Валерий Михайлов - Опадание листьев

– А чего хотят все остальные? Зачем тогда такая конкуренция?

– Никто не знает, что такое гвоздь. Мы думаем так, другие по-другому. Есть те, кто думает, что при помощи гвоздя можно вершить судьбу Мира. Эти готовы быть вторыми, лишь бы вершитель оказался с ними.

– Короче, вы сами не знаете, чего хотите.

– Мы хотим гвоздь. И сейчас возможно отыскать к нему путь. Старт дан, и вы несетесь к финишу, хотите того, или нет.

– Мы?

– Видишь ли, ты не единственный кандидат в путипроходцы.

– Тебе не холодно? – спросил я, почувствовал, что начинаю мерзнуть, причем как бы изнутри.

– Нет.

– А я замерз. У меня внутри словно кто погреб открыл.

– Что? – лицо Карины побелело от страха, – это…

На нас обрушилась мощная невиданная доселе сила. Я не мог ни шевелиться, ни кричать. У меня заложило уши, красная пелена закрыла глаза, было невозможно дышать. Тело болело так, словно меня медленно разрывали на части, а изнутри меня наполняла вечная абсолютная мерзлота. Еще немного, и я буду раздавлен в самом прямом смысле этого слова. Я терял сознание и включался одновременно. Мой разум выключился, тело расслабилось, я перестал существовать, но вместе с этим некто во мне взял контроль над ситуацией. Я исчез, стал невидимкой, слился с этим потоком до состояния полного равновесия, а когда ощутил эпицентр, сила двинулась вслед за мной, уничтожая саму себя.

Я лежал на полу и ловил ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Глаза не открывались, вернее, открывались, но я ничего не видел из-за крови. Кровь шла отовсюду: из глаз, из носа, из ушей, изо рта. Я даже штаны обмочил кровью. Боль отступала, сменяясь нечеловеческой усталостью. Во мне не осталось сил.

Рядом хрипела Карина. Хрипит – значит еще живая, – подумал я и потерял сознание.

– Ты когда-нибудь думал о ненависти? – спросил меня Ыа, закуривая сигару. – Я не имею в виду священную, как у вас любят говорить, ненависть к врагу, или что-нибудь столь же грандиозное, сколько неинтересное. Я говорю о бытовой каждодневной ненависти, возникающей часто к близким людям, которых мы любим самой, что ни на есть, искренней любовью. Ведь у каждого из нас бывают минуты, когда мы готовы убить любимого человека, казалось бы, из-за какой-нибудь ерунды.

Ничего, что я глаголю от лица людей?

Так вот, наиболее показательными здесь являются отношения мамочек к детям, а особенно к подросткам. Никогда не видел, как мамочка, прощающая своему чаду относительно серьезные проступки, готова буквально убить его из-за какой-нибудь ерунды? Удивительный на первый взгляд феномен. А дело здесь в том, что мамочка в этот момент видит себя, и не просто себя, а то качество или черту, которую она прячет изо всех сил, стыдится, борется с ней, а тут ее словно лицом в дерьмо. И это характерно не только для родителей и детей. Когда мы ненавидим близких людей, мы ненавидим в первую очередь себя. Хотя, возможно, это относится и к ненависти вообще, возможно, но не уверен.

Здесь, кстати, уместно вспомнить библейские слова о сучкЕ и бревне в глазу. Моралисты, кстати, обожают эту фразу, сколько крови они попортили ею людям. Но бог с ними, с моралистами. Тем более что фраза эта не столько моральна, сколько диагностична: СУЧОК В ЧУЖОМ ГЛАЗУ ЕСТЬ НИ ЧТО ИНОЕ, КАК ОТРАЖЕНИЕ БРЕВНА В СВОЕМ СОБСТВЕННОМ. Избавься от собственного бревна, и чужие сучья перестанут тебе мешать.

Иисус, если верить Евангелиям, вообще уделял мало внимания морали, а нравственности и подавно. Его больше интересовали вопросы личностной зрелости человека, нежели хорошего тона. Если подумать, то Евангелие – неплохое пособие по психотерапии, со скидкой, конечно, на год издания. Да и целью Христа было указать людям дорогу в Царствие Небесное. Мораль же постоянно тычет человека носом в дерьмо, заставляя его чувствовать себя хронически виноватым. С позиции психотерапии чувство вины если и не является достаточным основанием для недобровольной госпитализации в психушку, то однозначно служит показанием для начала терапии.

Отсюда напрашивается вывод о противоположности морали и психотерапии, а, следовательно, морали и психического здоровья в широком смысле этого слова, так как психотерапия является исключительно средством достижения этого самого психического здоровья, которое по своей сути является аморальным. Например, любовь и ненависть. С позиции морали это противоположности, причем ненависть недопустима, разве что ненависть к врагам во время священных войн. С позиции психотерапии любовь и ненависть являются разными гранями одной и той же эмоции. И ненависть надо правильно уметь выражать и направлять. Противоположным чувством ненависти и любви является равнодушие. Мораль учит нас любить и запрещает ненавидеть, тогда, как наука говорит, что, подавив ненависть, мы, тем самым, убиваем любовь

– … терминологическая путаница. Мы очень много говорим о самосохранении, вкладывая в это слово совершенно иной смысл, – рассуждал дракон во время нашей прогулки по городу. – Я не имею в виду специалистов. Я не ботаник, чтобы рассуждать с точки зрения биологии, я простой обыватель, по крайней мере, когда ряжусь в человеческую шкуру.

Так вот, нет никакого самосохранения, есть доминирование. Каждый вид, каждая особь стремится к доминированию, а самосохранение – это так, программа минимум. Выжить – это не цель, цель выжить, захватить плацдарм, набраться сил, чтобы подмять под себя как можно большую территорию, чтобы максимально устранить конкурентов, обрюхатить как можно больше баб или урвать самого крепкого самца. В этом Мире каждый вынужден вечно воевать со всеми, и воевать без права на победу, потому что победа в этой войне подобна самому страшному поражению. Тот экологический хаос, который мы вынуждены лицезреть – это всего лишь результат успеха одного вида, всего лишь перспектива далекой победы, тогда как победа – это смерть. Причем смерть для человечества, а не для жизни вообще. Останутся какие-нибудь крысы, тараканы, вирусы, чтобы начать новый виток войны. Отсюда такая неприязнь у основной части человечества к тем, кто любит животных, настоящих диких животных, а не сидящих в клетках символах нашего господства.

Заметь, первое, о чем начинают рассуждать дети и обыватели, это о полезности или вреде данного вида для нас. Мы выступаем своего рода рабовладельцами, искореняющими последнее свободомыслие на плантации со странным именем Земля. Те же, кто действительно любят природу, посягают на наше право господ казнить или миловать по своему усмотрению; право, в котором практически никто из нас не сомневается. Тем самым они выступают против ЧЕЛОВЕКА, этого монстра с патриотических плакатов. Для певцов человеческого могущества они предатели, изменники и перебежчики. А любители природы находят животных более привлекательными, чем людей, по крайней мере, потому, что они лишены многих качеств, которые мы ловко используем в нашей борьбе за доминирование: это и подлость, и зависть, и жестокость ради жестокости, другими словами, все то дерьмо, что делает нас венцами природы. Отсюда и Цезарь: ЧЕМ БОЛЬШЕ Я УЗНАЮ ЛЮДЕЙ, ТЕМ БОЛЬШЕ ЛЮБЛЮ СОБАК, и многие другие… Зайдем?