Игорь Ковлер - Проклятие Индигирки

Другим близким приятелем был заместитель шефа – Лебедев, занимавший противоположный ему полюс. И шеф, и Лебедев, на свою беду, выбрали одну профессию, а судьба устроила им состязание способностей, самолюбий и удачливости. Они родились почти в одно время в городке на берегу Лены, и дороги их, как две непараллельные прямые, неминуемо вели в точку пересечения – в главную республиканскую газету.

Наверное, интеллигентному Лебедеву и следовало стать редактором, если бы не чрезмерное увлечение застольем. Года три назад шеф нашел повод избавиться от неудобного зама. Именно Лебедев по прихоти судьбы улетел собкором в Заполярье, где Клешнин строил ГОК, где работал Савичев и куда много лет назад рвался Перелыгин.

– Журналисту нужен враг! – изрек Фокин. – Тогда он перестает быть свидетелем и превращается в бойца.

– Идеологического фронта, – гоготнул Готовцев.

– Враг у Егора есть, – многозначительно изрек Старухин, закуривая «Беломор» с сосредоточенным удовольствием, будто любимую сигару Черчилля «Ромео и Джульетта». – И что дальше?

– Отдать золото старателю, а госдобычу разогнать, – сказал Перелыгин.

– Ага! – вскричал Фокин. – Старатель спасет валютную мощь обанкротившегося государства? Егор, собирай артель, еду к тебе, мучительно хочется драгметалла!

– Это невозможно. – Готовцев уставился воспаленными глазами в пространство, будто на невидимую шахматную доску, просчитывая многоходовую комбинацию. – У нас пять районов золото моют… Что от них останется? Дела….

Внезапная тишина повисла в комнате. Возможно, в эту минуту все еще раз подумали о неизбежности перемен. И предстояло учиться другой жизни, но никто не представлял, как это делать.

Перед отлетом Перелыгин опять сидел у шефа, слушая щелчки шагомера.

– Вам придется месяца два-три поработать в Заполярье. – Шеф остановился у окна – любил разговаривать, глядя в окно. – Там строится оловянный комбинат, мы подыскиваем туда собкора, поменяете обстановку. – Он посмотрел на Перелыгина, следя за реакцией. – Вам не повредит.

– Там же Лебедев! – искренне удивился Перелыгин.

– Он уходит из газеты, надо его подменить, квартиру постережете, всякое, знаете, бывает, а понравится – можете остаться. Вы, кажется, когда-то сами туда хотели поехать?

«Любые перемены прокладывают путь другим переменам», – выплыла запомнившаяся фраза. Его сплавляют подальше с глаз Сороковова. Перелыгин посмотрел в окно, у которого стоял шеф, видно было только здание, окутанное серой мглой.

«А ведь раньше я полетел бы туда не задумываясь», – подумал Перелыгин. Но с тех пор неведомые силы разрубили время на куски, и они уплывали, как ледяные глыбы по реке во время ледохода.

– Хорошо, – сказал Перелыгин, – вылечу первым рейсом.

✓ В Москве бандиты пушкинской преступной группировки напали на чеченскую в кафе «Восход» (трое убито, семеро раненых). За это более 500 участников чеченской ОПГ вынесли смертный приговор 5 руководителям славянских ОПГ.

✓ На внеочередной сессии Верховный Совет СССР единогласно избрал М. Горбачева Председателем Президиума Верховного Совета СССР.

✓ На Узбекском металлургическом заводе в Бекабаде вступил в строй прокатный стан «300» производительностью 1,2 млн. тонн стали в год.

✓ В Ленинграде состоялось собрание против общества «Память».

✓ Принят в эксплуатацию 4-й агрегат Колымской гидроэлектростанции.

✓ Президиум Верховного Совета Литвы объявил литовский язык государственным.

✓ Совет Министров принял постановление о выпуске акций предприятиями и организациями.

✓ Политбюро ЦК отменило постановление ЦК от 14.8.1946 г. о журналах «Знамя» и «Ленинград ».

✓ Генеральный секретарь ЦК Компартии Израиля Меир Вильнер награжден орденом Октябрьской революции.

✓ Под промышленную нагрузку поставлена линия электропередачи Каджаран – Агарак, которая обеспечит надежное энергоснабжение Зангезурскому и Агаракскому медно-молибденовым комбинатам.

✓ Образована Демократическая фракции ВЛКСМ.

✓ Начата эксплуатация нового многоцелевого вертолета «Ка-126».

Мельников не прислушался к совету Любимцева. Он позвонил знакомому на Лубянку и это не обнадежило его. Могучая контора, еще недавно управлявшая половиной мира, стремительно теряла интерес к целям, долгие годы находившимся в ее прицеле. Они часто менялись, появлялись новые, складывались с прежними в немыслимые комбинации по конфигурации и цвету, как непрерывно вращающийся калейдоскоп. Контора теряла контроль над страной, не поспевала за событиями.

А тут из Тмутаракани явится он с предупреждением об угрозе, которая, возможно, больше угрозой не считается. Смешно он выглядел бы, вдобавок испортив отношения со своим генералом.

Этими размышлениями Мельников оправдывался перед собой и уверял себя, что поступает правильно, отправляясь к генералу, с которым они еще остаются в привычном состоянии служения стране.

Он сидел и ждал, когда генерал закончит читать его записку, думая, что от нее может зависеть и судьба Сороковова, и его собственная. Мельников всматривался в узкое, высоколобое лицо человека лет пятидесяти пяти в дорогом темно-синем костюме, белой рубашке и бордовом галстуке, демократично устроившемся напротив за столом, но не мог разгадать его мысли, скрытые за непроницаемой маской.

Таким же непроницаемым для понимания пристрастий хозяина выглядел и кабинет, где не было ничего, дающего хоть малейшую зацепку. Одну стену закрывали карты страны, республики и города, над рабочим столом висел портрет Ленина, сбоку от стола, в углу на специальной подставке, стоял старый бронзовый бюст Дзержинского, с другой стороны – тумба с двумя рядами одинаковых желтых телефонов, внутри нее прятался личный сейф. На огромном рабочем столе генерала не было ничего. Только массивный бронзовый письменный прибор, настольные часы в деревянном корпусе в виде штурвала и зеленая лампа. Окна закрывались белыми шелковыми шторами и тяжелыми зелеными портьерами, сейчас раздвинутыми. Еще одну стену занимал большой книжный шкаф. В нем, помимо стандартного набора книг по истории разведки и тайной дипломатии, Мельников разглядел библиотечку по современным проблемам философии и социологии, «Архипелаг» Солженицына и старое, редкое издание «Опытов» Монтеня. Мельников почему-то подумал, что это – единственное, что, случись покидать кабинет навсегда, генерал, наверно, взял бы с собой, прошагал бы по длинным коридорам управления и вышел на улицу с «Опытами» Монтеня под мышкой.