Марк Твен - Выдержал, или Попривык и вынес

Станція, на которой мы находились, стояла на самомъ краю двацать шестой мили степи. Еслибъ мы подошли къ ней на полчаса ранѣе, то услыхали бы крики людей и выстрѣлы ихъ, такъ какъ въ то время ожидали гуртовщиковъ со стадами овецъ и, зная, что въ такую ночь легко сбиться и пропасть, намѣренно кричали и стрѣляли, чтобы этимъ направить ихъ на правильный путь. Пока мы были на станціи, трое изъ гуртовщиковъ явились, падая съ ногъ отъ изнеможенія и усталости, а двое такъ и пропали и никогда о нихъ никто уже не слыхалъ.

Мы пріѣхали въ Карсонъ въ должное время и рѣшили тутъ отдохнуть. Этотъ отдыхъ вмѣстѣ со сборами въ поѣздку на Эсмеральду продержалъ насъ цѣлую недѣлю и далъ намъ случай присутствовать при разбирательствѣ одного дѣла, «о большомъ земляномъ обвалѣ», дѣло между Гейдомъ и Морганомъ, обстоятельство, извѣстное и по сей день, не забытое въ Невадѣ. Послѣ нѣсколькихъ словъ необходимаго разъясненія я опишу весь ходъ дѣла этой странной исторіи.

Около Карсона, Игль и Уашу долинъ, горы очень высоки и отвѣсны, такъ что весною, когда снѣгъ начинаетъ быстро таять и согрѣтая поверхность земли дѣлается рыхлою и мягкою, обыкновенно начинаются опустошительные земляные обвалы. Читатель врядъ ли имѣетъ понятіе о земляныхъ обвалахъ, если не жилъ въ этой странѣ. Въ одно прекрасное утро вы встаете и видите, что цѣлый склонъ горы отпалъ и свалился внизъ въ долину, оставляя на передней сторонѣ или челѣ горы большой, безлѣсый, неприглядный шрамъ, вѣроятно, для того, чтобъ это обстоятельство не скоро изгладилось изъ памяти его.

Бункомбъ, главный повѣренный Соединенныхъ Штатовъ по дѣламъ казны, былъ назначенъ въ Неваду. Онъ считалъ себя весьма талантливымъ и нетерпѣливо ждалъ случая доказать это на дѣлѣ, частью, конечно, изъ самолюбія, а частью потому, что его окладъ былъ скудный (что довольно ясно сказано). Старѣйшіе граждане новой территоріи смотрятъ свысока, какъ-то благосклонно-сострадательно на остальныхъ жителей, пока они держатъ себя въ сторонѣ, но разъ они вмѣшиваются въ дѣла, то обходятся съ ними безцеремонно.

Однажды утромъ Дикъ Гейдъ опрометью прискакалъ въ Карсонъ къ стряпчему Бункомбъ и, не давъ себѣ труда привязать лошадь, вбѣжалъ къ нему. Дикъ былъ сильно возбужденъ. Онъ сталъ просить повѣреннаго не отказать ему вести его дѣло и, если только обѣщаетъ выиграть, то заплатитъ ему пятьсотъ долларовъ; послѣ этого онъ сталъ разсказывать свое горе, сильно размахивалъ руками и ругался безпрестанно. Онъ объяснилъ, что всѣмъ давно извѣстно, что онъ уже нѣсколько лѣтъ подъ-рядъ пашетъ и обрабатываетъ землю въ области Уашу, успѣшно занимаясь дѣломъ, и къ тому же всякій зналъ, что ферма его находится около самой окраины долины, а что Томъ Морганъ обладалъ фермою, стоящею сейчасъ надъ нимъ на склонѣ горы. Дѣло въ томъ, что приключился страшный, разорительный обвалъ и вся ферма Моргана съ ея заборомъ, хижинами, скотомъ, гумномъ, однимъ словомъ, со всѣми постройками спустилась прямо на его владѣнія и покрыла ихъ слоемъ, толщиною въ 38 футъ, не оставляя свободнымъ ни одного уголка его собственности. Морганъ отказывался освободить мѣсто, говоря, что сидитъ въ своемъ собственномъ домѣ и что домъ этотъ стоитъ на той же самой землѣ, на которой стоялъ и прежде, и что ему весьма интересно видѣть, кто посмѣетъ заставить его удалиться.

