Марк Твен - Похождения Гекльберри Финна (пер.Ранцов)

— Но, масса Том, не нужно мне такой славы! А что, если змея возьмет да и ужалит Джима — какая уж тут слава? Нет, сэр, не хочу я и затевать такой страсти!

— Черт возьми, разве ты не можешь попробовать? Я хочу только, чтоб ты попробовал, если не удастся, никто тебя не заставит держать ее дольше…

— Да ведь змея может меня укусить, покуда я пробую! Масса Том, я согласен выносить все что угодно, всевозможные глупости, но если вы с Геком притащите сюда гремучую змею и заставите меня приручать ее, я сбегу, ей-богу, сбегу!

— Ну, ладно, ладно, оставим это, коли уж ты так заупрямился. Мы можем достать тебе несколько ужей; ты привяжешь им пуговицы к хвостам, и мы сделаем вид, будто это гремучие змеи. Кажется, так будет хорошо.

— Ужи, пожалуй, ничего, я еще могу их вынести, мастер Том, но, ей-ей, лучше было бы обойтись и без них! Раньше я никогда не слыхивал, чтобы было так трудно и хлопотливо быть узником.

— Так всегда бывает, когда соблюдаешь все правила. Водятся тут крысы?

— Нет, сэр, крыс я что-то не замечал.

— Хорошо, мы тебе достанем несколько штук

— Да мне вовсе не нужно крыс, масса Том! Это несноснейшие твари в мире: покою не дают человеку, снуют вокруг и очень больно за ноги кусают, чуть только уснешь. Нет, сэр, уж лучше дайте мне сюда ужей, если непременно нужно, а крыс не давайте, не надо их мне!

— Однако, Джим, это необходимо, у всех узников в тюрьме водятся крысы, не беспокойся… Еще не бывало примера, чтоб узник жил без крыс. Они приручают их, ласкают, учат разным фокусам, зверьки становятся общительными, точно собачки. Но ты должен играть для них, они любят музыку. Тебе есть на чем играть?

— У меня ничего нет, кроме гребенки с кусочком бумажки и дудки, но я полагаю, им дудка придется не по вкусу…

— Напротив, им все равно, какого сорта музыка, лишь бы была музыка. Дудка достаточно хороша для крыс. Все животные любят музыку, а в тюрьме и подавно. Особенно жалобную музыку, а на дудке, пожалуй, другой и не сыграешь. Это всегда интересует крыс, они вылезают из нор и приходят полюбопытствовать: что это ты делаешь. Вечером, перед тем как ложиться спать, или рано поутру, ты должен сидеть на постели и играть на своей дудке; поиграешь минуты две и сейчас же увидишь, как все крысы, змеи, пауки заинтересуются и придут: так и закишат кругом тебя; то-то будет весело!

— Им-то будет весело, масса Том, а вот каково будет бедному Джиму? Впрочем, если надо, я, пожалуй, готов… Уж лучше в самом деле доставлять удовольствие животным, чтобы поменьше было от них неприятностей.

Том задумался — нельзя ли еще чего-нибудь сочинить.

— Ах да, я и забыл! Хорошо бы здесь вырастить какой-нибудь цветок

— Право, не знаю, масса Том, только здесь порядочно темно, да я и не привык ухаживать за цветами, немало мне будет возни…

— Попробуй, во всяком случае. Иные узники это делали.

— Пожалуй, есть такой большой стебель коровяка, наподобие тростника, тот будет здесь расти, масса Том, но только и растить-то его не стоит труда.

— Ничего, мы добудем тебе маленькое растеньице, ты его посадишь здесь в уголке и станешь ухаживать за ним. Только ты не называй его коровяком, а зови пиччиола, не иначе — это самое настоящее название. И вдобавок тебе надо поливать его слезами!..

— Зачем же? У меня тут вдоволь воды из колодца, масса Том.

— Колодезной водой нельзя, надо непременно слезали. Так всегда делают.

