Владимир Горбань - Как я стал кельтом

Светло – коричневый замшевый пиджак – мечту любого советского человека – я нашел в ирландском городе Каване!

И купил всего за пять евро.

– Ты опять идешь не к той дверце, – широко улыбаясь своей светлой полнозубой улыбкой, с легким литовским акцентом и растягивая слова, говорит мне в спину Йонас, мой новый знакомый, – твое – пассажирское место – слева, а мое – водительское – справа. Ты никак этого не поймешь!

Мне немного обидно слышать даже такой фактически необидный упрек Йонаса, я ведь не дурак и все прекрасно соображаю. Просто быстро не могу привыкнуть некоторым особенностям изумрудного острова, одним из которых является левостороннее движение. Физически не могу к нему привыкнуть, ноги сами меня несут к правой дверце автомобиля. И это определенно веселит моего литовского приятеля, который моложе меня лет на пятнадцать и выше меня сантиметров на пятнадцать. И еще он раз в пятнадцать лучше меня говорит по – английски, что очень важно и ценно в любой точке мира.

– Ну и чем ты меня на этот раз собрался удивить? – спрашиваю я Йонаса, пристегиваясь к сиденью ремнем безопасности, – Учти, я много всякой всячины на своем веку повидал.

– Мы поедем к Ирландскому морю, – говорит мой литовский приятель, – в город Дандолк.

– Что ж, море – это замечательно. Ирландское море – часть Атлантического океана. Мне и раньше доводилось бывать на Атлантике, на Балтийском и Черном море. А на Тихоокеанском побережье, на Охотском море был еще в студенческие годы. Мы там недалеко в горах работали в геологической экспедиции.

Йонас плавно трогается с места, включает негромкую музыку и как бы, между прочим, обаятельно улыбаясь, сообщает:

– Вообще на Земле имеется девяносто три моря. Тридцать одно из них принадлежит бассейну Тихого океана. Еще двадцать восемь морей насчитывает Атлантический океан. В Индийском океане всего шесть морей, а в Северном Ледовитом – пятнадцать. Есть еще Южный Океан, который омывает Антарктиду. Он состоит из тринадцати морей.

Я от удивления раскрываю рот.

– Есть еще заливы, – продолжает Йонас демонстрировать свою энциклопедичность, – Бенгальский, Гудзонов, Мексиканский и Персидский, которые по своим гидрологическим, гидрохимическим и некоторым другим характеристикам относятся к морям. Итого – девяносто семь.

Я еще шире распоясываю рот:

– Откуда ты все это знаешь?

Йонас хитро улыбается:

– Я родился в литовской деревушке на побережье Балтийского моря недалеко от Паланги. С детства, как и многие мальчишки нашего края, мечтал стать моряком. Мечта не сбылась. А ты, наверное, в детстве мечтал стать летчиком?

– С чего ты взял?

– С того, что тебя постоянно тянет сесть справа за руль.

Опять он меня уел. Опять я обижаюсь и долго не разговариваю, отвернувшись в сторону. У Йонаса с лица не сходит торжествующая улыбка. У него неукротимое желание постоянно доказывать мне, человеку с ярко выраженным излишним образованием, как свое явное, так и свое мнимое превосходство.

Мы едем и молчим. Узкая дорога, засаженная с боков высоким кустарником, то катится вниз, то поднимается в гору, то довольно круто сворачивает налево, то почти под прямым углом уходит направо. В Ирландии на дорогах, кроме крупных магистралей, почти нет прямых участков. И нужно быть настоящим асом, чтобы не угробить автомобиль. В случае опасности вильнуть в сторону рулем и слететь в кювет здесь не получится. Здесь нет кюветов и дорога больше похожа на тоннель. Ну, а ночью она и вовсе вызывает двойной ужас.

Вдруг прямо посреди леса, найдя небольшой свободный пятачок асфальта у дороги, Йонас тормозит свой «Форд».

– Приехали, выходи, – заявляет он с радостной улыбкой.

Я выхожу из автомобиля. Мой литовский приятель выключает двигатель и быстро выходит вслед за мной.

– Смотри, – указывает Йонас рукой на машину, – она сама по себе катится задом вверх по склону. Это одно из чудес в Ирландии.

И действительно, «Форд» сначала медленно, затем быстрее и быстрее бежит в гору. И я не верю собственным глазам. Йонас догоняет автомобиль, садится в салон, включает двигатель, спускается к «заколдованному» месту, глушит двигатель, выходит из машины. «Форд» с ускорением начинает катиться в гору. И так несколько раз. Я в полном шоке. На ум приходит тут же от удивления поэтически выкристаллизованная мысль «Не действуют законы Исаака в республике Ирландия, однако!» Исаак, естественно, Ньютон, знаменитый английский физик, математик и астроном, один из создателей классической физики. А также автор фундаментального труда «Математические начала натуральной философии», в котором он изложил закон всемирного тяготения и три закона механики, ставшие основой той самой классической физики, которую мы с большими мучениями довольно досконально изучали в советской средней школе. А по классической физике у меня в щколе была твердая «пятерка».

Налюбовавшись чудом вдоволь, я иду к машине.

– Твое место слева, – кричит вдогонку Йонас.

И я снова перестаю говорить. Я сосредоточенно думаю о том, как такое странное явление имеет место быть. Я несказанно удивлен и при этом сознание отказывается верить в чудо, и ищет подвох. И действительно, вершись такое чудо на самом деле, это сказочное место было бы помечено на всех картах мира, на всех туристических маршрутах и вокруг обустроилось бы множество автомобильных стоянок, громоздились бы отели, магазины, рестораны и прочая туристическая инфраструктура. Но ничего этого нет, даже самого мелкого указателя на дороге.

– Мне бы такой кусок дороги в Литве, – мечтательно закатив глаза, говорит Йонас, – я бы обогатился.

Наши мысли сходятся. В Ирландии, не смотря на наивность и доверчивость ее жителей, свободу предпринимательства и разумную налоговую политику, аферизма как такового не процветает. И я тут же вспоминаю одну забавную историю, в которую мне довелось слегка вляпаться в самом начале 1993 года. В России в то время процветала демократия и пышным цветом цвела свобода. Это был райский период для любых экономических и политических махинаций. Нам дали свободу, а мы стали ей пользоваться как вольницей. На Руси завсегда так – дашь абсолютную свободу, получишь бунт. Отнимешь абсолютную свободу, получишь рабство. Нет золотой середины. Так и живем из крайности в крайность…

Я в ту пору работал штатным фельетонистом в еженедельнике «Саратовский листок» и был очень известен, даже был прославлен под псевдонимом Серафим Штопаный. Мои смешные опусы тиражировались не только в родной газете, но и во многих других независимых изданиях. Работенка была интересной, но небезопасной. Неоднократно после очередного фельетона мне угрожали, обещая, если я не угомонюсь, основательно приложить водосточной трубой по голове.