Эжен Сю - Тайны народа

— Друг Жоэль, — сказал путешественник, — ты хотел, чтобы я был твоим гостем, и как гость я прошу тебя оказать мне услугу. Доставь меня завтра на твоей лодке на Келлорский островок.

— Разве ты не знаешь, что жрецы бодрствуют там и днем и ночью?

— Я знаю это. Один из них должен был явиться за мной в Ерерскую бухту, чтобы провести к Талиессину, старейшему из друидов, который в эту минуту на острове Сен со своей женой Орией.

— Это правда, — сказал удивленный Жоэль — Когда дочь была дома в последний раз, она говорила, что старик Талиессин с нового года на острове и что жена его относится к ней как мать.

— Ты видишь, что можешь верить мне, друг Жоэль. Отвези же меня завтра на Келлорский остров, чтобы я мог переговорить с одним из жрецов.

— Согласен. Я свезу тебя на Келлорский остров.

— А теперь ты можешь развязать меня. Клянусь именем Гезу, что не буду стараться избегнуть твоего гостеприимства.

— Пусть будет по твоему, — сказал Жоэль, развязывая веревку. — Я доверяю слову моего гостя.

Между тем ночь уже наступила.

Несмотря на темноту и трудности пути, волы, хорошо знакомые с дорогой, благополучно добрались до дома Жоэля. Гильхерн, следовавший за повозкой верхом на лошади, взял выдолбленный воловий рог и три раза протрубил в него. В ответ послышался громкий лай собак.

— Вот мы и дома, — сказал Жоэль. — Ты можешь догадаться об этом по лаю собак. Мой сын Гильхерн проведет твою лошадь в конюшню, где она найдет хороший корм и мягкую подстилку.

На звуки рога из дома вышел один из родственников со смоляным факелом в руке. При свете его Жоэль ввел волов во двор.

Дом Жоэля был очень обширный и имел круглую форму. Стены его состояли из двух рядов плетня с глиной, между ними, перемешанной с мелко изрубленной соломой. Снаружи и внутри стены были обмазаны тонким слоем глины с песком. Широкая крыша состояла из основания, сделанного из дубовых бревен и морского тростника. По сторонам дома расположены были гумна, хлева, овчарни, конюшни, кладовая и прачечная. Эти постройки, образуя длинный четырехугольник, окружали обширный двор, запиравшийся на ночь тяжелыми воротами. Снаружи все это огибал крепкий частокол, поставленный над глубокими рвом. Между постройками и частоколом оставалось пространство в виде круговой аллеи в четыре локтя шириной. Сюда спускали по ночам двух огромных страшных догов. В частоколе были ворота, соответствующие внутренним воротам двора; и те и другие запирались с наступлением ночи.

Число мужчин, женщин и детей, все более или менее близких родственников Жоэля, помогающих ему в обработке полей, было очень велико. Они помещались в пристройках возле главного дома, куда собирались в полдень и вечером для общей трапезы.

Дома, построенные подобным же образом и заселенные многочисленными семействами, были раскинуты там и сям среди полей и составляли вместе карнакское племя, вождем которого был Жоэль.

При въезде во двор Жоэль был радостно встречен своим старым догом Дебер-Трудом, серым с черными пятнами, с огромной головой и налитыми кровью глазами. Он был так велик ростом, что, ласкаясь, клал передние лапы на плечи своего хозяина, и так силен, что выдержал однажды единоборство с чудовищным медведем гор Арреса и задушил его. Что касается его военных качеств, то он был бы достоин участвовать в войске самого Битерта, того галльского вождя, который говорил высокомерно при виде неприятельских войск: «Тут нечем будет поживиться и моим псам!»

Дебер-Труд сначала недоверчиво смотрел на путешественника и обнюхивал его, но Жоэль сказал ему:

— Разве ты не видишь, что я веду гостя?

Тогда Дебер-Труд, точно поняв своего хозяина, перестал беспокоиться насчет чужого и, тяжело прыгая, проводил Жоэля в дом.

Дом был разделен на три неравные комнаты. Две небольшие, огороженные деревянными перегородками, предназначались одна для Жоэля и его жены, а в другой помещалась Гена, их дочь, жрица с острова Сен, когда она приезжала домой. Большая комната посередине служила для трапез и вечерних посиделок.

Когда чужестранец вошел в комнату, в очаге горел яркий огонь, делая почти ненужным свет красивой лампы из выложенной меди, висевшей посередине комнаты на трех цепях из того же металла, сверкавших как серебро. Это был подарок Микаэля, второго сына Жоэля. Два цельных барана жарились на длинном железном вертеле перед огнем, а семга и другая морская рыба варились в большом медном сосуде с водой, куда добавлены были уксус, соль и тмин. На перегородках висели головы волка, вепря, оленя и туров, которые уже начинали выводиться в этом крае. По стенам было развешано также охотничье и военное оружие — стрелы, луки, пращи, секиры, медные сабли, деревянные щиты, обитые толстой тюленьей кожей, копья с железными наконечниками и медными колокольчиками, чтобы издали предупреждать неприятеля о приближении галльского воина (галлы презирали засады и любили биться с врагом грудь с грудью). Там и сям висели также рыбачьи сети и остроги для ловли семги. Направо от входной двери было нечто вроде алтаря из серого гранита, украшенного только что срезанными дубовыми ветвями. На алтаре стоял небольшой медный сосуд с семью ветками омелы, а на стене над алтарем имелась надпись: «Счастье, удача и небесное царство — удел воистину чистому душой. Тот чист и свят, дела которого божественны и чисты».

Войдя в дом, Жоэль подошел к алтарю и благоговейно прикоснулся губами к каждой из семи веток омелы. Гость последовал его примеру, и затем оба приблизились к очагу. Там сидела с веретеном в руке «мама» Маргарид, жена Жоэля. Она была очень высока ростом и одета в короткую тунику без рукавов из коричневой шерстяной материи и длинное серое платье с узкими рукавами; костюм довершался большим передником. Из-под белого четырехугольного чепчика виднелись седые волосы. На ней было коралловое ожерелье, браслеты с гранатами и другие украшения из золота и серебра.

Вокруг Маргарид играли дети ее сына Гильхерна и некоторых родных, а молодые матери занимались приготовлениями к ужину.

— Маргарид, — сказал жене Жоэль, — я привел к тебе гостя.

— Приветствую его, — ответила та, продолжая прясть. — Боги посылают нам гостя, и очаг наш будет его очагом. Небо благоприятствует нам накануне дня рождения моей дочери.

— Да принимают детей ваших во время путешествий так же, как меня теперь, — ответил чужестранец.

— И ты не знаешь еще, какого гостя посылают нам боги! Такого, какого следует вымаливать у доброго Огмия для длинных осенних и зимних вечеров, который видел во время своих путешествий так много чудесного, что на сто вечеров хватило бы его интересных рассказов.