— Оно живо завянет, масса Том, будьте уверены! Ведь я никогда не плачу.

Том немного опешил, но скоро выпутался из затрудненья, предложив Джиму принести ему луку. Он обещался зайти поутру в шалаш негров и украдкой положить одну луковицу в кофейник Джима. Джим признался, что он лучше бы согласился, чтобы ему всыпали табаку в кофе, да и вообще так это ему все надоело — и возня с растением, и музыка для прельщения крыс, и приручение змей, пауков и прочих гадов, уже не говоря о всей остальной работе с перьями, надписями, ведением дневника и всего прочего, — что он готов бог знает что сделать, лишь бы его оставили в покое… Очень уж хлопотно быть узником!

Том потерял с ним всякое терпение и стал упрекать его, говоря, что ему представляется случай прославить свое имя, а он не умеет этого ценить, и все эти преимущества пропадают даром. Джим устыдился, обещая, что больше не будет упрямиться; после этого мы с Томом отправились спать.

Крысы. — Веселое общество в постели. — Соломенное чучело.

На другой день утром мы пошли в город, купили проволочную крысоловку, отнесли ее в погреб, раскупорили одну из лучших крысиных нор, и не прошло и часа, как у нас набралось штук пятнадцать самых отборных крыс; крысоловку мы снесли наверх и поставили ее в надежное место — под кровать тети Салли. Но покуда мы ходили за пауками, маленький Томас Франклин Бенджамен Джефферсон Александр Фелпс нашел крысоловку под кроватью и отворил дверцу, чтобы посмотреть, выйдут ли крысы, они и разбежались по комнате. Когда мы вернулись, то застали тетю Салли стоящей на постели в ужасе: она испускала дикие вопли, а крысы допекали ее, как могли. За это она хорошенько отстегала нас обоих прутом; потом мы часа два бились, ловя новых крыс, — черт побери этого несносного мальчугана, — да и не того уж сорта крысы попались нам: первый улов был не в пример лучше. Я еще не видывал таких здоровенных крыс.

Мы добыли великолепнейшую коллекцию разных пауков, жуков, лягушек и гусениц. Пытались было достать и гнездо шершней, да не удалось нам. Весь рой оказался в сборе. Мы не сразу отступились, а караулили, как только могли дольше, надеясь, что измучим шершней и заставим сдаться; не тут-то было, скорее они нас измучили, изжалив нам все тело: очень долго нам больно было садиться. Потом мы принялись за ужей — откопали дюжины две полосатых ужей, положили их в мешок и оставили в своей комнате. Между тем настало время ужина — славный выдался денек, усердно-таки мы поработали! — приходим назад, смотрим — ни единого ужа! Оказывается, мы плохо завязали мешок, и они все расползлись. Впрочем, не беда, они далеко не ушли: долго после этого у нас в доме не переводились змеи: то из-под бревна выползет, то из-за двери и непременно попадет или в тарелку кому-нибудь, или за шею, словом, куда не следует. Красивенькие это животные, полосатенькие! Да и вреда от них никакого, но тетя Салли и знать ничего не хочет, ей все равно — она презирает змей и не согласна их выносить ни за какие блага в мире; каждый раз, как змея заберется к ней, тетушка сию минуту бросает работу и убегает как угорелая. Я еще не видывал такой трусихи! И кричит, точно ее режут. Ни за что не заставишь ее притронуться к змее хотя бы щипцами. А если, ложась спать, она вдруг найдет ужа у себя в кровати, то-то подымает гвалт, словно пожар в доме! До того она измучила старика, что тот жалел, зачем змеи на свет уродились. Уже с неделю как все ужи исчезли из дому, а тетя Салли все еще не могла успокоиться — куда там! Сидит, например, задумавшись, и если пощекочешь ей сзади шею перышком, она вскочит как полоумная. Очень интересно! Но Том говорит, что все женщины таковы, уж так они устроены, а отчего — бог их ведает!