Александр Аннин - ЧАС МАТАДОРА

– Заключенный Пищик! Подъем!

Гена заворочался в своей койке, разлепил веки. Сквозь зарешеченное окно небольшой комнатки в административном корпусе исправительно-трудовой колонии пробивалось сентябрьское утро. Часов восемь, наверное… Этой ночью Гена опять никак не мог уснуть, закемарил только с рассветом, и теперь в затылке тянула тупая тяжесть, будто комок запекшейся крови.

– Заключенный Пищик!

В деревянную дверь забухал увесистый кулак.

Вот сволочь… Новенький вертухай с каким-то садистским наслаждением именовал его «заключенным», в отличие от всей прочей администрации лагеря, давно уже звавшей Гену по имени. А этот говнюк никогда не забывает лишний раз напомнить Пищику, что хоть и живет он не в вонючем бараке, а в отдельной, цивильной комнате, ест чуть ли не с руки начальника колонии, разгуливает в джинсах и спортивной блузке, а все равно – зэк, и за всю жизнь не вытравить этого унизительного клейма, этой позорной отметины…

– Пошел вон! – крикнул Гена и натянул на голову тонкое шерстяное одеяло.

– Ах, так? – вертухай распахнул дверь, но внутрь войти все-таки не решился. – Щас, гнида, вскочишь, как миленький…

Гена понимал, что надо вставать, начальство, наверное, уже на поле, негоже портить отношения. Но выполнять команды этого ничтожества Пищик не собирался.

Вошел заместитель начальника по режиму, плотный сорокалетний дядька в тренировочном костюме и со свистком на груди. Сел на кровать рядом с Пищиком, легонько положил свою ладонь на грудь Гене.

– Что, брат, тошно? – тихо спросил замнач.

Гена отдернул с лица одеяло:

– Да нет, гражданин начальник, все в порядке, вот только не выспался…

– А вот это напрасно! Ты же знаешь, сегодня финальная игра против хабаровцев, мы просто обязаны победить. И ты, Гена, наша главная надежда и опора, ё-моё!

Пищик рывком сел на кровати, потер лицо.

– Давай, Гена, дуй умываться, – похлопал его по плечу главный тренер лагерной команды. – Тренировка уже началась, через четыре часа матч. И помни: если наша колония станет первым чемпионом России, похлопочем о твоем досрочном освобождении.

– Есть, гражданин начальник.

– Перестань, Гена! Я же сказал, называй меня Игорем Михалычем…

В этом году впервые в отечественной истории проводился чемпионат по футболу между командами сотрудников российских колоний. Это было чисто политическое решение: таким образом российская исправительная система хоть в чем-то приходила в соответствие с цивилизованными стандартами. Правда, в Европе и Америке мяч гоняли сами заключенные, но в российских лагерях это было бы, извините, слишком.

Гена Пищик, бывший опорный полузащитник московского клуба «Дружба», бывший кандидат в сборную России по футболу, выступал под именем надзирателя Виктора Трухно. Сам Трухно, оплывший жиром гигант, не смог бы даже подтянуться на турнике, не то что с толком пробить по воротам.

Гена быстренько сделал несколько отжиманий и поплелся в умывальню. Конечно, они выиграют сегодня, раз победа в чемпионате способна приблизить его освобождение.

Так, для начала – затаить дыхание, прислушаться к себе. О`кэй, похоже, все в порядке. Никаких признаков мандража, ни намека. Да и с чего бы ему взяться, мандражу-то? Задачка предстоит не ахти какая сложная. Прямо скзать, детская задачка. Впору ну разве что необстрелянному новичку, да и то в качестве первой проверки на вшивость. А для такого поднаторелого бойца, как Станок, дельце аж до обидного плевое.

Он неслышно прикрыл дверцу «Нивы», сделал несколько шагов в осеннюю ночную прохладу. Вот и ограда из проволочной сетки рабица. Станок, несмотря на свой стакилограммовый вес, легко перемахнул через нее, опершись руками о каркас из металлического уголка. Снова прислушался, на сей раз не к своему внутреннему состоянию, а к прохладной тишине. Вытащил из подплечной кобуры свой излюбленный ППС – писторлет-пулемет Стечкина – четкими движениями прикрутил к нему узкую трубку глушителя (сделан на заказ, знакомый слесарь Данилыч, прозванный урками Данилой-мастером, расстарался). Прочно расставил чуть согнутые в коленях ноги, двумя руками поднял оружие на уровень глаз, сдвинул предохранитель. Он знал, что ждать придется недолго – ну, от силы, еще несколько секунд.

Уже за два дня до сегодняшнего визита Станок начал внимательно наблюдать за лодочной станцией «Русалочка», что расположилась на северо-западной окраине столицы. Затаившись в перелеске и нацелив на игрушечные строения базы отдыха тридцатикратный бинокль, он скоренько выяснил, что охраняется станция довольно надежно. С другой стороны, была у этой надежности и своя изнанка, которая позволяла Станку особенно не беспокоиться об успехе. И теперь, напряженно вглядываясь в ночь, боец был готов к внезапному появлению быстрых, как молния, «стражников».

Первый появился бесшумно, распластавшись в полете черным зигзагом. Станок даже не вздрогнул, лишь «стечкин» дернулся в его руке, издав звук бултыхнувшегося в воду камешка.

Он наклонился над трупом огромного черного дога, невольно вздохнул, глядя, как мертвеет в свете луны налитый кровью глаз псины-убийцы. Жаль, конечно, такой славный кобелина… Вот она, известная каждому собачнику слабина догов: они обычно нападают без лая и рыка, и если удастся одолеть этих бестий, хозяева не всполошатся.

Почему-то вспомнилось, как в детстве он выхаживал большую дворнягу, попавшую под машину. Этого уже не выходишь… С ранних лет у Станка было два пристрастия – собаки и огнестрельное оружие. И вот теперь, на тридцать втором году жизни, он впервые пристрелил собаку. На душе стало как-то пакостно…

Но где же второй «охранник»? Они всегда «патрулировали» базу отдыха на пару. Станок выпрямился, и в тот же миг на него обрушилась лавина из железных мускулов. Еще один дог, будто падающее бревно, свалил его на землю. В полете Станок успел вывернуться и, словно ножом, ткнул глушителем в горячее подбрюшье пятипудовой твари. Чавкнул выстрел, Станок выпростался из-под обмякшей туши, какое-то время постоял на четвереньках. Прислушался. Вроде все спокойно, лишь цикады стрекочут где-то в ночи.

Стоп. Какие к черту цикады в сентябре? Хм, да это же кровь у него в ушах звенит. Ладно, пора заканчивать дело.

Небольшой беленый коттедж с охряной крышей из металлочерепицы был погружен в сон. А вот и массивная входная дверь, похоже, бронированная. Если прикрепить магнитную мину аккурат по центру двери, то после детонации взрывная волна прошьет жиденькую броню, сметет все на своем пути в помещениях первого этажа… Пламя тут же охватит комнаты. От взрыва дверь перекосит, и те, кто находится в коттедже, не смогут открыть ее, чтобы спастись от пожара. А окна на первом этаже забраны мощными решетками. Люди ринутся на второй этаж, задыхаясь в ядовитом дыму, и вот уже горящие факелы человеческих тел вываливаются из верхних окон… Остается лишь добить их из пистолета.