Эрнест Марцелл - Октавиус

– Шхуна, – сказал Джек. – Не меньше четырехсот тонн. Похоже, что англичанин. Интересно, откуда он тут появился, и что вообще его сюда занесло?

– Наверняка полон товаров, – сказал Горди, налегая на свое весло. – Должно быть, хотел в Китай проскочить. А где его могло зажать? Интересно, выжил там хоть кто-нибудь…

– Вряд ли, – ответил Эдинсон. – Шлюпок на рострах не видно. Скорее всего, все ушли оттуда пешком – и наверняка сгинули во льдах. Зимой в этих местах температура опускается до минус пятидесяти.

– А вдруг там все еще томится какой-нибудь несчастный, ждущий вызволения? – спросил Крис.

– Не хотел бы я с ним встретиться, – вставил я.

За этими разговорами мы постепенно приближались к загадочному судну. Это была большая шхуна, не менее ста пятидесяти футов в длину – издали ее вполне можно было принять за бригантину. Вблизи вид оказался еще страшнее: корпус выдавал все свидетельства ветхости; во многих местах его покрывали глубокие трещины. Спутанные и оборванные снасти безобразными клочьями то тут, то там свешивались с фальшбортов; кормовые окна были покрыты толстым слоем льда; перила на юте почернели и во многих местах обрушились; обломанный бушприт висел, запутавшись в ватер-штагах…

Весь корабль был в настолько плачевном состоянии, что, казалось, вот-вот рассыплется – и непонятно было, каким еще чудом он держался на плаву.

– Эй, – крикнул Скотт, – на корме его есть название. Подгребите поближе, буквы еле видны, ни черта не разобрать… «Одавилис», «Октавиан», «Октавиус». Да, там написано «Октавиус. Ливерпуль». Никогда не слышал о таком корабле… Эй, ребята, из вас никто не видел эту посудину раньше?

– Никогда не встречал, – ответил почему-то один Крис, и все остальные подтвердили его слова. Мне это название также ничего не говорило, но жгучий интерес к этому явно брошенному кораблю полыхнул во мне с новой силой. Еще никогда за все свои двадцать четыре года жизни мне не удавалось найти больше двух центов – и тут прямо в руки мне, возможно, плыло целое состояние. Кто его знает, что скрывалось внутри этого обледеневшего истукана?

Обойдя корму шхуны, мы пристали со стороны борта, обращенного к «Герольду», – множество пар глаз и окуляров с его палубы пристально смотрело на нас.

– Хиггинс, – сказал Скотт, обращаясь ко мне. – Закинь кошку и поднимайся первым, потом подашь конец. Осторожней, не провались, похоже, что там все прогнило насквозь…

Я вскочил с места и, крутанув конец, с первой же попытки со звоном перебросил металлическую кошку через фальшборт. С силой дернул – зацепил.

– Ну. С богом, – сказал я сам себе и, упираясь ногами в обледеневшие доски борта, скользя и срываясь подошвами, полез вверх. Арчибальд и команда, двое в составе которой держали наготове мушкеты, пристально смотрели на меня. Через минуту я схватился обеими руками за край фальшборта и, держа в зубах раскрытый нож, перевалился через планширь и рухнул в снег, покрывавший палубу. Моментально вскочив, бросил вниз конец и оглянулся.

Давно здесь уже не ступала нога человека – палуба была скрыта в плотном насте по самые вершины кнехтов, торчавших из него подобно пням, все двери и люки были заметены снегом. Ступать здесь приходилось с большой осторожностью – неизвестно, какой сюрприз скрывался под белым покровом. Через несколько секунд рядом со мной возник Горди, потом Ланн, который даже присвистнул, очутившись на палубе. Рид, карабкавшийся третьим, должно быть, сунулся лицом к самому боковому окну кормовой каюты, так как неожиданно разразился криками, которые вызвали настоящий ажиотаж на «Герольде». Услышав его крик, стоящие на палубе зашевелились, начали переглядываться, и гомон оживленных переговоров донесся даже сюда.

