Мила Менка - Чучельник. трилогия

Плечи её затряслись, по щекам потекли слезы, она взяла стакан и осушила до дна, а затем сжала его с такой силой, что раздавила его, сильно поранив руку.

Анхен, увидев кровь, вскрикнула, и стала суетиться вокруг старухи, тело которой содрогалось теперь от каркающего злобного смеха. Седые волосы растрепались, она стала похожа на Медузу Горгону, изображение которой я видел в Эрмитаже. Больше ни о чём расспрашивать я не решился, и поднялся к себе, захватив немного копченого мяса для собаки.

Войдя в комнату, я зажёг свечу и осмотрелся. Брут лежал на полу у кровати, положив морду между лап, и, как мне показалось, был настроен весьма дружески. Я дал ему мяса, и он проглотил его, не жуя.

– Брут, дружище, завтра мы отправляемся на охоту! – сказал я, но погладить его всё еще не решался.

Окинув глазами комнату, я нашел, что искал – плетеный короб, куда могла бы поместиться собака.

– Ну, – подмигнул я псу, – давай спать, что ли! – И задув свечу, лег.

Когда я проснулся, было ещё темно, но небо на востоке уже начинало светлеть. Стараясь не шуметь, я взял ружьё, надел на пояс патронташ и пристегнул к ошейнику пса поводок. Брут не выразил ни малейшего недовольства этим обстоятельством. Прихватив короб, я вышел на улицу. Пробравшись в курятник, вывел кобылу и, открыв короб, приказал собаке сесть в него. Брут попятился назад и тихо зарычал. Положение было глупейшее. Отбросив короб в курятник, я отцепил поводок и вскочил в седло.

– Чёрт с тобой, проклятая псина! – бросил я через плечо и, вставив ноги в стремена, легонько стукнул лошадь в бока.

Кобыла резво помчалась по утренней росе к городу Т*, через который лежал мой путь.

Каково же было мое удивление, когда я, спешившись у колодца, чтобы попить самому и напоить лошадь, услышал прерывистое собачье дыхание! Пёс бежал за мной не менее трех часов! На него было жалко смотреть: язык вывалился и свисал чуть ли не до земли, на боках и груди – налипли семена трав и колючки.

– Молодчина, Брут! – в первый раз за всё время нашего знакомства я потрепал его за ухом.

Отдохнув немного, мы отправились дальше. Я на кобыле герра Штраупа, и Брут. Однако через две-три версты собака стала отставать. Я перекинул пса через седло, словно тушу, и мы продолжили путь. Лошадь тоже прилично выдохлась, и остаток пути мы уже не мчались во весь опор, а шествовали чинным шагом. Я желал попасть в замок до темноты, ибо помнил, что в С* нет даже масляных ламп.

Мы как раз проезжали виноградники, когда я заметил странную фигуру, закутанную в плащ. Человек шёл в направлении замка. Обгонять идущего мне не хотелось, но выбора не было. Поравнявшись с ним, я остановился. Путник заметил меня и, скинув капюшон, поприветствовал кивком головы. Это был монах. Я понял это, увидев тонзуру с пятак на его голове.

Я спешился. Странник произвел на меня самое благоприятное впечатление. У него был высокий, умный лоб и очень ласковые, лучистые глаза, от которых к вискам разбегалось множество морщинок, – было видно, что их обладатель часто улыбается. Монаха в нём выдавало и солидное брюшко, подпоясанное кушаком, за который он прицепил котомку для подаяний. Я вытащил несколько монет и протянул ему.

– Спасибо, брат мой, да сохранит тебя Господь! – монах склонил голову, снова продемонстрировав маленькую лысинку. – Вы тоже держите путь в этот замок? – Он махнул широким рукавом в сторону замка.

Не люблю описывать пейзажи и прочие красоты природы, но не могу удержаться: замок С* в лучах заходящего солнца был торжественно прекрасен. В такие моменты я жалею, что не поэт, ибо в самом величии этой красоты, в этих розово-сиреневых отблесках на расплавленном золоте неба и есть та сущность, дающая нам, простым смертным, осознание присутствия Бога. Передать весь восторг от этого осознания сухим языком прозы, увы, невозможно.

Наконец, удалось отлепить взгляд от очертаний замка, и я кивнул монаху:

– Да, мой путь лежит в замок С*. Но, простите мое любопытство, зачем он вам?

Монах с готовностью полез в котомку и достал книгу, наподобие амбарной. Проведя пальцем по одной из строк, он сказал:

– Я обошел всю Германию. Этот замок последний в моем списке. Орден поручил мне сбор пожертвований, и пока мне везде жертвовали, кроме… – он опять посмотрел в свои записи, – кроме Эйхофа. Надеюсь, здешний хозяин окажется щедрее. Как вы думаете?

– Не знаю, – ответив, я отпустил Брута на дорогу и пошёл рядом с монахом, держа лошадь под уздцы.

Монаха звали Йоганом, и судя по легкому акценту, он был поляк. В конце концов, мы перешли на русский язык, которым брат Йоган владел не хуже, чем немецким. Мы спорили о разном: об индульгенциях, инквизиции и прочих нелицеприятных вещах. Сумерки уже не страшили меня. Я был откровенно рад, что Господь послал мне попутчика, и, хотя было уже достаточно темно, золотые лучи заката, которые я впустил в свою душу, озаряли пространство вокруг и разгоняли тьму, так и норовившую сгуститься над нами.

За беседой я и не заметил, как мы пришли. Выкидные ворота замка были подняты, а люки, через которые я планировал пробраться, накрепко задраены.

– В замке есть кто-нибудь? – спросил Йоган, и мне стало стыдно от того, что я не сказал ему правду с самого начала.

Но одно я знал наверняка: я не был уверен в том, что в замке никого нет.

Замок был окружён рвом, который когда-то заполняла вода. Сейчас же это был просто овраг, поросший осокой, где самозабвенно квакали самцы жаб, призывая подруг.

Мы перебрались через ров и встали чуть справа от замковой стены. Я достал заготовленный заранее крюк и верёвку.

– Ждите здесь, я открою ворота изнутри!

Сунув в руки опешившего монаха поводья, я стал пытаться перекинуть крюк через высокую стену замка.

С третьей попытки мне удалось зацепиться. Я поплевал на руки и уже собрался карабкаться на стену, но тут увидел выражение лица отца Йогана, заставившее меня остановиться.

– Вы хотите вторгнуться в чужие владения? Надо признаться, Алексей, не ожидал от вас… Я был уверен, что встретил образованного, честного юношу, прекрасного собеседника… Сейчас же объяснитесь! Иначе я сочту вас мародёром и грабителем!

Вздохнув, я отпустил верёвку и подошёл к монаху ближе.

– Вы имеете право так считать. Но моим родителям не должно быть стыдно за меня, ибо, Бог свидетель, я не мародёр и не грабитель! Я бывал в этом замке и чуть не лишился жизни. Готов спорить, что хозяин этого замка – слуга самого дьявола! Вы можете не ходить со мной внутрь, потому что это небезопасно. Простите, что не сказал об этом раньше, брат Йоган.

Я поклонился и, опять поплевав на ладони, схватился за верёвку.

Стараясь не смотреть вниз, я украдкой бросал взгляды на монаха, который наблюдал за мной. Увидел даже, как он осеняет меня крестным знамением. Добравшись до самого верха стены, я помахал ему. Он махнул в ответ. Я вздохнул с облегчением: не испугался, не ушёл – молодец брат Йоган!