Майкл Муркок - Средство от рака

Выйдя в коридор, он глянул на ее дверь напротив, чуть помедлил и двинулся дальше, к лифтам.

Все-таки ему не часто доводилось любить — во всяком случае, так, как сейчас. Может быть, это заставляло его задумываться над истинностью чувства. Случай оказался хуже, чем он ожидал. Как-то сложно было собраться с мыслями с тех самых пор, как он и Карен покинули Лондон. Что-то упущено, давит ощущение фрагментарности.

Подойдя к лифту, Джерри, похлопав рукой, убедился в том, что вибропистолет на месте, под пиджаком. Для Джерри он был единственной связью с действительностью, с машиной в подвалах Лэдброук-Гроув.

Коутрубуссис…

Имя всплыло и пропало.

Растаяли воспоминания о Сохо.

Джерри сунул руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда почтовую открытку. На ней был чуть расфокусированный снимок часов Томпиона на покрытом гравировками стальном ящике. На оборотной стороне был написан адрес: ДЖЕРРИ КОРНЕЛИУСУ, АМЕРИКА, и сообщение: ПРОДОЛЖАЙТЕ.

Он вспомнил о Баптизе Шербонно и Ките Керсоне, о Хемфри Богарте и Кирке Дугласе, о Джордже Вашингтоне и Франклине Д. Рузвельте, о Германе Мелвилле и Дашиле Хэммете, но в особенности его мысли привлекли Чарльз Ивс, Лидбелли, Вуди Гутри и Нина Симоне.

Слезы подступили к глазам, и он тяжело прислонился к стенке в ожидании лифта. Америка, разбитая мечта, нарушенное обещание…

Во время завтрака он не смог съесть яичницу, да и английская булочка осталась нетронутой. Джерри выпил немного кофе и около часа читал книжку «Ты нужен Гитлеру» Джека Тревора Стори, которая — в полном соответствии с его ожиданиями — развеселила его.

Все монахи и монашки сидели за другим столом, недоверчиво рассматривая его. Карен нигде не было видно. Но одно из лиц было знакомо ему.

Это был Протц, русский агент, и почти наверняка — двойной агент, работавший еще и на израильтян. Мог ли Джерри интересовать этого архаически одетого человека?

Протц вышел из заполненного до отказа зала ресторана почти тотчас же, как только Джерри заметил его. Вспомнив неожиданную встречу с Жаждой из Охарны, Джерри почувствовал некоторую нервозность.

Позади него возник мистер Силвер:

— Отец аббат? Приготовления…

Не в привычках Джерри было врать. К удивлению для себя самого, он извернулся:

— Не «аббат», если вы не возражаете, мой дорогой мистер Силвер, — Чаззлвит, боюсь, враги преуспели в слежке за мной и попали в этот, даже в этот, храм.

— Полиция?

— Что они могут доказать? Нет, нет. Я благодарен за вашу озабоченность, но — не стоит беспокоиться. У меня, видите ли, есть друзья в Нью-Йорке. Они подберут меня позже. Пастор Бисли…

— О, пастор Бисли! Добрые руки. Храни вас Бог.

И мистер Силвер скрытно отступил.

— Храни Бог вас, мистер Силвер…

— Нет, Боже… очень мило с вашей стороны, отец… Чаззлвит… еще раз спасибо… — Мистер Силвер опустил взгляд. — Бог… спасибо, мистер…

Джерри развернулся на каблуках и тихо вышел из ресторана, купил в фойе «Мальборо» и вернулся в номер.

Включив телевизор, он принялся менять программы, пока не наткнулся на собственный канал замкнутого телевидения гостиницы. Канал давал широкий вид дороги за главным входом. На удивление пустая дорога вела через открытую равнину к Манхаттану. Канал давал только изображение, да и сам номер был звукоизолирован. Джерри охватило ощущение изолированности.

Подойдя к окну, он увидел, как «боинг-727» компании «ПанАм» взмыл в небо.

Если Протц оказался в Штатах, то и Жажда тоже вполне мог быть здесь. Он бы предупредил Бисли, и тот появился бы в гостинице.

Но почему, собственно, он ждал, считая, что Бисли должен прийти к нему? Джерри резко повернулся и подошел к зеркалу. Кожа его приобрела темно-коричневый оттенок, в глазах появилось выражение стеснительности.

Наняв автомобиль, он мог бы попасть в Нью-Йорк за полчаса. Джерри знал, что в Нью-Йорке он чувствовал бы себя увереннее. Вот только Карен не поедет с ним.

В отдалении солнце играло ослепительными бликами на башнях сияющего города.

Укрыться было негде.

Он снял пиджак, попереключал каналы, минут пять смотрел «Хороший, плохой, злой» [22] Название известного вестерна. Перев. , пока качество передачи цвета не расстроило его, налил себе бокал «Джека Дэниелса», пригубил его, снова надел пиджак и, выйдя из номера, открыл дверь Карен.

Она ушла; ее чемодана не было.

Джерри достал из кармана зажигалку и попытался поджечь скомканную постель. Однако белье было слишком пропотевшим; оно не загоралось.

В течение трех дней Джерри, уставившись в телевизор, следил за улицей. На магистрали росло число полицейских на мотоциклах, в незнакомой черной униформе и шлемах. Часто — и днем, и ночью — они задерживали водителей.

Один раз он переключил телевизор на программу новостей. Там кто-то напоминал о европейской болезни, которая опустошала страну:

— Единственным нашим ответом на это может стать лишь европейское средство.

Еду ему теперь приносили в номер, однако гостиничная жизнь ему разонравилась. Когда он последний раз появился в ресторане, ему предстала Карен с Протцем. Она выглядела скучно. На выходе из ресторана он попытался поймать ее, но безуспешно.

Как Джерри ни всматривался в ее спину, призывного знака он не заметил.

Недостаток музыки начинал мешать ему гораздо больше, чем Карен. Удары щеток по коже барабана, подвывание Мартина, глухие звуки басов Фендера — помогло бы хоть что-нибудь из этого. Но во всем отеле не слышалось ни нотки. Во всяком случае, ничего, что могло бы служить хоть какой-то заменой музыке, вроде Гильберта и Салливана.

На четвертый день охватывавшее его смутное чувство дискомфорта усилилось. Аресты, проводимые полицией, казались все более и более произвольными.

Джерри во второй раз подключил телевизор к каналу передачи новостей.

Президент Паолоцци исчез, его заменил вице-президент Конни Агоносто, обещавший восстановить порядок по возможности быстро.

Некоторое время спустя президент Рональд Бойл, избранный в ходе чрезвычайных выборов, провозгласил, что его милиция особого назначения уже возвратила страну обратно на надежную, разумную основу порядка и готова с честью подтвердить свое предназначение в любом уголке не только родной страны, но и всего мира.

Джерри упаковал свой чемодан и придвинул его поближе к двери. Затем он поспешил в опустевшую комнату Карен и поднял трубку телефона:

— Будьте добры, скажите номер комнаты мистера Протца.

Протц занимал восемьсот пятый. Джерри поднялся по служебной лестнице, отыскал дверь с номером восемьсот пять и постучал.