Майкл Муркок - Средство от рака

— Это выглядит, как…

— Правильно. Добрый старый приятель… Эй! — Джерри побежал к нему, хотя ему мешали тесная юбка, высокие каблуки и Карен фон Крупп, не желавшая отпускать его руку.

Волна бестелесных драгоценных камней плескалась над ними.

— Моя машина! — закричал Джерри, и эхо долго повторяло его голос. — О, хорошо. Как-нибудь в другой раз. Мне думается, это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Какая машина?

— Которая расскажет. Пока ты еще не знаешь. Я подозреваю, пастор Бисли знает, и именно это он и ищет, в конечном счете.

Ранним утром они шли по улицам Санкт-Петербурга. Все было очень романтично. Джерри указал на небольшую группу фигур, уставившихся на них с самого верха служебного здания на проспекте Бронштейна.

— Посмотреть на них — прямо Homo habilis [8] Человек умелый. Ред. ; странный мелкий дерн, да?

По самой середине проспекта галопом шло стадо бронтотериев.

— Как тихо, — проговорила она.

— Да, пожалуй.

— Который час?

— Точно не знаю. Постполитическое время, я бы сказал. Но никогда нельзя сказать точно. Может быть и полнейшая путаница. Мне бы сейчас дозу наркотика.

Навстречу попался пастор Бисли, угрожая им спреем от насекомых.

— Мы все о вас знаем, мой дорогой мистер Корнелиус, — сказал он. — О вас и о ваших подружках. О, Боже, как это отвратительно! И это — тысяча девятьсот семидесятый! Как вы примитивны!

— Вы считаете, что я должен чувствовать себя виноватым? — Джерри схватился за свой вибропистолет. Никогда нет полной уверенности.

— Думаю, что кто-то же должен, дорогой мой.

— Где мы можем поговорить?

Пастор наклонился и поднял свой атташе-кейс, запихивая внутрь свое облачение. Потом прижал кейс к груди с таким вожделением, какое старая женщина может питать к своему попугаю.

— Я добыл здесь изумительную маленькую штучку, — сообщил он. — Вкус!.. Вы ничего подобного никогда не пробовали.

— Звучит заманчиво. Однако этого достаточно.

Все трое уселись за столик на обочине, под большим зонтиком. Заказ у них принимал угрюмый официант.

— Время принимать решение, мистер Корнелиус, — проговорил пастор. — Я нахожусь в ужасном напряжении. Я больше не могу этого выносить.

— Не сейчас еще, пастор.

— Но это — Дания. А значит — нейтральная.

— Вижу, я поймал вас на слабом месте, — Джерри поднялся. — Пойдем, Карен. Увидимся, пастор.

— Жестокость! Мир переполнен жестокостью! — Пастор приспособился к их шагу.

Они пошли через многовариантность.

— Откуда он пришел? — спросила она. — О чем была беседа?

— О чем обычно беседы? Он, видимо, знает. Без сомнения, мы еще встретимся, раньше или позже, либо не встретимся вообще. Пошли.

— Чем скорее мы вернемся к разумности в этом мире, тем лучше, — желчно проговорила она.

— Ты так раздражена просто потому, что не получила своего кофе.

Они шли по бетонной полосе. Перед ними высился огромный силуэт двухместного перехватчика и самолета стратегической разведки «Локхид-5Я-72», максимальная скорость которого в три раза больше скорости звука, выделявшегося на фоне рассветного неба.

— Ты не поверишь! А может быть, это и есть то, о чем ты говорил.

— У меня какое-то странное ощущение.

— Возможно. Это действительно волшебство. Мы вышли из туннеля — или почти вышли. Побежали.

И они вприпрыжку понеслись на высоких каблуках, пока не добежали до самолета.

— Быстро внутрь, — скомандовал он. — Думаю, у вас определенный талант, фройлен доктор.

— А ты знаешь, как поднять этого монстра?

— О, да забирайся же!

— С тех пор, как все это началось, у меня очень мало личной жизни, — объяснил Джерри, когда они поднялись из аэропорта «Орли» и тут же стали объектом преследования «старфайтеров», рассыпавшихся на группы позади них. Он говорил по системе бортовой связи. — Ты прекрасна в этом шлеме.

Он направил самолет в сторону Ла-Манша.

— Спасибо, — она опустила свою руку на часть его бедра, оставшуюся свободной между чулками и поясом с подтяжками. Он снизил скорость.

— Не хочу лететь на максимальной скорости, — пояснил он, — потому что мне придется избавиться от восьми ракет AIM-174, а они не совсем подходят для работы, которую я задумал.

Она приняла его извинения с короткой вежливой улыбкой.

Девяностопятифутовый самолет вскоре достиг Ла-Манша, и тут себя показали зенитные орудия, которые попытались сбить их как пиратов. Джерри, надеясь на лучшее, направил самолет под острым углом прямо на них, и в быстрой серии выпустил все ракеты типа «воздух-воздух». Несколько взрывов — и они прошли корабли и уже летели за побережьем.

— Приготовься к катапультированию, — сказал он и, пустив самолет в крутое пике, дернул ручку катапульты.

Они медленно опускались к утесам. Он перегнулся и поцеловал ее. Ударившись о поверхность моря, самолет поднял фонтан брызг.

Они мягко приземлились и выбрались из аппарата.

— Вы не очень весело выглядите, герр Си, — заметила она.

— Если понятно или честно, я полагаю, мне все равно, доктор Крупп. — Он расправил свою юбку. — Ну, кажется, получилось не очень плохо? Уверен, что скорость не наскучила тебе?

— Ты-то ведь к такому привык?

— И ты, конечно, тоже, — он нежно сжал ее руку.

Свернувшись клубочками в глубоких кожаных креслах у уютного камина в гостиной, принадлежавшей Джерри штаб-штаб-квартиры на Лэдброук-Гроув, Джерри и Карен фон Крупп слушали Гручо Маркса, исполнявшего «День отца», и расправлялись с газетами.

Судя по сообщениям, Израиль, аннексировав Турцию, Грецию и Болгарию, распространял слухи, что Румыния и Албания угрожают его безопасности. Президент Соединенных Штатов Тедди «Ангелочек» Паолоцци увеличил число военных советников, разосланных по Европе, до трех миллионов. Они находились под командованием генерала Улиссеса Вашингтона Кэмберленда, в чью миссию входило поддерживать порядок в Европе и выискивать «определенные элементы пятой колонны». Британский парламент, правительство, так же как и оппозиция, были арестованы, когда лайнер «Трайдент» был готов вылететь в сторону Гибралтара. Президент Паолоцци направил Израилю дипломатическую ноту, в которой говорилось: «Держись подальше от нашего торфа, а то…» Беспорядки в Праге получили всеобщее осуждение в европейской прессе. «Непрохладным» был вердикт, вынесенный «Дейли миррор». Бубонная чума оставалась не пойманной в Берлине и Любеке.