Александр Басов - Камень богов

Вистан сел рядом, несмело обнял за начавшие зябнуть плечи, попытался снова извиниться, но Молли прижала палец к его губам и прошептала на ухо:

– Прости, что окунула с головой в свои проблемы. Спасибо, что выслушал.

Он почувствовал, как она дрожит от холода и потянулся за одеялом.

– Эй, Холден! – Хриплый вопль пронёсся над скалами. – Как там твоя баба?

– Да, ничё, резвая! – Ответил другой и заржал гулким неприятным смехом.

– А моя старая, и какая-то квёлая! Может, поменяемся?

– Нельзя! Нельзя! Вы что это удумали? – Запротестовал взволнованный женский голос.

– Давай! – С воодушевлением согласился Холден. – Уж я-то её мигом расшевелю!

Раздавшийся следом пронзительный визг моментально растворился в вызванном им же эхе. Овцы забеспокоились в своём загоне, их блеяние вплелось в общую какофонию, создав совершенно непереносимую мешанину звуков.

– Бедная Латоя, – вздохнула Молли, – невезучая она… И охрана, как на зло, где-то ходит. Ты не знаешь, как зовут этого…

– Похоже, что Гарван, но я не уверен.

Послышалась трель, издаваемая свистком, затем отдалённые голоса, шум. Молли встрепенулась, прислушалась:

– Кажется, наши подоспели. Вовремя. Сейчас они этим похотливым баранам кожаные мешочки прищемят, чтобы неповадно было. Словно в ответ на её слова, раздался тоскливый стон, затем ещё один.

– Ну, вот и заслуженная награда! – Она засмеялась, легонько толкнула Вистана локтем в бок и строгим голосом спросила: – В чём дело, сэр? Почему вы такой квёлый и не резвый?

– Расскажи о своей семье.

– А что рассказывать? Всё, как обычно…

– Ну, это для тебя обычно. Родителей твоих как зовут?

– Маму зовут Гарраят, отца звали Камден. Он был не старый, всего пятьдесят три года прожил. Раны были тяжёлые, да и, – Вистан замялся и неохотно продолжил, – лечил он их.

– Сам лечил свои раны? – Удивилась Молли. – У ветеранов свой доктор, не считая тех, кто при Родильном Доме.

– Это он так называл, «лечить». Его почти сразу, ещё до моего рождения, определили заниматься перегонкой вина. Так что, дома у нас это пойло всегда было. Доктора не смогли найти для него другого снадобья, чтобы унять ноющие раны. Вот он и пил, чтобы не скрипеть зубами от боли по ночам, а потом без этого уже и не мог.

– Грустная история… Он что-нибудь рассказывал о Пещерах, или о стране по ту сторону гор?

– Немного. – Вистан горько усмехнулся. – В тот небольшой промежуток времени, когда боль уже стихала, но он ещё мог соображать. Про Пещеры рассказывать не любил, говорил, что ему до смерти надоели эти каменные кишки. А вот про земли, где живут святоши, вспоминал часто. Говорил, что там просторно, бескрайние поля и луга. Никому и в голову не придёт таскать мешками землю на скалы, чтобы устраивать там пастбища. Люди живут семьями, в сёлах и городах.

– Я немного слышала о городе, правда, не поняла, чем же они там занимаются, если землю не обрабатывают и скот не пасут.

– В городе всё по-другому. – Вистан ненадолго замолчал, вспоминая рассказы отца, и добавил. – Там живут начальники, воины и торговцы.

Молли приподняла руку со сжатым кулаком, разогнула большой палец, потом указательный, несколько раз постучала по ладони кончиком среднего и спросила:

– А что делают торговцы?

Вистан поморщился, потёр лоб и неохотно ответил:

– Отец пытался мне растолковать, но не слишком понятно. Они вроде бы меняют продукты на товары…

– Так и у нас так же. Принесут в склад шерсть или мясо, поменяют на посуду или, скажем, ткани.

– А у них не так. Вот мы как определяем, сколько дадут ткани за меру шерсти?

– Никак. Кладовщик сам знает.

– Вот! – Вистан расплылся в улыбке и поднял вверх указательный палец. Обладать недоступным другим знанием было приятно, тем более, что пытаясь объяснить, он сам теперь понял то, что ускользало от него раньше.– Они не ходят за посудой с тюком шерсти. Святоши меняют товары на маленькие лепёшки из серебра – монеты. Если у тебя есть монеты, можешь выбрать себе любую вещь.

Молли задумалась.

– Им принадлежит огромный мир, а мы живём в тесной долине посреди гор, как в каменном мешке. У них люди обзаводятся семьями, а мы… – она вздохнула, – тебя утром отправят в Пещеры, а мне остаётся надеяться, что ребёночка… ну когда он родится, признают здоровым и оставят в живых. Ты никогда не задумывался, почему так устроена наша жизнь?

– Я как-то спрашивал отца, зачем нужно девятнадцатилетним парням покидать долину. Он сказал, что для молодёжи здесь слишком тепло и безопасно.

– Ещё бы. Если все останутся, заживут в своё удовольствие, станут создавать семьи, то совсем скоро в долине не останется места не только для домов, но и для посевов. Я иногда думаю о нашей жизни… В чём причина вражды между нами, горцами, и святошами? Неужели в их огромном мире не нашлось бы места для нашего народа? Ещё немного и мы начнём вымирать. У тех, кто пробыл, хотя бы лет пять в Пещерах, очень редко рождаются нормальные дети. Говорят, что и от вас, молодых, с каждым десятилетием, толку всё меньше и меньше. А, может быть, святоши не зря поклоняются своим богам? Может быть это правда, и боги действительно существуют, и помогают тем, кто в них верит?

Вистан пожал плечами:

– Они, вроде бы, молятся главной матери и какому-то отцу.

– Знаешь, люди, поклоняющиеся женщине-матери, не могут быть плохими…

– Так ты хочешь сбежать отсюда? Куда? К святошам?

– Нет… Конечно же нет. Знаешь, Вистан, я хотела бы дождаться, когда ты вернешься. Может быть… – она шумно прерывисто задышала, – ты меня снова захочешь увидеть. Ты всего на четыре года моложе и, надеюсь, к тому времени я не превращусь в старуху.

Отец недаром обозвал пещерное поселение «каменными кишками». Извилистый тесный проход, по которому друг за другом шли три десятка молодых долинников как нельзя кстати подходил под это определение. Солнечный свет и чистый горный воздух остались далеко позади. Им на смену пришел закопчённый факелами низкий каменный свод, хлюпающие под ногами лужицы и запах старого плохо проветриваемого подвала.

Смех и шутки, которыми подбадривала себя молодёжь, потихоньку сошли на нет, и боевой задор, по мере того, как отряд продвигался вглубь горы, напрочь испарился даже у самых бравых.

– Чего замолкли, девочки? – Издевательски осведомился шедший впереди пожилой пещерник. – Это вам не с родильницами кувыркаться. Привыкайте к жизни настоящих мужчин. Скоро научитесь видеть в темноте, тогда и глаза на ночь можно не закрывать! – Видимо очень довольный своей остротой, он разразился противным булькающим смехом.

Вистан двигался в середине колонны, неся перед собой странного вида факел, больше похожий на большую изогнутую ложку, в которой лежал комок зеленоватой слизистой массы, горевшей не очень ярким, но стабильным пламенем. Раздававший факелы пещерник каждого напутствовал кратким инструктажем: