Эрнест Марцелл - Октавиус

Погода разгуливалась, становилось жарко, и хотя трава была еще мокрая после дождя, Игорь и Вера уже разводили на более или менее сухом месте костер.

– Андрей! – крикнула Вера. – Давай в помощь!

Я охотно включился – возвращаться обратно в этот гадючник, где мы коротали ночь, с души воротило. Все это время меня неотступно преследовала мысль: «Как там сейчас Виталик, как Сергей. Успел ли Роман сделать все?» Почему-то я не хотел звонить им – боялся, что ли, я и сам не смог бы объяснить. Во всяком случае, прежде чем я собрался с духом, вдруг неожиданно почувствовал вибрацию в кармане. СМС!

Выдохнув, я вытащил телефон. Сообщение было от Сергея. Сжав зубы, я открыл его – и почувствовал, как камень свалился с души. Сергей благодарил меня за помощь, но мои деньги уже не понадобились. Поздно ночью, почти сразу же после моего звонка, совершенно неожиданно с Сергеем связался некий благотворительный фонд, о существовании которого он и понятия не имел. Фонд выделил необходимую сумму, и Виталика прооперировали. Все закончилось удачно, и не только жизнь его теперь уже вне опасности, но и состояние необычайно быстро стабилизировалось – мальчика уже перевели из реанимации в палату интенсивной терапии. Настроение у меня скакнуло резко вверх. Ободренный, я позвонил Роману, и оказалось, что тот еще собирался снимать деньги с депозита. Дав отбой, я только и успел поразиться его медлительности – где-то погибал хорошо знакомый ему человек, а он еле шевелится…

Во всяком случае, черт уже со всем этим – главное, что теперь все хорошо. И впервые за время нашего путешествия от былого моего пессимизма не осталось и следа.

Обнаружив пропажу своего странного яблока, Хельга сначала недоуменно пожала плечами, а потом с легкой досадой лишь махнула рукой – видимо, потеря не особо огорчила ее, чему я внутренне был только рад…

Весь последующий день, оказавшийся необычайно жарким и солнечным, мы, горланя песни, продолжали спуск по реке. Я, налегая на весло, вопил слова во весь голос, и Хельга безуспешно пыталась перекричать меня…

Через два дня мы прибыли в Кириши на место финиша нашего почти недельного пути. Даже с какой-то грустью, стоя на берегу, смотрел я на то, как наши лодки погружаются на палубу «Сормовского». По прежней договоренности он должен был доставить их вверх по течению обратно в Великий Новгород – пункт нашего отправления. Здесь распадалась и наша группа. Мне и Игорю предстояло вернуться назад в Петербург. К сожалению, отпуск мой подошел к концу. Хельгу прямо возле вокзала уже ждал автокемпинг с ее товарищами, на котором она должна была вернуться обратно в Европу. Поездке по городам Золотого Кольца она предпочла дикий спуск по реке. Я проводил ее вместе со всеми, и, когда мы прощались, стоя у машины, неожиданно горячо обнял. В ответ она крепко прижалась ко мне и тихонько чмокнула в щеку. С неимоверной грустью смотрел я на то, как она, белоснежно улыбаясь, махала из окна провожавшим ее ребятам, и больше всех мне. Все же я успел за время путешествия сильно привязаться к этой пылкой и, хоть немного взбалмошной, но все же очень привлекательной особе…

Игорь остался стоять в очереди возле билетных касс, а я, двинувшись за провиантом, уже покинул вестибюль вокзала и неторопливо спускался по ступеням на улицу. Ага, вон и магазин прямо напротив. Нужно только площадь для стоянки автобусов перейти, что я сразу и сделал, двинувшись по проезжей части напрямик. Пропустив разворачивавшийся на парковке автобус, я быстро проскочил между двумя стоящими другими. Яркое солнце ослепило меня в тот момент, когда я занес ногу, чтобы шагнуть из их тени. И вдруг в глубине моего сознания неожиданно возник какой-то непонятный, никогда не виданный ранее образ – один из тех, что по неведомым причинам рождаются в глубине подсознания и мелькают пред глазами мгновенным видением, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Ни с того ни с сего я вдруг представил, и даже на какую-то долю секунды отчетливо увидел перед собой старого, сгорбленного китайца с морщинистым, словно печеное яблоко, лицом и красными, слезящимися глазами, сердито уколовшими меня из-под длинных спутанных седых волос. В недоумении я застыл на месте, так и оставив в воздухе занесенную ногу. В тот же момент солнечный свет закрыла какая-то громадная тень, меня обдало ветром, и страшный удар, от которого все вокруг брызнуло ослепительно белыми звездами, швырнул меня как тряпичную куклу. Я успел почувствовать мягкий шлепок об асфальт, страшную боль в правом колене и что-то горячее, хлынувшее мне на лицо. Я успел понять, что это была кровь, прежде чем сознание мое провалилось в черную бездну…

Заснеженные лапы вековых елей, окружавших озеро и тянущихся громадными пиками высоко вверх, отражались в недвижимой воде. Солнце словно коснулось краем вершин леса, и небо приобрело желтоватый оттенок заката. Стало стремительно холодать, легкий пар шел изо рта, и становилось зябко стоять на улице без верхней одежды. Какое приветливое зрелище представлял наш дом на фоне угрюмого леса, если взглянуть на него с того берега, уже подернувшегося белесой дымкой, встававшей над водой. Это озеро не замерзало даже в самые сильные морозы, так как в нем было полно ключей, но вода оставалась там ледяной и в разгар летнего сезона…

Сам дом – небольшой, двухэтажный, с острой крышей, типичное строение для Аляски – стоял на возвышении где-то в полукилометре от озера, куда спускалась высеченная в скалах тропинка. Но именно с широкого балкона второго этажа и открывался чарующий вид на окружающий пейзаж. Мы с Гринсоном, облокотившись на деревянные перила балкона, курили, глядя на закат.

– Какая дикая красота, – сказал я, чувствуя даже некую зависть к Гринсону, уроженцу этих мест.

Тот хмыкнул что-то и мотнул головой, бегло оглядев обнесенную высокой сеткой территорию возле дома. Разговорчивостью этот вечно лохматый и смурной человек, во внешности которого было нечто лешачье, никогда не отличался.

– Что это? – я указал на бесшумную белую тень, призраком промелькнувшую внизу и исчезнувшую среди густых ветвей. – Птица какая-то?!

– Полярная сова, – ответил Гринсон, гася окурок. – Они тут не редкость…

– Здорово. Говорят, что она видит так же хорошо днем, как и ночью, – произнес я.

– Совершенно верно, – даже с каким-то удивлением ответил тот. – Природа одарила их такой способностью, дабы они могли охотиться и в условиях полярного дня…

Стеклянные двери за нашими спинами бесшумно раздвинулись, и на балконе появилась Грета, симпатичная белокурая женщина лет сорока, жена Гринсона, в сопровождении Чарли – дымчатого хаски, единственного из всех четвероногих обитателей дома, кому разрешалось заходить в комнаты.