Алиса Орлова-Вязовская - Проклятое наследство

– Что здесь творится? – Воскликнул, пораженный разгромом, настоятель. – Господа путники, я не стану взывать к вашей совести, но лучше, если вы немедля покинете это место. А мы с братьями помолимся, что бы господь не оставил вас милостью.

– Это еще что за старикан явился читать нам проповеди? – Усмехнулся Лавасьер.

– Должно быть, здешний настоятель, – хихикнул Перрен. – Он так стар, что, пожалуй, его сутана покрылась мхом.

Дружки маркиза так и покатились с хохоту.

– Право, господа, раз монахи не смогли развлечь гостей, пусть нас потешает настоятель. – Лицо маркиза скривила гримаса жестокой радости. – А ну, старик, спляши нам бурре, 6 6 старинный французский народный танец да посильнее топай своими деревянными башмаками, что бы крестьяне слышали, какое веселье царит в этой дыре.

Маркиз схватил несчастного старика за плечи и тряхнул так, что Венсан Марель выронил посох, и едва удержался на ногах.

– Будешь ты, наконец, плясать, нудный святоша! – Крикнул Лавасьер, и со всей силы толкнул настоятеля. Бедный старик взмахнул руками и рухнул, как подкошенный. Лишь чудом, подскочивший Бертан сумел удержать несчастного, иначе старику не миновать верной смерти от удара о каменный пол.

– О, господа, глядите-ка, эти монахи появляются из всех щелей, словно амбарные крысы! – Захохотал Ришар. – Теперь прискакал мальчишка.

– А славные локоны у этого щенка, – хихикнул Шаброль, поглядывая на длинные, густые волосы мальчика. – Надо бы срезать их и подарить моему лакею для парика.

И сеньоры вновь оглушительно захохотали. Тем временем, Бертан, что стоя на коленях, бережно придерживал обессилевшего настоятеля, в упор уставился на господ. Глаза его потемнели, словно безлунная ночь.

– Маркиз жаждал танцев? – Послышался низкий, глухой, словно из самой преисподней, голос. – Так спляши сам.

И вдруг, к полному удивлению господ, Лавасьер притопнул ногой, взмахнул руками, и начал отплясывать бурре, отчаянно постукивая нарядными башмаками.

Дружки маркиза застыли в изумлении. А Лавасьер продолжал танцевать, словно паяц в балагане, нелепо задирая ноги и прищелкивая пальцами. Глаза его наполнились ужасом, все усилия прекратить проклятую пляску были тщетны. По лицу его градом катился пот, от разгоряченного тела валил пар, но, жуткий танец не заканчивался.

Ошалевшие прихвостни маркиза, очнувшись, попытались броситься ему на выручку, но оказалось, что никто из них не может сдвинуться с места. Ноги намертво приросли к полу. Нижняя часть туловища словно окаменела. И в безуспешных попытках сделать хоть один шаг вперед, они лишь сгибались в поясе, да беспомощно размахивали руками.

Старый настоятель, в испуге смотрел на эту нечеловеческую пляску, но случайно взглянув на Бертана, старик пришел в ужас. Глаза мальчика были черны, как мрак подземелья, и хищная усмешка кривила его губы.

А маркиз все продолжал танцевать. Глаза его закатились, видно было, что силы его на исходе и только смерть остановит жуткую пляску.

– Бертан! – В отчаянии крикнул настоятель! – Очнись, ради всего святого, останови это!

Мальчик вздрогнул, и отец Венсан, с удивлением увидел, что глаза Бертана вновь ясного серого цвета, и злобная насмешка исчезла с лица.

Меж тем, в дровяном сарае, монахи освободили от веревок Жослена. После трех неудачных попыток, парню удалось проделать в крыше дыру, и выбраться из заточения. Теперь ему хватило и нескольких минут, что бы освободить остальных. Прихватив серп, заступ, а то просто увесистое полено, монахи, во что бы то ни стало, решили прогнать непрошеных гостей. Но стоило им подойти к дверям, ведущим в трапезную, как на пороге показались дружки маркиза. Лица их были перекошены страхом, они волоком тащили бесчувственное тело Лавасьера, ежеминутно оглядываясь и вздрагивая от каждого шороха.

Увидав Жослена с серпом в руках и толстяка Армана, с заплывшим глазом, вооруженного поленом, как господа заблеяли словно овцы.

– Смилуйтесь, святые отцы, не лишайте нас жизни! – Голосили Шаброль, Перрен и Ришар. – Дайте нам мирно уйти восвояси, простите, что нанесли урон обители. Вот, возьмите деньги, все, что у нас есть с собой, возьмите! Смотрите, тут полно золотых луидоров 7 7 французская золотая монета и серебряных экю, заберите их в плату за разорение. Только позвольте нам покинуть монастырь живыми!

Монахи, оторопев, смотрели на кошели, что знатные господа побросали прямо на землю, на белого и недвижимого маркиза, повисшего на руках дружков, словно порожний мешок. Они так и стояли, открыв рты, пока господа не скрылись за воротами обители.

Первое время, настоятель Венсан ни в какую не соглашался потратить деньги, что оставили господа. «Это деньги мошенников и разбойников», – уверял старик. – «Они не пойдут впрок». Но монахи впервые решились спорить с господином Марелем.

– Святой отец, разбойники оставили нас совсем нищими, разорив все, что попалось им на глаза!

– Как мы сможем пополнить запасы, у нас и миски – то целой не осталось!

Скрепя сердце, старик вынужден был согласиться с братьями, но при этом, велел несколько луидоров пожертвовать беднякам и нищим. Пусть, хотя бы немного, перепадет несчастным, от господской прихоти.

Кошели Лавасьера и его дружков были до отказу наполнены звонкими монетами, пожалуй, столько денег никому из обители и не случалось до этого держать в руках. Хватило и на починку загона и на уголь к зиме. На новые горшки и кувшины, на свечи и муку. Да мало ли нужных вещей можно купить, с таким богатством.

И жизнь в монастыре вновь стала неспешной и покойной. Монахи вообразили, что нечестивцев постигла заслуженная кара. Разве можно бесчинствовать в святом месте? Но настоятель, вспоминая глаза мальчика и жуткий голос, который услышал он в день разбоя, не мог спокойно заснуть. Неужто зло, что таилось в Бертане, вновь вырвалось наружу? Выходит, все труды, и забота о чистой душе ребенка пошли прахом? А он столько лет лелеял мысль, что страшное превращение, ему почудилось.

Старик Венсан с грустью смотрел в ясные глаза своего любимца и тяжко вздыхал.

– Святой отец, почтительно произнес Бертан. – От чего вы стали так грустны последнее время? Не от того ли, что разбойники понесли заслуженную кару?

– Ты сам начал этот разговор, сынок, – покачал головой настоятель. – Видит Бог, я надеялся, что зло, сидящее в тебе, побеждено молитвами и крещением. И думал, что ты сам не властен над ним. Но, теперь я знаю, что решать, когда и где этому злу показать свои когти, властен только ты. Может, оно и к лучшему, с Божией помощью, Бертан, ты можешь постараться, избавиться от него навсегда.

– Но, господин настоятель! – Воскликнул мальчик, – видно зло, живущее в моей душе, ничуть не страшнее того, что отравило душу маркиза и его дружков. Хорош бы я был, обратись к разбойникам с одним лишь добрым словом. Пожалуй, ни вас, ни меня и в живых – то не осталось.