Мари Бенашвили - С Луны видно лучше (СИ)

Я постарался вежливо улыбнуться своему космонавту, в привычном одобрении. И был искренне рад, что теперь он, конечно же, попадет домой. Он говорит, что его жизнь была самой особенной и всех земных, только потому, что он повидал космос. Человек искренне убежден в этом, не зная того, что не видел и его края. Только открытие зеркальной Вселенной по-настоящему особенно, и то, я не до конца уверен. Но, как ни крути, он восторжен, горд и счастлив, что судьба распорядилась с ним вот так, и, что все люди, только бы узнав о его путешествиях, гневались бы от собственной обычности. И говорил он об этом так уверенно, что и меня в этом глубоко убедил. Глупо даже сомневаться в любви космонавта к Земле. Она сродни моей привязанности к Луне. И это вызывает восхищение.

-Что ж, тогда не задерживайся более, - протянул я руку вперед.

-Пора двигаться дальше?

-Нет, - ответил я, - пора возвращаться.

Я, с его помощью, опустил лестницу. И мы стали клонить ее все ниже и вбок. Так мы работали с ней упорно и справились за какие-то часы. Лестница прочно стояла на Земле и упиралась в Луну, а я ее крепко держал.

-Спускайся, - сказал я, - только осторожно и медленно, я буду держать.

Он подошел ко мне и крепко обнял, кажется впервые. Я не шевелился, боясь спугнуть его, и сам был удивлен этому странному человеческому ритуалу. Но, признаться, от того мне стало, можно подумать, теплее. Космонавт отпустил меня и, вцепившись о край лестницы, сказал:

-Спасибо тебе за космос. Постарайся помнить о землянине, а я уж всего никогда не забуду.

Только и смог ответить, что:

-Помни, что я всегда буду присматривать за тобой с Луны.

Так вот мы и простились с космонавтом. Так он и ушел. Так и вернулся на Землю. Я отдал его туда, откуда он пришел. Отпустил в то место, которое подарило мне его, которое позволило ему совершить со мной прогулку ночь, длинной в его жизнь. Он медленно, озираясь ежесекундно вниз, спускался от меня дрожащими, от старости или от испуга, шагами. Со своей стороны я держал лестницу, в чем она, откровенно говоря, не особо и нуждалась. Но я все держал и боялся отпустить. В моих руках был уж очень ценный груз – жизнь. Я понимал, что, если человек сорвется, он не просто упадет на Землю, но потеряет дыхание. Не знаю точно, почему, но я это отчетливо понимал. Потому, чуть только нога космонавта дрогнет – я вцеплюсь в деревянную основу, или ринусь, свиснув с края Луны, вниз. Космонавт ни разу не упал. Он тоже обнимал лестницу, как родное дитя, напрягшись изо всех сил. Ему, я знаю, в скафандре было слишком неудобно двигаться. От того волнение мое немного росло по мере того, как космонавт исчезал из виду. За весь путь мы не сказали друг другу ни единого слова. Я только мертвым взглядом вцепился в него, а он, случайно глянув вверх, замирал на минуту, и двигался дальше. Землянин становился все меньше и меньше. Скоро от его фигуры остался виден только шлем, который маленьким бликом отдавался мне до самой Земли. Да, до самой Земли я видел этот сверкающий, движущийся блик. Уж не знаю, сколько времени я держал, не отпуская и расслабляя лестницу. Космонавта уже давно на ней не было. Я не знаю, спустился ли он уже, или просто был настолько низко, что я уж не мог увидеть его и тени. Боялся потянуться в карман за своим стеклом, чтобы проверить. Потому что меня преследовало чувство, что стоит отпустить хоть одну руку, как лестница рухнет. Потоум я и держал ее, пока на Земле не сменилось четыре дня. Четыре дня с того момента, как космонавт перестал быть виден. Только тогда я робким движением потянулся и достал стекло, все еще сжимая одной рукой деревянное основание. Я глянул в него и нигде не увидел космонавта. Нигде по близости лестницы. К счастью, на ней самой его тоже не было. Я смотрел дальше, отпустив теперь ее.

