Елена Соколова - Избранное. Проза. Стихи.

Не однажды в жизни колдун испытывал горечь разочарований. И сам часто «отделывал» от последствий измен обращавшихся к нему за помощью. Но с годами перестал верить кому бы то ни было. И друзья постепенно, один за другим покинули его. И слава Богу! Больше уже не предадут.

– Этот фриц в конце концов окажется предателем. Не смотря на всю свою доблесть и спесь. И первой пострадает преданная ему безраздельно жена. Эй, Сэм, неси сюда кальян! – Иногда, не очень часто, колдун покуривал гашиш из металлического чеканного кальяна, изрезанного тонкими замысловатыми рисунками. Это был старинный кальян, изготовленный специально для подобных курений. Анатоль привёз его из плавания к берегам Ближнего Востока.

Вскоре вязкие, пряные клубы дыма окутали колдуна.

Анатоль смутно помнил своё детство, – оно было безотрадным, как во всех бедных семьях. Отец слыл гулёной и бездельником, мать – труженицей. Он не знал, была ли она красавицей, но по тревожным взглядам, которые бросали на неё встречные женщины, понимал, что она их чем-то задевает. Чем? Своей природной статностью и значимостью. Её было видно за километр, так она ходила: с какой-то особой величественной грацией, совершенно природной при этом. Позже, увидев статую свободы в Америке, он понял, кого она ему напомнила, – его мать. Ей не надо было стараться, что бы слыть красивой. От того и не любили её женщины в посёлке, отводили глаза при встрече и не хотели здороваться.

Он помнил свою бабушку, деревенскую чародейку, и её мать – свою прабабушку. Та тоже занималась колдовством. Она погибла во время страшного цунами, однажды обрушившегося на остров. Анатолю тогда исполнилось пять лет. Раньше на памяти островитян таких катастроф не было, защищённый коралловыми рифами остров бури обходили стороной. Но в тот день с утра жутко завыли собаки и куда-то подевались все кошки в округе. Мать с бабушкой и Анатолем уехали в город продавать рис – далеко в горы. А всю деревню смыло – как и не бывало её раньше. Когда они вернулись через несколько дней – онемели от ужаса и горя. Деревня исчезла. Начисто. И безмятежно сияло солнце над бирюзовым морем. И зазывно кричали чайки, радуясь богатому улову.

Погибли почти все жители. И его отец в том числе. Он отсыпался дома после ночной пьянки. Прабабушка же свою смерть предчувствовала и неделю ходила в церковь к католическому священнику – он всё не хотел её исповедовать.

В тот роковой день она буквально пристала к ним тогда с тем рисом: чтоб только её дети уехали из дому. Подняла накануне дома скандал – никто не понимал, что это ей так приспичило. Она и сама не понимала толком, но своих близких выпроводила. И тем спасла.

Клубы сладковатого, чуть тревожного – ни с какими запахами несравнимого дыма – заполнили всю комнату. Колдун позволил себе расслабиться сегодня. Это был день воспоминаний, день поминовений его родни. Его день…

Наутро Анатоль, покачиваясь, ехал в небольшой элегантной повозке по старой мощеной дороге над океаном. На черепашью ферму направлялся он. Там был у него срочный разговор с хозяином: никак тот не хотел вернуть ему старинный долг – приличную сумму золотых монет, одолженную год назад. Анатоль знал, что у хозяина, Педро, деньги были, но, то ли тот вздумал пожадничать по своему обыкновению, то ли подразнить Анатоля, только деньги никак не возвращал.

– Не понимает, с кем связался. Что ж, придётся поучить…

Глаз невольно отдыхал на сочной зелени придорожных пальм, кактусов и монстер. Жёлтые аппетитные кокосы тяжёлыми гроздьями свисали над головой, звонко пели птицы, тревожно кричали павлины. Ноздри щекотал уютный дымок – островитяне сжигали листву, готовили на углях мясо, коптили рыбу. Океан размеренно набегал на пляжи серо-голубыми волнами, день стоял пасмурный, влажный и тёплый.

– Вот и славно. Не режет глаз. Так бы всегда – пусть тропическое солнце вечно прячется за кучевыми облаками! – Но повелевать Солнцем он пока не мог. Анатоль грустно усмехнулся.

Накануне колдун провёл определённую «работу» на случай, если Педро опять откажется платить. В металлическую банку из-под кофе были собраны различные ядовитые насекомые. Банка была крепко закрыта, над ней произнесены нужные заговоры. За годы своей деятельности колдун перестал испытывать сочувствие к несчастным животным, которые помогали ему в ритуалах. Сердце его, и без того чёрствое, не знало угрызений совести. Иногда он в своё оправдание вспоминал о врачах, которые опробовали новые лекарства на животных, проводя над ними безжалостные эксперименты. Данное сравнение, надо сказать, его надёжно обеляло…

Голос Педро был слышен из кухни его ресторана, он отдавал приказания прислуге и был явно чем-то возмущён.

– Да сколько можно повторять, что для рыбы и мяса – отдельные ножи?! Вон постоянный посетитель выскочил, как ошпаренный – воняет ему говядина морепродуктами, есть ничего не стал. Ведь не придёт больше! Он один стоит всех ваших поганых рож вместе взятых!!

Анатоль брезгливо тронул рукой в перчатке плечо возницы:

– Поди, вызови ко мне этого клоуна.

Педро подходил красный, вспотевший, всё ещё разгневанный. Но увидев Анатоля, сразу обмяк: его взгляд забегал, слащавым голосом он произнёс:

– Ах, это Вы! Как я рад Вас видеть у себя! Проходите, милости просим! Сана, готовь скорей кофе! Да так, как любит господин!

Парень мулат, выглянув в раскрытую дверь и узнав Анатоля, приветливо заулыбался, он знал, какой кофе тот любил.

– Нет, сегодня мне не до кофе, – Анатоль даже не удосужился выйти из коляски, – ты скажи, дружище, приготовил ли ты мне деньги, взятые в долг полгода назад? В последний мой визит ты сам назвал срок. И день расплаты тоже выбрал. За язык я тебя не тянул.

Педро побагровел ещё больше. Путаясь в словах, начал оправдываться:

– Помилуйте, мой господин! Ведь как нелегко вести собственное дело в этой проклятой стране! Налоги чёртовы и так всё сжирают! Спасу нет! А тут ещё жена захворала, а через месяц сынишку вести в школу! А у меня их восемь живоглотов, помилуйте, ну, мыслимое ли дело всех прокормить!

– Так прикажешь МНЕ тебя кормить с твоим выводком?

От того, как спокойно колдун это произнёс, а ещё больше от того, как он взглянул на Педро, тот покрылся холодным потом. Он знал, на что способен Анатоль, про него ходила недобрая слава. Но природная суть торгаша брала верх – Педро не умел жить без обмана, и долги никогда в срок не возвращал – ведь так делают только дураки! Потому что кредитор мог забыть об одолженной сумме, или просто умереть когда-нибудь, наконец. Зачем же спешить?