И Ряпасов - Неведомый город

— Как же я до сих пор еще не видал ни самого аппарата, ни мастерских, где он сооружен? — спросил инженер.

— Все делалось под покровом большой тайны, — отвечал мистер Блом. — Я лично придаю огромное значение новым дирижаблям с военной точки зрения. Они будут служить великолепными разведчиками, для которых недействительно никакое оружие.

— Да, нельзя бороться с врагом, которого не видишь, — подтвердил Руберг.

— Совершенно верно. И поэтому-то новым дирижаблям предстоит большая будущность.

— Интересно бы знать, почему все остановились на типе дирижабля, а не аэроплана, этой чудной воздушной птицы?

— Без моделей довольно трудно объяснить причину моего выбора. Аэроплан, если хотите, слишком угловат, плоскости его разбросаны в разные стороны и он очень велик. А тип дирижабля, имеющего форму сфероида, гораздо удобнее применять в качестве зеркала. Впрочем, завтра вы сами увидите эту разницу между аэропланами и дирижаблями.

— Так вы, мистер Блом, ознакомите нас с новым аппаратом? — спросил инженер.

— С удовольствием. В вас я найду истинного ценителя достоинств нового снаряда.

Теплое дыхание ясного летнего дня шло навстречу автомобилю, уносившему четверых пассажиров вверх по горной дороге. Скоро автомобиль остановился на каменистой площадке, где находились уже знакомые читателю гигантские аэропланы мистера Блома.

Здесь ничто не изменилось. Недвижно стояли механические птицы, всегда готовые взлететь в высь, к самым небесам. Огромные двери ангаров, словно исполинские щиты, по-прежнему безмятежно сияли на солнце зеркалом металла, как и тогда, когда их впервые увидели русские.

Мистер Блом — это был он со своими спутниками — прошел к дальнему щиту. Около колоссального входа, загражденного стальной дверью, оказалась незамеченная прежде маленькая дверца, ведущая в толщу скалы. Ученый, отомкнув ее бывшим с ним ключом, вошел внутрь. Небольшая комната, похожая на келью, была вся загромождена разнообразными приборами: ключами, цепями, блоками, рычагами, досками с хитроумным набором кнопок и т. п. предметами. Мистер Блом переставил несколько кнопок и нажал один из рычагов.

Огромная половинчатая створка входа начала открываться, как будто переворачивалась страница в гигантской книге. Тысячепудовое бронированное полотно двери, катясь внизу на роликах, медленно отходило к стене, открывая черную пасть внутренности горы.

Русские с тайным трепетом смотрели на двухаршинную толщу дверного полотна, могущего, в своем слепом стремлении открыться, раздавить человека, как жалкого муравья!..

«Только циклопы могли выковать эту дьявольскую дверь», — бормотал про себя доктор, вступая вместе со всеми под темные своды.

Помещение, которое мистер Блом называл ангаром, внезапно озарилось. Сотни лампочек заливали его морем почти дневного света. Своды обширнейшей пещеры терялись вверху на недосягаемой высоте.

— Вы, господа, желали видеть невидимое, — сказал мистер Блом, — смотрите и отдайте должное моим рабочим, создающим такие чуда искусства.

Центральное место в пещере занимало до дюжины странных сооружений, похожих внешностью на огромные яйца удлиненной формы. Яйцевидные предметы блестели, как полированное серебро, и отражали в себе тысячи огней, играющих на поверхности всеми цветами радуги. Русские и без объяснений мистера Блома поняли, что перед ними находится эскадра невидимых дирижаблей.

Действительно, это были чудеса строительной техники. На зеркальных стенках дирижаблей-невидимок нельзя было найти шва склепки, не было ни выступов, ни острых углов. Только у кормы виднелись две стабилизующих поверхности, небольших и не портящих общего вида. Аппараты казались выкованными из цельного куска металла.

— Батюшки, это что за рожи такие! — вскричал Руберг, подходя к ближайшему дирижаблю и видя в нем отражение себя и своих друзей.

На самом деле, выгнутая поверхность зеркала давала необычайно уродливые изображения. Фигура доктора в отражении походила на вазу: ноги казались очень тонки, туловище было несоразмерно широко, а голова уподобилась пивному котлу, в котором лишь толстый расползшийся нос и узкие, но длинные прорези глаз выдавали голову.

Изображение было настолько карикатурно, что сам доктор и его друзья покатились со смеха.

— Какие красавцы писаные, — вымолвил Горнов.

Даже старый ученый и тот улыбнулся, глядя на веселость друзей.

— А все-таки бесподобные сооружения, — сказал инженер, когда прошел пароксизм смеха.

— Надеюсь, что с ними старая Англия не погибнет, — серьезно проговорил мистер Блом.

— Вы так опасаетесь за судьбу своего отечества? — спросил, оживившись, доктор. — Почему же? Разве у него нет ваших изумительных аэропланов, вашего радиотита и, наконец, ваших других гениальных открытий?!..

— Все есть, любезный доктор, — сказал ученый, впервые применив к доктору это прилагательное. — И Британия сильна сейчас, как никогда. Но надо считаться с реальной действительностью, которая наступит скоро, даже, может быть, скорее, чем мы ожидаем.

— В чем же вы, профессор, видите угрозу для Англии? — предложил вопрос Николай Андреевич.

— В увеличении народонаселения земного шара.

— В росте населения? Объяснитесь же, мистер Блом!..

— Надеюсь, вы не станете отрицать значения роста населения для политической жизни. Особенно ярко оно выступает в тех странах, которые уже подошли или начинают подходить к пределу своей населенности. В наиболее критическом положении находится, как известно, Франция, с трудом удерживающая свое место среди великих держав. В настоящее время население Франции достигает почти 40 миллионов, тогда как ее соседка, Германия, имеет 65 миллионов. Если Франция пока богаче Германии и имеет возможность держать почти такую же армию, то это зависит главным образом от того, что во Франции пропорционально гораздо больше людей в рабочем возрасте, чем в Германии, где относительно гораздо больше детей. А дети, — это — не настоящее, а будущее нации. Когда эти дети подрастут, тогда только это будущее превратится в настоящее со всеми его последствиями. Теперь во Франции рождается круглым числом 800 000 детей ежегодно, а в Германии — 2 000 000, и так как сила смертности по обе стороны Вогезов почти одинакова, то через 30 лет население Германии будет в два с половиной раза больше населения Франции.

— Ага, вот оно что! — сказал Руберг, но сказал это таким тоном, что нельзя было понять, радуется ли он этому обстоятельству или печалится.

— Что касается других великих держав, — продолжал мистер Блом, — то числа ежегодных рождений в круглых цифрах определяются так: Россия — 7 миллионов, Соединенные Штаты — 3 1/2 миллиона, Австро-Венгрия — 1 3/4 миллиона, Япония— 1 1/3 миллиона, Англия — 1150 тысяч и Италия — 1100 тысяч.