Нейл Оливер - Повелитель теней

Она осторожно выдохнула, когда кончики ее пальцев коснулись обутых в сапоги ног. Сделав еще одно усилие, Ленья развела основания ладоней так, чтобы край стальной пластины, прикрепленной к подошве сапога на носке, уперся в кожаные путы, которыми были связаны ее руки. От напряжения, которое она испытывала в столь неудобном положении, ее мышцы и суставы едва не раскалились, и Ленья с силой стиснула зубы на несколько секунд, чтобы сконцентрироваться. Затем она еле заметными движениями стала тереть кожу о сталь.

– Simon ergo Petrus habens gladium eduxit eum: et percussit pontificis servum, et abscidit auriculam ejus dexteram. Erat autem nomen servo Malchus.

Ее голос прозвучал довольно зычно в ночной тишине – громче, чем она хотела, – но Ленья отчетливо услышала, как оба мужчины, находящиеся по другую сторону костра, повернулись в ее сторону.

Один из них так и остался стоять возле лошадей, а второй – тот, который свалил ее с ног ударом дубинки, – начал медленно обходить костер. Она услышала едва различимый шепот его клинка, когда он вытаскивал меч из кожаных ножен. Направляясь к ней, он сильно прихрамывал и использовал этот меч как трость. Он остановился, когда подошел к ней почти вплотную.

– Что ты сказала? – спросил мужчина. Он стоял так близко, что носки его сапог почти касались ее живота.

Глядя не на него, а на пламя костра, она повторила на латинском языке цитату из Евангелия от Иоанна:

– Simon ergo Petrus habens gladium eduxit eum: et percussit pontificis servum, et abscidit auriculam ejus dexteram. Erat autem nomen servo Malchus .

Он пнул ее в грудь носком сапога.

– И что это значит?

Она вздохнула, а затем произнесла эту цитату по-английски:

– Симон же Петр, имея меч, извлек его, и ударил первосвященнического раба, и отсек ему правое ухо. Имя рабу было Малх.

Он уставился на нее, не зная, что и сказать.

– Как его звали? – спросила она. – Как звали того болвана, которому я раскроила череп?

Вдруг все поняв – осознав, что она издевается над ним и его мертвым товарищем, – он бросил свирепый взгляд на пленницу, лежащую у его ног.

– Черт бы тебя побрал! – в ярости рявкнул он, перенося вес своего тела на меч, чтобы левой ногой врезать этой женщине посильнее. Так наподдать, чтобы она аж подскочила в воздух.

Однако когда его левая нога, которую делали неуклюжей боль и слабость ноги правой, начала движение вперед, женщина вдруг резко выставила перед собой обе руки, только что находившиеся у нее за спиной. На ее запястьях болтались остатки разрезанных пут. Из-за холода и долгого пребывания в неудобной позе она была не такой быстрой, как ей сейчас хотелось бы быть, но тем не менее она сумела парировать удар даже в лежачем положении.

Пытавшийся ударить ее мужчина ахнул от удивления и, зашатавшись, едва не упал. Пленница вскочила на ноги. Ее лодыжки по-прежнему были крепко связаны, но она смогла удержать равновесие. Мужчина тоже выпрямился – настолько, насколько позволила ему его рана. Он все еще держал в руке меч, но, когда повернулся к ней лицом, она ударила его по горлу левой рукой, совершив при этом очень быстрое движение, как жалящая змея. Его кадык просел под туго натянутой кожей между ее большим и указательным пальцами, и мужчина тяжело рухнул наземь. Его дыхательное горло было заблокировано сломанным кадыком.

Те несколько мгновений, в которые все это произошло, дали второму мужчине возможность сориентироваться в ситуации и принять решение. Вначале он буквально остолбенел, ошеломленный неожиданным развитием событий, а затем с диким ревом, в котором одновременно чувствовались и ярость, и страх, бросился к ней прямо через пламя костра. Кончики его длинных волос вспыхнули вместе с нитками, свисающими с его потертой куртки.

До того, как он успел подскочить к пленнице, она проворно присела, подобрала упавший на землю меч и разрезала им путы на своих лодыжках. Затем, крепко сжав рукоять меча обеими руками, она резко выставила его прямо перед собой, так что пытавшийся напасть на нее мужчина буквально нанизался на клинок своим телом. В силу его немалого веса и большой скорости, с которой он двигался, меч пронзил его насквозь на всю длину клинка и уперся в его туловище своим эфесом. Посеревшее от боли лицо с широко раскрытыми и тут же начавшими тускнеть глазами на секунду-другую уткнулось в ее лицо, и она ощутила прикосновение колючей щетины. Затем она опустила его вместе с мечом, и его обмякшее тело, соскользнув с клинка, безжизненно шлепнулось на землю, как мертворожденный теленок.

– Ого! – раздался позади нее мужской голос. – А ты прыткая, в этом тебе не откажешь…

Она повернулась вокруг своей оси – элегантно, как танцовщица, – и выставила меч острием в сторону того, кто произнес эти слова. Этот мужчина, зеленоглазый и довольно симпатичный, был на вид примерно одного возраста с ней. Его голова была так же тщательно выбрита, как и подбородок, и на ее гладкой поверхности плясали отблески света, исходящего от пламени костра.

«Огонь доберется до нас где угодно», – подумала Ленья.

Однако из всего того, что она заметила в этом мужчине в самый первый миг, больше всего ее внимание привлек хищный стальной наконечник его стрелы. Мужчина находился на расстоянии всего лишь четырех шагов от нее и целился прямо ей в лицо, с силой натянув тетиву лука, изготовленного из добротного красного тиса.

– Пожалуйста, брось меч, подружка, – процедил он сквозь зубы. – У меня осталось мало стрел. Стрелы с широким наконечником – такие, как вот эта, – вообще-то предназначены для того, чтобы валить тяжелых лошадей. Их чертовски трудно вытаскивать из лиц покойников. Впрочем, учитывая отсутствие дальности, она скорее всего пройдет насквозь и упадет где-то среди вон тех деревьев. В любом из этих случаев меня ждут хлопоты, и мне хотелось бы избавить себя от них.

Она сделала то, что он от нее потребовал: наклонилась и положила тяжелый меч на землю. Еще трое мужчин – все они были моложе первого – вынырнули из темноты слева и справа от нее.

Один из них осторожно приблизился и, наклонившись, быстро поднял меч с земли, а затем отошел на почтительное расстояние. Никому из этих шотландцев никогда раньше не приходилось испытывать страх перед женщиной, по крайней мере с той поры, когда они стали достаточно взрослыми, чтобы игнорировать гнев матерей, а потому все они сейчас чувствовали себя очень неловко.

А внушающая им страх женщина смотрела лучнику прямо в глаза. Он перестал натягивать тетиву и опустил свой лук, держа его перед собой, однако она заметила, что он все еще готов применить свое оружие: задний кончик по-прежнему находился на тетиве.

– Я тут ни для кого не подружка, – сказала она.

Издалека небольшая вереница всадников могла показаться одной из многочисленных групп паломников, направляющихся на восток после посещения гробницы святого Иакова. В Галисии было принято говорить о «O Camino de Santiago» , то есть «Пути святого Иакова», однако в действительности к этой гробнице вело множество дорог. Эти дороги были подобны желобкам на раковине гребешка: маршрутов много, но конечный пункт – один.