Галина Емельянова - Число смерти (CИ)

А вечером к нам заглянули странные гости. Они были иссиня-черными, как баклажаны, одетые в строгие, дорогие костюмы. Их было трое, один, самый важный, сразу сел на диван. Двое остались стоять, и начался разговор, показавший в дальнейшем, что у гостей не все в порядке с головой. На ломанном русском, немного шепелявя, секретарь стал нести полный бред.

— Господин Мвана хочет пригласить госпожу Катерину к себе в княжество Абу-грейд, вам будет предложена работа по ухаживанию за папой господина Мвана.

— А сколько папе лет, что господин Мвана поздний ребенок в семье?

— Отцу господина Мвана не так уж много лет. Вы просто приедете и подпишите договор, что будете ухаживать за ним, вот и все.

— Я никуда не полечу, работу я и здесь найду.

— Вы не совсем поняли, Вам заплатят десять тысяч евро. Вас отвезут и привезут обратно, как только дело будет сделано.

— Что за дело?

— Вам нечего стесняться, вы делаете свою работу великолепно.

Господин Мвана, перебирая в руках четки с блестящими стеклышками, что-то прорычал, и переводчик в ответ почтительно поклонился:

— Двадцать тысяч евро и полная конфиденциальность. — В последнем слове переводчик запнулся. А я, воспользовавшись этой паузой, возмущенно закричала: «Что за грязные намеки, я даже не прикасалась к этим старикам и старухам. Я звоню в полицию!»

Четки в руках господина Мвана почувствовали первыми его гнев: нитка порвалась, и блестящие стекляшки рассыпались по ковру. Охранник не шелохнулся, мы с Лилькой тоже, пришлось переводчику ползать по полу. Гости ретировались, после их ухода, под журнальным столиком, под ковром, привезенным Лилькой с Родины-матери мы обнаружили небольшой кусочек стекла. Огранен он был великолепно, и я вспомнила, как переливалось стекло между толстыми, лиловыми пальцами. Камешек я положила в сумку, с детства, как ворона люблю все блестящее. Успокоившись за чашечкой прекрасного индийского чая, мы с подругой решили поехать еще по одному адресу. Но никто нам дверь не открыл. Лилька посоветовала мне расслабиться и просто получать удовольствие от тихой спокойной жизни, но я приехала не отдыхать, а заработать денег. Поэтому рано утром я пошла, наниматься на единственную фабрику в маленьком Лилькином городке, кондитерскую.

Да, да все эти деды-морозы, зайцы и всяческие новогодние шоколадки, делались летом, мне как человеку без гражданства досталось собирать коробки. В первый день нормы не было. Мы стояли за конвейером и пытались успеть за его все увеличивающееся скоростью. В туалет по свистку, перекус тоже. Каторга. Но к концу дня нам заплатили реальные евро. И на следующий день, с ноющей спиной я встала за конвейер снова. К полудню я почувствовала себя узником, пот заливал глаза, кондиционер не работал, пить и писать хотелось одновременно, и очень сильно. Норму сделать мне не светило.

Я была не одна такая, сдавшаяся, ушло нас человек пять, причем все европейцы. Наши подруги с востока с невозмутимыми лицами продолжали работать за конвейером. Не дождавшись свистка от бригадира, я пошла в туалет, умылась, потом нацедила из куллера воды и, не откликаясь на оклики «коллег» ушла домой. Подруга была удручена. Ведь и ее репутацию все эти смерти запятнали. Поэтому было принято решение отвезти меня в Дюссельдорф к подруге Эльзе. «А поедем ка к Эльзе в Дюсель, у нее и заночуем. У них с Францем двухуровневая квартира, дети живут отдельно, поедем». По дороге мне в зеркало заднего обзора все виделась машина-катафалк, я закрыла глаза и, спасаясь от паранойи, стала вспоминать молитвы, которые никогда толком и не знала.

Эльзе все мои предыдущие попытки об устройстве на работу поведаны не были, поэтому она с энтузиазмом, достойным лучшего применения, повезла меня к новым работодателям. Здесь старичков было две. Два брата — инвалиды. Лет так надо думать за семьдесят, оба со слуховыми аппаратами. Меня здесь не взяли, по причине незнания немецкого языка. У Эльзы, активистки баптисткой общины, были о дела в городе, и она, оставив меня в кафе, уехала. При этом она оставила на столике купюру, в оплату моего обеда. Я внешности самой обычной, да и возраст за сорок пять не очень располагает к романтическим встречам, но случилось невероятное, ко мне за столик напросился жгучий красавец-брюнет. Брюнет был одет словно дипломат. В строгом иссиня-черном костюме и белоснежной рубашке. Лакированные туфли, радовали глаз. При первых же его сказанных по-русски словах: «Мы с вами нигде не встречались?», я решительно хотела уйти, да вот официантка — зараза не дала мне этого сделать. Официантка не шла, кавалер, и вежливо взяв меня за локоток, усадил обратно.

— Я был неправильно вами понят.

— Так по-русски не говорят.

— Да, но мне простительно, я давно из Союза, к тому же бухарский еврей. У меня к вам дело. Обещайте выслушать до конца, а потом уже решать.

— У меня нет лишних денег, я здесь в гостях.

— О, фрау Катерина, я знаю. Я тот самый водитель катафалка, мы с вами уже дважды встречались, правда, вы меня не видели, а я вас да. Меня зовут Камаль. Я хочу стать вашим продюсером, арт-директором, промоутоером. Назовите мою должность, как хотите.

— Только умоляю, не произносите — «Девочка, хочешь сниматься в кино?»

— Да я бы и не посмел, вы очень приличны для этого.

— Да я даже об. Этом кино и не думала, — я покраснела, как школьница.

— И я тоже. Я предлагаю вам помощь в поиске клиентов на тот свет. Зачем губить любимых родственников, доставляя людям горе. Надо найти тех, кто алчет смерти близких, большое наследство, маленькая жилплощадь, да и просто ненависть. Моя жена, Генриетта работает в соцслужбе, в ее распоряжении база данных по таким горе — родственникам. Вот таких людей я найду, а вы просто придете и устроитесь к ним на работу. И все, я не требую с вас денег за услуги, по поиску клиентов, мне достаточно даст мой похоронный бизнес.

— Вы, что, хотите сказать, это из-за меня они на тот свет поторопились? Вы офанарели?

— Не кричите, посмотрите сами: три ваших визита и три смерти. Я, конечно, не знаю, как вы это делаете, да и вы, похоже, тоже. Но это Дар и глупо им не воспользоваться.

— Ни за какие деньги я на такое не пойду. Я конечно не святоша, не богачка. И, в конце концов, я в свой, как вы сказали Дар, не верю.

— Поверите. Давайте проверим на более молодых. Есть у меня сосед, любитель секстуризма. Но в его самой извращенной форме. Мальчиков портит по всему миру. На вашей родине кстати тоже. Ему нужна домработница. Подумайте, вы освободите мир от гнусной твари и спасете невинных детей. Легко быть гуманистом, ничего для этого не делая. Спасти хоть одного ребенка от насилия, что может быть благородней. Ни травить, ни резать, ни стрелять. Всего лишь визит и договор, как я понял даже устный, и все, мир станет чище.