Николай Буянов - Искатель. 2013. Выпуск №7

— Там никого нет, — успокаивающе проговорил Егор. — Вам почудилось.

И хотел добавить сакраментальное «пить надо меньше», но не добавил. Юлий стремительно подскочил к окну и резко, едва не взвизгнув, швырнул на пол горшочек с геранью.

— Это ты… — прошипел он, с трезвой ненавистью глядя на Егора. — Ты приволок сюда эту дрянь?!

Егор на всякий случай отступил на шаг.

— Успокойтесь. При чем здесь я?

— А кто? — Компьютерного магната трясло крупной дрожью. — Кто, кто, кто, мать твою?!

В дверь аккуратно постучали.

— Хозяин! Юлий Валентинович, с вами все в порядке?

— Зайди! — рявкнул Юлий.

Дамир вошел, увидел на полу черепки, и кожа на его скулах опасно натянулась.

— Откуда это здесь?

Магнат с сожалением оторвался от бутылки.

— Я тоже хотел бы знать. И я выясню это, черт побери…

…Результаты опроса персонала оказались нулевыми. Все трое — кухарка, горничная и охранник — явились без промедления, словно солдаты, поднятые по тревоге. У Егора создалось впечатление, что в эту ночь вообще никто не смыкал глаз. Обитатели дома только и делали, что сидели одетыми под одеялами в своих комнатах и сдавленно хихикали, предвкушая, как в назначенный час выскочат наружу в белых простынях и забавных масках из сушеной тыквы.

После подробной разборки с челядью Юлий заперся в кабинете. Челядь нерешительно потопталась в коридоре и разбрелась по комнатам. Егор сошел с крыльца на лужайку, намереваясь вернуться к себе в гостевой домик, и тут кто-то тронул его за плечо.

Егор выругался про себя. Чертов азиат подобрался совершенно неслышно — он вообще, казалось, способен был не издавать шума при передвижении, будь под ногами крупная галька или листовое железо. Не шевельнув ни единым лицевым мускулом, он произнес:

— Не возражаете, Егор, если мы немного прогуляемся?

Тот пожал плечами: совершенно не понимаю, почему бы двум благородным донам не прогуляться в пятом часу утра…

В полном молчании они пересекли центральную лужайку, обогнули фонтан с тремя каменными дельфинами и подошли к дверям гостевого домика. Дамир несильно толкнул дверь и присвистнул:

— Не заперто… Воров не боитесь?

— Меня заверили, что здесь не воруют.

Они вошли. Егор включил свет и — безумие заразительно — инстинктивно огляделся: не появилось ли само собой в его обители какое-нибудь домашнее или дикое растение. Финиковая пальма, к примеру. Или плотоядный цветок бельцата краснолистная, произрастающий в поймах рек Экваториальной Африки. Глупости, конечно. Дамир мыслил более масштабно: он шагнул к шкафу, бесцеремонно распахнул обе створки и заглянул внутрь.

— А как насчет санкции прокурора? — вежливо поинтересовался Егор.

Дамир раздвинул губы, дав понять, что оценил шутку. Через несколько минут он добрался до Егоровой джинсовой куртки — неизменной спутницы хозяина на протяжении последних пяти лет, — сунул руку в карман и вытащил некий серый комочек.

— Ваше хозяйство?

— Без понятия, — честно ответил Егор.

— А вы посмотрите внимательно.

Егор подошел, взял в руки комочек и осторожно развернул.

Это был товарный чек с названием магазина («Ольвия», «цветы, домашние растения и букеты на все случаи жизни»), датой и временем покупки (сегодняшний… нет, уже вчерашний день, время 16.00) и наименованием товара («пеларгония розовая в горшочке № 4»).

— Откуда это взялось? — глупо спросил Егор.

Глупее не придумаешь — однако азиат не улыбнулся. Только проворно сунул руку под пиджак, когда хлопнула входная дверь. На пороге возник Ромка Заялов. Он с легким удивлением взглянул на следы шмона, поцокал языком и выдал фразу из классики:

— Что, Рольф, готовитесь к эвакуации?

— Значит, так, маляр-штукатур, — жестко произнес Юлий. — Даю тебе полчаса, чтобы убраться отсюда. Вещмешок собрал? Вот и хорошо…

— Юлий, прекрати. — Машенька по-прежнему была бледна, ее взгляд метался от Егора к компьютерному магнату и обратно. — Егор, объясни им, что ты не виноват!

Егор молча отвернулся. «Скажи, что не виноват…» Сказать можно, вопрос — поверят ли… Вот только доказывать свою непричастность не хотелось. Не хотелось — хоть режь — доказывать свою правоту, а хотелось развернуться и уйти, предварительно сплюнув на чистый пол. И забьггь, как предутренний кошмар, и этот особняк, и его обитателей, один из которых (вдруг стукнулась в голову мысль) вполне мог подсунуть хозяину послание в духе «Тайны черных дроздов» Агаты Кристи. Эта версия выглядела куда правдоподобнее мифического Человека-у-озера — нет, никаких призраков, никаких ниндзя, перелетающих через стены… Кто-то свой…

Ромка пришел под вечер — сердитый, даже злой, и какой-то виноватый одновременно.

— Тебя тоже выгнали? — спросил Егор, в. свою очередь чувствуя укол совести (из-за меня ведь, черт возьми).

Ромка вошел, сел на диван и сообщил ближайшему углу:

— А с какой стати меня выгонять? Я чужих невест среди ночи не тискаю, в хозяйский кабинет без стука не вламываюсь и цветы дарю исключительно женщинам на Восьмое марта… Я вообще на редкость законопослушный гражданин, даже улицу всегда перехожу на зеленый свет.

— А я, по-твоему…

Роман поднял глаза на собеседника. В глазах стояла грусть. Да что там грусть — тоска. Зеленая, как заросший ряской пруд.

— Какого черта ты влез во все это дерьмо? Нас наняли, чтобы мы расписали этот гребаный домик для гостей, только и всего. А ты…

Егор молчал. Роман принял это как должное, вздохнул и встал с дивана.

— В общем, прости, но для меня очень важна эта работа. Ты-то намалюешь еще пяток картин, продашь лохам на рынке — вот и «бабки» в кармане. А мы — неспособны-с. И бывшая моя вчера нагрянула — грозится подать в суд за неуплату алиментов… — Он снова помолчал. — Когда ты ушел, я объяснил Юлию, что к твоим левым делам никакого касательства не имею — собственно, ты мне вроде бы вообще не друг, а так, знакомый одного приятеля. И что гостевой домик я могу закончить и сам, основная работа уже сделана.

Проводив друга детства, Егор бесцельно побродил по квартире, включил и выключил телевизор, вытащил из-за шкафа три свои картины в подрамниках, поставил в ряд на диване. Следовало привести полотна в конкурентоспособный вид, хотя бы пыль стереть… Почему-то стало жалко. Не пыли, конечно, а самих картин, которые завтра пойдут на продажу. И даже немного стыдно — будто он собрался продавать любимую собаку, которую нечем стало кормить.

Он не успел додумать эту мысль до конца: в дверь позвонили. Ромка, решил Егор то ли с огорчением, то ли с облегчением. Не вынесла душа поэта, пришел мириться. Любопытно, чем он затарился на этот раз: «Белым медведем» или «Очаковым»? Поразмыслив, Егор поставил на «Очаково».