен в том, что она ждет его. Впрочем, уверен ли? Нет обычной подписи «Твой Ика». Улыбнулась его осторожности: мало ли что могло случиться за эти пять лет! Она подошла к зеркалу. Из его глубины глядело на нее чужое, странное лицо. Глаза были уже не те. В них застыл холодок жизненного опыта. Появились мелкие, пока еще едва заметные морщины. Да, пять лет — это, оказывается, очень много… Она вдруг почувствовала гнетущий груз этих лет надежд, разочарований.

Международная обстановка усложнялась. Япония вела войну в Китае. Весной тридцать восьмого года Австрия была включена в состав германского рейха. Чемберлен, Галифакс, Бенеш, Даладье выдали Чехословакию Гитлеру. После мюнхенской сделки Чемберлен заявил, что «отныне мир обеспечен на целое поколение», и принялся цитировать Шекспира: «Из крапивы опасностей мы извлечем цветы спасения». «Известия» сразу же откликнулись на выступление английского премьера, напомнив, что за процитированной Чемберленом фразой сказано:

«Затея, за которую ты взялся, опасна. Друзья, которых ты перечислил, ненадежны, самый момент выбран неудачно. И весь твой заговор слишком легкомыслен, чтобы перевесить столь серьезные затруднения».

Возле газетных киосков теперь всегда толпились люди, жаждая узнать последние события.

А события в Европе разворачивались как в кинофильме. Италия захватила Албанию. Король Ахмед Зогу I, женившийся на дочери богатого венгерского аристократа, бежал из своей страны.

Англия и Франция отказались от подписания пакта о взаимной помощи и военной конвенции с Советским Союзом против германской агрессии.

Рихард снова замолчал. Шли недели, месяцы, а писем все не было. Она волновалась: жив ли? Отчаявшись получить хоть какие-нибудь известия, опять обратилась в его учреждение. Ей ответили: ваш муж жив, здоров, но условия для пересылки корреспонденции усложнились. Когда положение поправится, сообщим.

«Ну конечно же усложнились! — возвращаясь домой, думала Катя. — Хасан, Халхин-Гол. В Китае идет война». Как далеко они друг от друга! Словно на разных планетах. Аэлита и Лосев. «Ика! Где ты? Где ты? Твоя Аэлита сигналит тебе с планеты Москва. Отзовись, отзовись!»

По ночам перечитывала его письма, каждый раз по-новому осмысливая каждую фразу. «Хочу вернуться домой, к тебе…» — писал он ей. Она верила в его возвращение. Но теперь, когда мир ощутимо вползает во вторую мировую войну, ее надежда постепенно гаснет. Ей сделалось страшно от мысли, что никогда, никогда не увидит больше своего Ику. Вспомнила, как однажды, в последний его приезд в Москву, сказала ему: «Завидую тебе, Ика. Дальние страны, города, приключения… А у меня все одно и то же: цех, рабочие, собрания, ударная вахта…» Он рассмеялся: «Охотно с тобой поменялся бы. Запомни: ничего лучше Тверского бульвара в мире нет. Мечтаю пожить без приключений».

Она не любила оставаться одна: одолевали печальные мысли, горечь долгого ожидания растравляла душу. Сколько можно! В конце концов, это жестоко. Она тоже человек, из плоти и крови… Старалась больше быть на людях, жить их заботами, заботами завода. Она стала начальником одного из отделений, и следовательно, командиром еще большего коллектива. Прибавилось ответственности, работы стало невпроворот. Мусе писала:

«Я за все лето ни разу не была за городом, лета, по правде сказать, совсем не видела. Были только раз в выходной на субботнике по заготовке дров на Химкинском речном вокзале, так и то целый день дрова с баржи грузили, некогда было природой наслаждаться. Перед отъездом домой набрали вместо цветов охапки травы (полыни, я люблю ее запах, острый и пряный) да далматской ромашки, а так как был весь завод и обратно возвращались троллейбусом, и нас было так много с полынью, что кондукторы ругались. А мы были пьяные от воздуха и усталости, все красные от солнца и ветра».