Татьяна Зингер - Нечего бояться

Я, было обрадовавшаяся негаданной удаче, ступила на железную ступеньку и тут же пожалела об опрометчивом поступке. Кто-то рывком схватил меня за шиворот и, заведя руки за спину как преступнице, потащил по слабо освещенному ходу. Я рыпалась и пробовала в чем-то убеждать, да бесполезно. Ноги еле поспевали за быстрой ходьбой подталкивающего в лопатки человека. Его горячее дыхание опаляло затылок.

Последний, особенно резкий толчок, и я безвольно упала на каменный пол, выставив ладони. Содранная кожа заныла. Шапка отлетела в сторону, наползший на глаза платок спал с головы, открывая обзор. В метре от меня кто-то стоял; я уставилась на нечищеные старые башмаки большого размера, на серые штанины.

-- Кто ты?! -- прогремело сверху прокуренным голосом.

Я боялась поднять глаза и предпочла общаться с ногами. Ответила четко, словно до сих пор жила в лагере и отчитывалась перед наблюдателем:

-- Ларка А.

-- Похвальная исполнительность, -- гоготнули "ноги", -- но мне плевать, как тебя зовут.

Дружные насмешки раздались по сторонам. Меня окружали мужчины...

-- Кто ты такая? -- властно повторил тот, что застыл передо мной.

Думаю, опять говорить имя со значением было бы в высшей степени глупо. Но что тогда? "Я медик, но мне захотелось попробовать конны, вот и пришла к вам"? Ага, и предложить вакцину; враждебно настроенные люди непременно смягчатся от столь "щедрого" дара. Я невольно задрожала. Вдруг это не Освобождение, а что-то иное, где таких, как я, не щадят. В лучшем случае меня изобьют до полусмерти. Худший не решалась даже представить.

Неожиданно человек наклонился и, потянув за косу, заставил поднять лицо. Я посмотрела на него и поняла, что он смутно знаком. Немолодой, морщинистый. Темноволосый с нитями седины. А правая бровь перечерчена белым шрамом. Где же мы встречались?..

-- Когда я приказываю, мне отвечают, глядя в глаза, -- рыкнул он, отпуская волосы.

Кивнула.

-- Я -- медик седьмого участка.

-- Уже лучше, -- мужчина со шрамом усмехнулся. -- Говорить честно ты уже научилась. И с какой целью в нашу скромную штаб-квартирку пожаловал достопочтимый медик? Парни, поклонитесь её медицинскому благородию.

Я оглянулась, понимая, куда вляпалась. "Парней" стояло шестеро, одинаково суровых, мрачных и массивных. Их хохот разнесся по тому маленькому помещению, куда меня привели. Посреди него, кстати, высился стол, окруженный стульями. Слева - старенький монитор, на стене - допотопный динамик. Ни единого лишнего предмета, даже стены не окрашены.

-- Я пришла сюда за... -- голос сорвался, -- за конной.

Они смеялись так оглушительно, что хотелось зажать уши руками и раскачиваться из стороны в сторону.

-- Отсыпьте ей пакетик и пусть валит подальше, -- милостиво разрешил мужчина со шрамом, но я догадалась, что это ирония, а не приказ. -- И зачем же тебе конна, котеночек? Тебя разве не учили в Единстве, что запретные вещества потому и запретные, что таким сладеньким куколкам их нельзя трогать.

Он провел по щеке ногтем указательного пальца. Я попыталась отстраниться, но мужчина вновь намотал волосы на кулак, не позволяя сдвинуться. Стало противно: и от прикосновения, и от того липкого ужаса, который растекался по позвоночнику. А ещё пришло абсолютно нелепое осознание, что люди, связанные с Освобождением, любят ласковые обращения. Тот человек на улице звал меня малышкой, этот -- котеночком. Да вот спокойствия ласка не обещает, наоборот -- словно прекрасный цветок, внутри которого таится яд.

-- Она нужна мне для лекарства, -- сказала твердо, стиснув зубы.

Во взгляде мужчины появилась легкая заинтересованность.

-- Продолжай.

-- Нечего продолжать. Без неё я не сумею опробовать кое-какие наработки. Вот и всё.

-- Опробовать она не сумеет, -- заржали с левого бока.

-- Тс! -- осадил мужчина со шрамом. -- Но мой некультурный друг, смеющий перебивать милую юную девочку, в чем-то прав. Ты понимаешь, что кое-какие наработки -- это далеко не причина? Более того, котеночек, -- кажется, ему нравилось слово, он выделял его особой, добродушной окраской, -- кто напел тебе, будто у нас что-то есть? Мы, видишь ли, сидим в подвале и зелень не выращиваем.

От страха почти выворачивало наизнанку. А низкие потолки и серо-черные стены нагнетали волнение, которое перерастало в панику. Я делала долгие вдохи и выдохи, но чувствовала, что задыхаюсь.

-- Мне так сказали.

Ника бы я не выдала ни за что на свете.

-- Проверенный источник? -- понимающе уточнил мужчина со шрамом.

И вдруг я вспомнила его. Точно! Именно он спас меня от испуганной толпы. Выбил дверь ногой, втолкнул в здание и приказал не высовываться. Я немного осмелела, и кивок получился размашистый.

-- А зачем тебе лекарство, котеночек? -- продолжал глумиться говорящий. -- Выслужиться перед Единством?

-- Возможно, вы не оповещены, -- я почувствовала, как зазвенел воздух в помещении, -- но я действительно намерена помочь горожанам. И я пыталась помогать: пока поставляли медикаменты. Теперь у меня остался последний шанс -- конна.

Горько было осознавать, что эти правильные и четкие слова -- наглая ложь. А я всего-то хочу избавиться от давящего ощущения в груди и, накурившись травы, уйти от проблем реальности.

-- Мне известны и иные причины, котеночек. Ты не спасешь друга, -- с толикой печали хмыкнул мужчина. -- Понимаешь, иногда, кроме нашего желания, существует еще и предопределенность. С язвами по телу выход один -- ждать смерти. Оставь его и радуйся жизни.

Он знал про Ника?! Неужели теперь тот пострадает из-за моего эгоизма? Впрочем, угрозы я не почувствовала. Скорее он искренне сожалел, неясно только: именно мне или в общем... Но я, осмелившись подняться, уже разгорячилась сама:

-- Чему радоваться?! -- Закатала рукав до локтя. -- Этому?!

При моем неосмотрительном жесте люди напряглись. Казалось, мгновение -- и они повалят меня, забьют тяжелыми башмаками. Но мужчина со шрамом пресек их атаку движением ладони.

-- Уйдите, -- приказал он, а когда помещение опустело, вцепился в мое запястье, повертел руку. -- Давно, -- не спрашивал, а утверждал. -- И ты молчишь?

-- Если бы я рассказала, то моментально отправилась на вторсырье по приказу глубокоуважаемого правительства. Они уже заинтересовались моей живучестью и, готова поспорить, подумывают, как бы устранить излишне деятельного медика. Я должна что-то предпринять! Не важно, для друга, себя или кого-то еще. Помогу одному -- помогу всему городу. У меня не осталось времени... - подавила всхлип. - Правительство совсем скоро устранит меня. Я чувствую это.

-- Ну-ну, -- он уселся на край стола и сразу стал менее враждебным. -- Звучит слишком высокопарно, не находишь? Ты -- ребенок, твои знания ограничены стопкой простеньких учебников. Мне очень жалко тебя, котеночек, но я не могу исполнить твои мечты о счастливом выздоровлении. Впрочем, одобряю, что ты так долго скрывала болезнь, а не жевала сопли.