Елена Сантьяго - Летящая по волнам

Цена едва держалась на ногах, бредя сквозь густой дым. Наконец она спряталась за поваленным стволом, сердцевина которого была наполовину выдолблена. Позже из него должны были сделать каноэ как минимум на восьмерых человек. Но Цена предвидела, что эта лодка уже никогда не будет закончена. Индианка ощупала плечо. Жгучая боль нарастала, пульсировала, проникая все глубже в мышцы. Цена застонала. Кровь снова обильно потекла из раны по груди и животу. Девушка почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Ей даже хотелось бы впасть в беспамятство, чтобы больше не видеть, как умирают ее соотечественники. Но боги не были столь милостивы к ней.

Белые подожгли главный дом, и женщины с детьми, крича, выбежали наружу, прямо в гущу схватки. Они не могли ее избежать. Повсюду шло сражение. Молодые индейские воины, оставленные, чтобы охранять дом, пали один за другим. Цена видела, как неистовствуют белые, отнимая у них жизнь. Пощады не было никому. Один из белых размахивал мечом, как одержимый. Он взрезал живот беременной женщине, потом взмахнул мечом и отрубил голову ребенку. Когда он развернулся, выискивая новую жертву, Цена увидела его горящие глаза и забрызганное кровью лицо. В него словно вселился злой дух. Это был комендант.

Обессиленные, измученные, Элизабет и ее спутники добрались наконец до поселения у бухты. Мисс Джейн разрыдалась, когда узнала, что произошло. Она очень беспокоилась из-за состояния Деирдре и стала по-матерински заботиться о ней. Элизабет приготовила ванну и лучшим мылом обмыла ирландку с головы до ног. Наконец она одела девушку в чистое платье и заставила ее поесть. Деирдре ничему не противилась. Она вела себя безучастно, словно все это ее не касалось, но вдруг ни с того ни с сего начала плакать и дрожать.

Джонни спал, когда они приехали. Теперь ребенок проснулся и, испуганный, сидел на веранде. Элизабет велела ему вести себя тихо. Несмотря на детское упрямство, малыш, казалось, осознал серьезность ситуации и послушно сидел в большом кресле мисс Джейн. Лишь один раз он спросил о Сиде, а когда Элизабет сказала, что тот отправился в далекое путешествие, мальчик заплакал. Но Джерри сжалился над мальчиком и стал играть с ним. Он и Олег уже упаковали вещи и загрузили шлюпку припасами и питьевой водой. Элизабет и Деирдре тоже были готовы к отплытию. Элизабет прикладывала дочь к груди в надежде, что молоко скоро снова появится. В их отсутствие мисс Джейн давала девочке немного разбавленного козьего молока и считала, что на нем можно переждать период, пока молоко у Элизабет снова не появится в достаточном количестве или же они не найдут новую кормилицу. Вдова очень огорчилась, когда Элизабет сказала, что им с детьми нужно уезжать. Когда дело дошло до упаковки вещей, мисс Джейн решительно взялась ей помогать.

– Мне будет вас не хватать, миледи, – сказала она. – Особенно детей! Не забывайте мне писать, слышите?!

– Обещаю, – ответила Элизабет.

Наконец сборы были закончены. Небо уже порозовело, когда Элизабет, Деирдре и дети после трогательного прощания взошли на борт шлюпки.

Они вышли в море. Им вслед с любопытством глядели немногочисленные соседи. Мисс Джейн стояла на мостках причала и махала рукой, пока силуэт шлюпки не сжался в крошечную точку на темнеющем горизонте.

Пришел сентябрь с дождями и ветром. Стало холодно и пасмурно, в переулках сизый туман смешивался с дымом из каминных труб. В городе война почти ничем о себе не напоминала. Люди, как обычно, ходили на работу, занимались своими делами. Лишь на верфях забот было невпроворот, морские битвы не проходили бесследно – в доках стояло множество поврежденных и потерпевших крушение кораблей. Гай Хокинс несколько дней назад отправил в Лондон весть, что дела с постройкой кораблей в это время идут как нельзя лучше. Это обстоятельство успокоило Дункана. Осознание того, что дедово наследство помогло ему осуществить свои планы, пробуждало в капитане чувство уверенности. Но, принимая во внимание положение вещей, этого было недостаточно.

Прошло несколько недель, пока Дункан кое-как снова начал ходить. Когда он прошел из угла в угол комнаты и не испытал при этом головокружения, ему показалось, что он проплыл от Европы до Антильских островов, причем без корабля. Сначала при каждом шаге его с двух сторон поддерживали племянница Эскью и Анна. Дункан чувствовал себя старым инвалидом. Если он слишком долго находился на ногах, в глазах у него чернело, не говоря уже о подгибающихся коленях.

Анна и Кэтрин самоотверженно о нем заботились. Но капитан оказался не особо благодарным пациентом и с течением времени становился все ворчливее и нетерпеливее. Девушки очень обрадовались, что он снова стал сам заботиться о гигиене и мог ходить без их помощи. И он, конечно, не рассчитал своих сил. Дункан вбил себе в голову, что должен разыскать кузнеца-оружейника, и, когда попытался выйти из дому, свалился с лестницы. Только благодаря своему ангелу-хранителю капитан ничего себе не сломал, но сильные ушибы и возобновившийся гул в ушах снова уложили его в постель. В следующий раз он вел себя осторожнее и спускался медленнее. Дункан все время ходил по комнате взад и вперед, от стены к стене, неустанно, бессчетное количество раз, не останавливаясь. И в один прекрасный момент к нему наконец вернулось чувство, что он снова может уверенно держаться на ногах.

Потом он взялся восстанавливать свой организм методом, благодаря которому работала бóльшая часть мускулов: в маленьком дворике позади дома Эскью Дункан стал рубить дрова, полено за поленом. Он наколол их столько, что адмиралу понадобилось бы несколько месяцев, чтобы все это сжечь.

Эскью радовался, что Дункан и Анна все еще гостили у него. Он настаивал, чтобы они побыли подольше.

В середине августа он потерпел серьезное поражение на море и с тех пор стал в парламенте персоной non grata . В большом сражении у Дувра голландский адмирал Де Рюйтер наголову разбил английский флот. Эскью потерял семьсот человек, потери врага были в десять раз меньше. Хоть адмирал и смог спасти эскадру, но позорное поражение вблизи родной гавани погасило его звезду. Его бесцеремонно отстранили от командования флотом. Единственным утешением стало то, что и другие хваленые адмиралы не оправдали надежд: всего две недели спустя голландцы в морской битве у Эльбы одержали очередную победу, что вызвало у английских властей немалое беспокойство.

После проигранной битвы под Дувром Эскью страдал не только от угрызений совести, но и от потери авторитета. Он начал было навещать влиятельных особ, надеясь таким образом снова повысить свой статус, но особого расположения к себе не снискал. Многие друзья и соратники отвернулись от него, что усилило его депрессию. По вечерам адмирал возвращался домой в унынии.