Космонавта я нашел немного дальше. После этого я поднял лестницу и сложил ее вновь в карман. Кстати, оказалось, что лестница моя стояла прямиком в оживленном центре некого города. Я с интересом обнаружил этот факт и убедился в том, что она – таки никого не раздавила. Однако, землянам повезло. Аль, что я не видел их лиц, когда опускал ее и, что еще более обидно, когда к ним с небес спустился космонавт, в скафандре. Но я видел их, когда лестница вдруг стала подниматься вверх. То еще зрелище. Они все столпились вокруг нее, некоторые даже покинули свои машины, чтобы ближе посмотреть на эту причуду. Я все поднимал ее, все выше и выше. И рты людей раскрывались прямо пропорционально ее подъему. Они задирали свои головы все выше, думая разглядеть, куда это она уходит. Как ни странно, никто из них не решился схватиться за нее и удержать. Они только все звонили кому-то и снимали все на маленькие технические приборы. Это было забавно, но меня не особо волновало. Я больше интересовался тем, где находиться космонавт и что с ним. С небольшими усилиями, я вновь нашел его. Землянин стол уже без шлема. Он был на одной из улиц непонятной страны и города. Его кругом окружили люди, прохода ему не давая. Среди этой кучи я еле уследил за одной маленькой особенной фигурой. Он пытался уйти, но его не пропускали. Не знаю, сколько так и стоял, но потом, наконец. Смог выбраться из кучи и начал убегать от людей. Как некрасиво заставлять его бегать. Но человек все же, сумел скрыться и толпа, со временем, исчезла, разбившись на отдельные особи. Мой космонавт, тем временем, прятался в кустах. Там же он и оставил свой скафандр. Сколько он пережил с нами и как теперь позорно оставлен на улице.

Самого же космонавта постигли несправедливые скитания. Подобно торопящемуся метеориту он слонялся от одной улиц к другой и от одного дома к другому. Землянин, сохраняя самообладание, искал пути решения. Долго бродив в растерянности, он вышел на длинную, пустую, безлюдную дорогу. Она тянулась вдоль желтого, пышно усеянного поля. Человек пошел вдоль нее, и скоро ему попался автомобиль. На нем он смог добраться до другого города, и, уже оттуда, как я понял, к себе на малую родину. После долгих дней, космонавт впервые ночевал под крышей дома. Он с трудом нашел его и нашел пустым. Это был маленький, довольно старый и нежилой домик в захолустной местности. За домом находился маленький кусок земли, сухой и убогий. Перед домом – покосившийся, кривой деревянный забор. Сам дом с падающей дверцей, которую космонавт потом починил и коричнево-серым от грязи окном. Дом на своей улице самый маленький и старый. Всюду вокруг него новые, высокие, цветные дома. Удивительно, что скромный дом космонавта все еще стоит на том же месте. Помню, когда-то он был наравне с остальными. В нем, как т в остальных, горел вечерами свет, и размеренно жили люди, в том числе и космонавт, хоть тогда я и не предал ему значения. Не знаю, как сейчас в том доме внутри, но, думаю, не очень-то уютно. Но космонавт был рад и такому жилищу, благо есть крыша, стены, и, чтоб забирать – никому не нужен. Он сразу же дал мне знать, что добрался. Достал откуда-то картонку, написал на ней: «Все в порядке, я добрался», и показал ее мне, забравшись на крышу и подняв ее так высоко, так только смог. Я был искренне рад за космонавта, хоть и не знал, как ему это показать, так что просто с умилением наблюдал за таким маленьким и теперь далеким единственным другом. И, хотя я действительно был безмерно счастлив, что космонавт добрался, цел, я все ж испытывал странное дурацкое чувство своей неполноценности. Совершенно беспричинно, конечно.