Баир Шаракшанэ - Разведчик с Байкала

Галепов (имя, отчество не вспоминались) — командовал бандразведкой, 45 лет, москвич, бывший офицер царской армии, участник контрреволюционного мятежа в Москве. Был выслан в 30-м году за антисоветскую деятельность. Вместе с Кравцовым — незаменимый помощник Лабунцева. В последнее время работал прорабом по постройке барж на Шумиловской верфи.

Менов-Дожин — командовал сотней, 32-х лет, уроженец Киевской области, в прошлом арестовывался как активный участник банды Махно. Был выслан в Братский район за попытку поджога помещения сельского Совета. Работал рабочим ручного бурения в геолого-разведочной партии. Характеризуется как анархистски настроенная личность.

Лозов — командовал сотней, 40 лет, уроженец Ростова, нет указательного пальца правой руки. Имеет три судимости за кражи. Хорошо знаком с Галеповым. Ранее вместе работали на Яндинском лесозаводе Усть-Удинского района...

Занятый своими думами, Чимит не слышал, как подошел к нему Степан Иванович.

— Вы что, задумались? — произнес тот громко. — Смотрите, поплавок-то у вас рыба потащила.

Мэргэнов вздрогнул от внезапно раздавшегося голоса и так дернул удочку, что хариус сорвался.

— Эх, жалко! Такого красавца упустили, — сочувственно проговорил Степан Иванович.

— Мал-мал заснул я, — оправдываясь, вымолвил Чимит и, вскочив с места, ринулся к лодке.

— Вы куда это? — выкрикнул Степан Иванович и заложил руку в карман.

Чимит, словно не расслышав окрика, прыгнул в лодку, прошел к корме и, нагнувшись, окунул голову в воду. Затем вернулся обратно и объявил:

— Солнце голова шибко жарила.

— Хе-хе-хе-хе, — рассмеялся Степан Иванович. — Шляпу, шляпу обязательно нужно одевать. А иначе и солнечный удар получить ничего не стоит.

Наступил уже вечер, а Чимит все еще не мог принять никакого решения.

Его подозрения, что перед ним находится сам главарь банды Лабунцев, возрастали час от часу. Все настойчивее являлось желание сию же минуту схватить этого человека и доставить в отряд.

Желание это сдерживали слова Орлова о том, что подозрения не всегда подтверждаются. На самом деле, какой может разразиться скандал, если Степан Иванович действительно окажется начальником геолого-разведочной партии. Какой тогда будет стыд и позор! Как будут смеяться над ним товарищи из оперативной группы...

Положение Чимита усугублялось тем, что у него не было никакой возможности отлучиться до тайника и дать знать своим о создавшемся положении. Степан Иванович не отступал от Чимита буквально ни на шаг.

«И надо же было Васюку сломать ногу, — злился Мэргэнов. — Ведь не уйди дядя Куприян домой, будь он сейчас здесь, мы бы уже давно обмозговали это дело... Но что же, что же мне предпринять?.. И почему, интересно, до сих пор не возвращается Зверев? Почему он не везет тех больных, о которых так заботился Степан Иванович?..»

Наконец его осенила догадка:

«Вот как поплыву зажигать огни в бакенах, тогда обязательно выберусь и во всех трех тайниках оставлю по сообщению, — подумал он. — Еще попрошу, чтобы кого-нибудь из опытных товарищей ко мне прислали... А возможно, вполне даже возможно, что Семен Федосеевич, получив мое сообщение, сам подъедет...»

Но не суждено было сбыться и этой надежде. Когда Чимит объявил о необходимости сплавать и зажечь огни в бакенах, Степан Иванович бесцеремонно уселся в лодку.

— Теперь давайте будем уху варить, — сказал он Чимиту, когда они вернулись в сторожку. — И поджарить штук десяток не мешало бы.

Сам он ни одним пальцем не прикоснулся к рыбе и только, беспрестанно поглядывая на часы, поторапливал Мэргэнова.

Когда уха была готова и Чимит дожаривал последнюю партию хариусов, у избушки раздался пронзительный свист. Ему ответил точно такой же. Затем донесся конский топот и, немного погодя, послышались невнятные голоса. Степан Иванович распахнул дверь и крикнул с порога:

— Ведите, Зверев, сюда ведите. Да живее, живее. И потом не забудьте часового выставить.

Он прошел к столу, а следом за ним ввели, держа под руки, больных.

— Я думаю тебе, Григорий Захарович, будет удобнее на этой кровати, — заботливо произнес Степан Иванович, указав пальцем на кровать дяди Куприяна. — Она помягче.

— Мне все равно, — проговорил тот и пробежал глазами по избушке.

«Кравцов! Он, он! — узнал Чимит. — Значит, бандиты!»

Его охватило страшное волнение и, чтобы не выдать себя, он отвернулся к плите.

«Надо любой ценой сообщить своим...» — стал соображать Мэргэнов, но тут его хлопнули по плечу и над самым ухом раздался голос главаря банды:

— Давай, приятель, начинай угощать гостей!

Чимит оглянулся и увидел теснящихся за столом бандитов.

— Разворачивайся, хаба, поживее, — повысив голос, произнес Зверев. — Жрать сильно охота, а главное, видишь, четверти уже на столе стоят.

— В хахой посуда разливать не знай, — пробормотал Чимит растерянно. — А стольхо ложка где взять?

— У тебя, налим, глаза есть? — злобно оборвал его молодой мужик со шрамом во всю правую щеку. — Не видишь что ли, на столе вся посуда готова, тебя дожидается!

«Менов-Дожин!» — чуть не выкрикнул Чимит, а тот угрожающе шипел:

— Видишь или не видишь?

— Вижу, — ответил Мэргэнов и начал разливать уху.

— За твою поправку, Григорий Захарович, и за твою, Галепов, тоже, — поднялся главарь со стаканом водки в руке. — Всем вам желаю бодрости духа и верной службы на благо свободной жизни без коммунистов и Советской власти. Сегодня мы одиноки, но, верьте, завтра нам улыбнется счастье, и раскрепощенный нами народ вознесет нас до небес.

За нашу стойкость, за беспощадную борьбу с коммунистами, друзья мои!

Он выпил залпом. Вслед за ним выпили все остальные.

Пили еще и еще. Вскоре взамен опустевших четвертей появились две новые. Уже нельзя было разобрать кто, с кем и о чем говорит.

Чимит, которому тоже пришлось выпить «за компанию», нетерпеливо ждал той минуты, когда он перевяжет перепившихся головорезов. Однако его сильно беспокоил оставленный на улице часовой.

«Надо прежде посмотреть на него», — решил он и, шаг за шагом, осторожно, стал продвигаться к двери. Он уже ступил на порог, как его окликнул Менов-Дожин.

— Ты куда, налим?.. Что, пить с нами не хочешь? Коммунистам продать нас решил?.. Учти — не выйдет! Ты у нас никуда не уйдешь!

Все сразу уставились на Мэргэнова. Наступила жуткая тишина.

— А тошнит, сильно блевать хочет, — растерянно произнес Чимит и прикрыл свой рот ладонью.

— Ты брось мне притворяться... — обругал Менов-Дожин Чимита. — Иди сюда, выпей вот, а я посмотрю, как тебя тошнит.

— Не можу, не можу, никак не можу, — заговорил Мэргэнов, медленно подходя к нему. — Голова прямо на куски трещит.

— На, пей! — махновец протянул ему эмалированную кружку, до краев наполненную водкой. — Пей, пей и голова трещать не будет!