– Что там? – спокойно спросил Скотт снизу.

– Там человек, – кричал Рид. – В каюте. Он сидит за столом!

– Сидит за столом? – удивленно спросил Скотт.

– Да, капитан, будь я проклят! Я вижу его очертания. Все стекло замерзло…

Скотт, нетерпеливо растолкав остальных, полез наверх сам и, задержавшись возле окна, несколько секунд пристально вглядывался вовнутрь. Лицо его нахмурилось, через секунду он уже перелезал через борт.

– Да, – сказал он. – Там действительно кто-то есть. Идем к шкафуту, там должен быть люк. Лопаты прихватите с собой, лопаты и лом.

Один за другим мы цепочкой, стараясь ступать след в след, увязая в снегу, двинулись по шканцам к баку.

– Копать здесь, – приказал Скотт, и тотчас же заработали лопаты, откидывая в сторону охапки снега. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем одна из них с глухим стуком наткнулась на железную петлю, и вскоре крышка люка была полностью очищена.

– Ого, – сказал Чарли. – Да она задраена изнутри! Тут нужно ломать…

С треском воткнулось несколько ломов в щель, расщепляя комингс и расшатывая тяжелую решетку, и нам сообща пришлось потеть не меньше пяти минут, прежде чем под глухой треск и скрип мы наконец приподняли крышку, и она с рычанием и хрустом откинулась назад в снег…

Из черного проема на нас дохнуло могильным холодом и сыростью – казалось, что внутри судна стоял еще более сильный мороз, чем на палубе. Признаюсь честно, мне стало совсем не по себе, и могу спорить, что большинство из присутствующих уже искренне жалели, что согласились приплыть сюда. Один Скотт, казалось, был в приподнятом настроении.

– Спускаемся, ребята, – сказал он. – Клянусь, что мы найдем там кучу всего интересного!

Однако никто не разделил его оптимизма, кроме меня. Движимый больше интересом, чем страхом, я осторожно ступил на трап, ведущий во тьму, и, запалив фонарь, начал спускаться вниз. Очутившись в длинном коридоре, я прислушался: внутри судна стояла мертвая тишина, лишь слышно было, как где-то капает вода. Идти надо было вперед – там, очевидно, и находилась каюта, где Рид увидел человека. Осторожно следом за мной спустился Джек, и я двинулся прямо по коридору – через пару минут впереди появилась белеющая в темноте дверь. Судя по всему, мы пришли.

С сильно бьющимся сердцем я дернул ручку, но она не поддалась – возможно, разбухнув за много лет, намертво приросла к косяку или же была заперта изнутри. Ланн вложил лом в щель и с треском поддел дверь, после чего мощным ударом распахнул ее настежь. Внутри темно-мутный свет, пробивавшийся через заледеневшие стекла окон, скудно освещал каюту, но и этого было вполне достаточно, чтобы хорошо рассмотреть все вокруг. Мы сгрудились на пороге, так как от увиденного зрелища кровь застыла у нас в жилах. Судя по хорошо сохранившейся вокруг дорогой мебели, это была каюта капитана, но захламленная кучей различных вещей. Все вокруг сверкало от инея. Прямо посреди каюты стоял стол, за которым сидела чья-то фигура, откинувшаяся на спинку плетеного кресла. Кто-то из нас окликнул его, но при звуках нашего голоса человек не пошевелился. Это был мертвец с позеленевшим лицом и провалившимся ртом. Перед ним на столе среди разного заиндевевшего барахла лежал раскрытый дневник. В правой руке покойник все еще сжимал ссохшееся гусиное перо. Скотт, который был смелее остальных, осторожно, точно боясь потревожить мертвеца, подошел к журналу и быстрым движением смахнул с него иней. От мороза переплет его стал совсем хрупким и начал разваливаться от первого же прикосновения. Некоторые страницы были склеены между собой – трудно было разобрать написанное, и капитан хмурился, аккуратно перелистывая их.