Николай Великанов - Красный сотник

В Холодной у хозяина крайней избы разузнал, как проехать на Колошу. Оказалось, прямо дороги нет, только через Серебровскую. Пришлось день провести в тайге, так как с восходом солнца в Холодную заявились семеновцы.

Ночью Субботов с бойцами двинулись в Серебровскую. При подъезде к ней попали в засаду. Потеряли двух бойцов, снова ушли в тайгу.

На вторую ночь Софрон опять решился приблизиться к станице. Изрядно покружив огородами, пробрались во двор Чернозерова. Всех мучил голод, а Софрона еще — незнание обстановки в округе.

К счастью, бородатый проводник был дома. Он впустил Субботова с бойцами, замахав руками:

— Зверю в пасть прикатили... Похватают вас тута... Порубают, как энтих...

От старика Софрон узнал, что после ночного «тарарама» на станции в Серебровскую прискакал эскадрон белоказаков во главе с лютым есаулом. Семеновцы поймали несколько конников, одних расстреляли, других зарубили. А самый главный — красный сотник — вырвался от белых, тяжело ранив есаула.

Чернозеров сообщил также, что семеновцы сейчас перекрыли все дороги, повсюду ищут красногвардейцев и особенно их командира. Так что пока нужно забиться в тайгу и переждать некоторое время. Старик посоветовал воспользоваться для этого зимовьем у Лосиного ключа. Место там спокойное, неотоптанное; два-три дня вполне можно отсидеться.

Подкрепившись у Чернозерова и запасшись провизией, Субботов с тремя бойцами отправился на Лосиный ключ. Старик подробно растолковал, как туда проехать. Пообещал через сутки наведаться.

Ночь стояла лунная. Но в малознакомой местности поблуждать немного все же пришлось. Покрутив верст десять меж сопок, ручеек, как и объяснил старик, привел Субботова и его спутников нехоженым распадком к замшелому зимовью.

Через ночь пришел Чернозеров. И не один. Он привел шестерых бойцов из моторинского взвода во главе с Хмариным. Хмарин-то и поведал о том, как белые зарубили раненого Моторина.

Чернозеров с глазу на глаз сказал Субботову, что у него на заимке лежит в беспамятстве один человек. Вначале он принял его за семеновского офицера, потом засомневался: не похож он обличием на офицера. Да и в бреду бормочет что-то непонятное: то скомандует «Огонь по белым», то ругнет какого-то Шукшеева, то вспомянет, видать, свою зазнобу, Любушку...

Субботов не дослушал до конца старика. Ему стало ясно, что это Тулагин. Он тотчас собрался с Чернозеровым на заимку. И вот Софрон здесь...

В избу вошел Чернозеров. Теперь Тимофей мог по-настоящему рассмотреть своего спасителя. Старик был среднего роста, сухой, жилистый. Большая, кудлатая с чернью борода как-то не очень шла к его лицу — худому, узкому, с маленькими, глубоко всаженными в подлобье блеклыми глазами.

Чернозеров заговорил густым басом:

— Однако трогать его покуда не следует. Пущай в силы входит.

Софрон спросил Тимофея:

— Как? Побудешь здесь, пока на ноги встанешь?

Тулагин молчал.

— Тут, конечно, с едой получше. Да и пригляд женский. А мы соберем остальных и за тобой всей сотней...

Тимофей разжал губы:

— Поскорей...

— День-другой, не больше.

Подоспела Варвара с горячей лапшой:

— Будя вам хворого человека потчевать баснями. Надо, соколик, горяченького похлебать.

Прощаясь с Тулагиным, Софрон достал из-за пояса маузер, положил Тимофею под ергач.

— На всякий случай.

Дни тянулись медленно. Медленно вставал на ноги и Тулагин.

По первоначалу он тренировал себя самостоятельно подниматься с постели и ложиться. Затем начал пробовать ходить по избе. Варвара шлепала рядом с ним босыми ногами по щелястому полу, готовая, если что, поддержать.

— Храбрее, соколик. Вот так... Шибче, шибче, — приговаривала она.— До свадьбы выходишься...

Чернозеров сутками отсутствовал: уезжал в Серебровскую, к Лосиному ключу к Субботову. Заимка всецело оставалась на невестку. Варвары на все хватало. Она успевала варить, за Тимофеем ухаживать, управляться с коровами, телятами и овцами, косить траву на лугу, сушить ее на полуденном солнце, складывать в копешки.

Однажды она предложила Тулагину выйти на воздух:

— Денек нынче обещает быть благодатным. Вылазь на солнышко, подыши маленько. Ходить-то уж словчился. Чего затворничать?.. И мне веселей будет.

День и вправду был благодатный. Тимофей прошелся вокруг заимки. Хорошо! Свежесть, медвяной запах разнотравья, птичий щебет... Но умаялся больно. Присел у копны сена. Подошла Варвара. Ее большие серые глаза остановились на Тулагине с какой-то удивленностью, точно она впервые его увидела.

— Добрый ты казак... Такие любы бабам.

После этих слов удивленность в ее глазах погасла, заволоклась влажным туманом женской печали. Варвара расслабленно опустилась на сено.

— Мой Федюшка тоже добрым был казаком. Горяч... Обнимет — косточки хрустят. Сложил мой соколик головушку...

Она потянула край передника к глазам.

Тимофей чувствовал себя неловко. Стараясь утешить Варвару, он сказал участливо, дотрагиваясь рукой до ее головы:

— Слезами сгинувшего казака не вернешь... А тебе жить надо.

Варвара отдернулась от Тулагина, складки на ее лбу вдруг разровнялись, взгляд похолодел.

— Не лезь! Не нуждаюсь в жалельщиках... — жестко обрезала она и поднялась.

После этого случая Тимофей не знал, как вести себя с ней, больше помалкивал, старался не встречаться с ее глазами. А она по-прежнему заботилась о нем, как ни в чем не бывало шутила: «Ишь, мертвяк каким стал! Хоть в телегу запрягай».

После отъезда Субботова с заимки прошло уже больше недели. Тулагин не находил себе места. Чернозеров разводил руками:

— Не получается, знать, у твово дружка. Да и семеновцы не дрема-ют... Слыхал я, однако, што войску Лазо не совладать против атамана.

Тимофея еще больше угнетали такие разговоры. Он доставал из-под ергача маузер и уходил к копнам.

В один из вечеров прилег под копною пахнущего лугом сена. Невеселые мысли мяли его голову. Тимофей старался разом охватить и прошлое, и настоящее, и будущее, трезво взвесить теперешнее его положение и наметить план своих действий. Но в мозгу чертился какой-то замкнутый круг, в котором он не находил ни начала, ни конца. Сотню собрать надо, а как ее соберешь? Люди, потеряв с ним связь, могли сами пробиваться на соединение с полком. А полк где? В Марьевской?.. За такое время он мог уйти куда угодно. Если верить Чернозерову, что войска Лазо отступают, то поди предположи, где нынче фронт...

Что в полку о нем сейчас думают? Может, со счетов уже списали? Если кто-нибудь из сотни добрался до Марьевской, расскажет, конечно, как и что было на станции. Но про Моторина, про него, про остальных что можно сказать? Погибли? В плену? И Субботов молчит. Возможно, и его уже схватили семеновцы. Так чего же Тимофею дожидаться тут?..