Николай Камбулов - Обвал

— Мой бог! — перекрестился Адем. — А там, может быть, и твердая рука появится…

— Такое лицо крайне необходимо, — подтвердил капитан Лемке, — ибо в войсках вожжи ослабли. Вот почитай письмо. Однако не отчаивайся. Офицеры национал-социалистского воспитания порядок наведут. Читай, Генрих.

Адем уткнулся в письмо, вслух прочитал:

— «Господину имперскому министру пропаганды доктору Геббельсу. Берлин.

Надеюсь, что эти немногие строки дойдут до вас. Мы переживаем здесь, в городе, и в окрестностях нечто ужасное. Хаос, хуже которого нельзя себе представить. Необходима немедленная помощь. Я молю нашего фюрера о немедленной помощи!..

К сожалению, я не могу больше писать. Хочу, чтобы эти строки дошли до вас. Хорошие солдаты оказывают мне услугу, беря это письмо, и, если им удастся, они отправят его в ваш адрес.

Я верю вам. Я хочу упомянуть, что я старый член партии. Гаулейтер Эрих Кох меня хорошо знает.

Ваш верный товарищ по партии Хилли».

— Это письмо я обязан передать профессору Теодору, — сказал Лемке и, видя, что Адем после прочтения письма призадумался, добавил: — Я ж говорю: порядок наведем! Ты нужен деловым кругам Германии, советую переправляться на Фрише-Нерунг вместе с войсками на моем личном катере, я пришлю за тобой своего посыльного…

Марина подумала о капитане Неймане: «Может опознать, если появится».

— Эй, фрейлейн, подойди! — позвал Теодор Марину, которая тут же приблизилась, чтобы не вызывать к себе никаких подозрений, спокойно произнесла по-немецки:

— Добрый день, господин профессор.

— Как зовут тебя, красавица?

— Гильда, — ответила Марина с прежней выдержкой, лишь чуть наклонив голову.

— Гильда! Гильда! — подтвердила фрау Вульф.

— Значит, Гильда? — переспросил Теодор, и Марина заметила: маленький рот профессора закапризничал, при этом глаза позеленели. И она не успела подумать, что может сейчас произойти, как Теодор затрясся, а потом, шипя, ударил ее кулаком в грудь. Марина упала без чувств…

Она пришла в себя на другой день, рано утром, в домике для прислуги. Возле нее стоял Карл, согбенный, с трясущимися руками, которыми он пытался ковшиком зачерпнуть из ведра воды.

— Позовите фрау Вульф, — попросила Марина Карла, наконец зачерпнувшего воды и, видно, желающего напоить Марину, но ковшик трепыхался в его руке, вода почти вся расплескалась. Но все же он предложил:

— Испей, Гильда… На вилле ужасное творится. А я, старый осел, боюсь признаться. Я ж видел своими глазами. О Гильда, ты не поверишь…

— Я хочу видеть фрау Вульф, — опять сказала Марина и, преодолев боль в груди, встала.

Карл помог ей напиться. Марина ждала ответа, глядя в окошко и слыша за ним беготню.

— Нет, Гильда, ты не поверишь… Мы с тобой потеряли фрау Вульф…

— Карл? Неужели? — Марина встревожилась. «Что ж могло произойти с мамой Вульфа?» — думала она, подойдя к окну.

Территория виллы была огромной, дальняя, лесная ее часть вплотную подступала к заливу, и Марина видела, как там на плаву мельтешили катера, баржи, возле которых на причале суетились люди, военные и цивильные, кажется, они грузились с вещами…

— Гильда, я сейчас… по порядку. — Старик уже сидел на диване, поправляя подушечку, похоже, он собирался прилечь. — Ты была без памяти, наши десантом уходили на Фрише-Нерунг. Я пришел, чтоб сказать фрау Вульф, чтобы сказать, что советский самолет-разведчик опять шастает, выискивает… Да, это же было вчера, солнце еще не садилось… Гляжу, фрау Вульф в домике не-ету… Я вышел в сад. Потом кинулся за сарай. Мой бог! Мой бог! Гильда, ты не поверишь, что я тут увидел! Да-да!.. С самолета вдруг отделился красный шарик, наши поразбегались, а я все гляжу. Фрау Вульф вдруг прицелилась из ракетницы… Потом выстрелила двумя зелеными ракетами в сторону залива. Я растерялся: фрау Вульф подает сигналы советскому летчику?!

— Карл, этого не могло быть. — Марина отошла от окна, вся трепещущая от того, что мама Вульфа справилась с ее заданием. Так было обговорено накануне: если что случится с нею, Мариной, то фрау Вульф ответит сигналом появившемуся над виллой самолету. — Господин Карл, может, вам показалось?..

— О Гильда, еще не то было! — Старик эконом раскрыл глаза. — Что началось, через час, пожалуй… Все побережье русские разбомбили. Корабли наши пошли ко дну. Но и это еще не все… Русские, как я потом, вечером, услышал от господина Адема, бомбили по косе наши батареи… А фрау Вульф… пристрелил профессор Теодор. — Карл вновь опустил веки, из-под них, этих дряблых, пожелтевших век, выкатились слезинки. — О Гильда, меня они все бросили, никто не собирается вывозить отсюда. Вот и хочу, Гильда, навсегда уснуть на этом рыжем диване…

Марина вышла из домика для прислуги в тот момент, когда во дворе появился раненный в плечо капитан Нейман, которого она сразу узнала и хотела было скрыться за угол.

В это время к зданию виллы подъехала ободранная, помятая легковушка. Из машины вышли Теодор и его адъютант, полковник СД, стройный, подтянутый, будто явился ва парад. С крыльца спустился Адем при галстуке, с тростью, в руне. Марина решила подождать.

— Где Апель? — крикнул полковник Адему, но коммерсант отмахнулся:

— Это твое дело, а не мое.

Полковник с раздражением набросился на Неймана, еле стоявшего на нотах.

— Ты еще жив?! В подлодке тебе места не найдется!

— Так я же верой и правдой!.. — взмолился Нейман.

— Найдем другого, если потребуется.

— Я ранен…

— Уматывай, ты нам не нужен.

Откуда-то прибежал Апель с огромным портфелем в руке и, как скорострельная пушка, выпалил:

— Господин Адем, все готово, подлодка ждет, она уже всплыла!

— На каких условиях? — спросил Адем тоном делового человека.

— У кого есть что из ценностей, золото, кладите в мой портфель. А вы, господин Адем, можете не класть. Я подтвердил, что в швейцарских банках у вас есть капитал. Господа, время не ждет.

У Теодора при себе ничего не нашлось.

— Я тоже перевел в Швейцарию, — сказал он, обшарив карманы.

— Господа, я вношу за всех! — громко объявил Нейман. — Господа, не гоните. Моя судьба — ваша судьба. Сколько же можно ходить по земле бешеным!.. Вот мое золото! — Он сунул руку за пазуху. — Его хватит на всех нас…

У Марины мелькнула мысль: помешать побегу. У нее за голенищем зеленых резиновых сапог была ракетница, врученная ей в последнюю минуту Гансом Вульфом на всякий случай, с единственной ракетой. «Как только появятся наши самолеты, я должна просигналить им… Последняя ракета — это ж жизнь или смерть…»

— Ха-ха-ха! — вдруг страшно рассмеялся Нейман. — Моего золота хватит всем! — Он опустил руку за пазуху. — Дорога одна у нас, поехали в царствие…

Из-за пазухи Неймана вырвалось пламя, раздался оглушительный взрыв…