— А когда я упомянулъ ему, — сказалъ плаксиво Гейдъ, — что онъ усѣлся на мои владѣнія и постройки и этимъ нарушаетъ право недвижимой собственности, онъ имѣлъ дерзость спросить меня, зачѣмъ я не остался на моей фермѣ и не берегъ своего имущества, когда видѣлъ, что онъ спускается. Почему я не остался, противный лунатикъ, когда я услыхалъ этотъ шумъ и грохотъ и посмотрѣлъ вверхъ на гору, то думалъ, что весь свѣтъ разрывается и проваливается вдоль ската горы, — обломки, дрова, громъ и молнія, снѣгъ и градъ, хламъ, клочья сѣна и пыль столбомъ, вотъ все, что виднѣлось; деревья выворачивало вверхъ корнями, скалы, величиною съ домъ, прыгали около тысячи футовъ вверхъ и разбивались на мелкіе куски; скотина, вывороченная на изнанку, падала внизъ головою, со своими хвостами, висящими во рту, и посреди всего этого опустошенія и крушенія, дуракъ этотъ, проклятый Морганъ, сидя на столбѣ своихъ воротъ, удивляется, почему я не остался беречь своего имущества! Боже, Создатель! Когда я увидѣлъ весь этотъ ужасъ, то, кажется, въ три прыжка очутился не вѣсть гдѣ.

«Но что меня грызетъ, это то, что этотъ Морганъ виситъ тамъ и не думаетъ удаляться, говоритъ, что онъ у себя и тамъ и останется, даже предпочитаетъ это мѣсто прежнему. Сумасшедшій! Я, дѣйствительно, въ продолженіе двухъ дней былъ какъ сумасшедшій и не могъ найти дороги въ городъ, бродилъ между кустарникомъ, давно ничего не ѣвши… нѣтъ ли чего напиться, господинъ стряпчій? Ну, берегись, Морганъ, теперь я тутъ, обращаюсь къ правосудію и тогда увидимъ!

Никто, можетъ быть, въ своей жизни не чувствовалъ такой наплывъ негодованія, какъ стряпчій въ эту минуту; онъ сказалъ, что отъ роду не приходилось ему слышать о такомъ надменномъ и дерзкомъ заявленіи и что никакой судъ въ этомъ дѣлѣ немыслимъ, такъ какъ Морганъ не имѣетъ ни малѣйшаго права оставаться на томъ мѣстѣ, никто не станетъ одобрять его поступокъ, никакой адвокатъ не возьмется за его дѣло, а судья прямо откажетъ и не пожелаетъ выслушивать его. Гейдъ остановилъ повѣреннаго, сказавъ, что именно въ этомъ-то онъ и заблуждается: весь городъ, наоборотъ, защищаетъ Моргана, адвокатъ Брэйтонъ, весьма способный и остроумный человѣкъ, взялся вести его дѣло, и такъ какъ составъ суда находится въ отпуску, то дѣло разберетъ посредникъ, и бывшій губернаторъ Рупъ, уже назначенъ исполнить эту обязанность и откроетъ засѣданіе сегодня, въ два часа дня, въ большомъ публичномъ залѣ близъ думы.

Стряпчій былъ пораженъ этимъ извѣстіемъ и сказалъ, что всегда подозрѣвалъ, что жители этого округа глупые и пустые люди, но теперь онъ въ этомъ окончательно убѣдился: „Будьте покойны, будьте покойны, — прибавилъ онъ, — и собирайте вашихъ свидѣтелей, потому что за побѣду я вамъ ручаюсь, она также достовѣрна, какъ будто споръ уже рѣшенъ“. Гейдъ пересталъ плакать и ушелъ.

Въ два часа пополудни Рупъ открылъ засѣданіе и появился, окруженный толпою шерифовъ; тутъ же собрались свидѣтели и зрители; Рупъ настолько торжественно и внушительно смотрѣлъ на всѣхъ, что его соучастники опасались, что онъ, можетъ быть, забылъ или не понялъ, что вся эта процедура была только комедіей.

Неземная тишина царила въ залѣ, при малѣйшемъ шумѣ, судья тотчасъ же грозно призывалъ къ порядку, а шерифы повторяли за нимъ тотъ же приказъ. Немного погодя явился г-нъ стряпчій Соединенныхъ Штатовъ, неся подъ мышкой груду книгъ законовъ и, пробираясь съ трудомъ сквозь толпу слушателей, услыхалъ повелительный голосъ судьи: