Алексей Клёнов - Месть без права передачи

Волнение его понять можно, не на свидание с барышней пришёл. При таком опасном ремесле осторожность вовсе не помешает. Ежеминутно рискуешь попасться в руки патруля, или просто разъярённых гражданских. А они церемониться не станут. Пожалуй, и в комендатуру не поведут, сами порвут как тузик грелку. Бывали уже прецеденты. Совсем недавно, после обстрела, в Донецке погибли в троллейбусе несколько пассажиров. Прямо на остановке. На это место привозили пленных «укропов» во главе с полковником, чтобы полюбовались на дело своих рук. Так люди едва не порвали полкана в клочья. И людей понять можно. Натерпелись за месяцы обстрелов «Градами» и «Ураганами». Сколько уже мирных граждан похоронено? Сотни? Тысячи? Я бы на их месте не сдерживался. Но этого засранца мы, пожалуй, возьмем живым. Пригодится. Вполне возможно, что знает, сколько ещё таких козликов как он разгуливает по городу, разбрасывая в нужных местах радиомаячки. Это у «укропов» тактика такая появилась. После огромных потерь на фронте, после потери донецкого аэропорта, после того, как получили по зубам в открытых боестолкновениях они решили взять непокорный Донбасс измором, и непрерывными обстрелами. А чтобы понадёжнее разрушить всё, что можно, стали засылать в наш тыл диверсантов-наводчиков. Или вербуют и покупают кого-то из местных. Которые разбрасывают маячки в местах скопления людей и на объектах инфраструктуры, чтобы нанести как можно более значительный вред. А потом, где-то далеко отсюда, в десятках километров, всякие уроды с пьяным хохотом долбят и долбят из «Градов» и гаубиц. По мирному городу. Прямо по жилым домам и больницам, школам и газопроводам, котельным и подстанциям. Сам не раз видел на видеозаписях мобильников, изъятых у пленных. Сволочи.

Вот одного такого недоноска мы с Ханом и Вороном и засекли, направляясь в очередной рейд. Больно уж подозрительным он нам показался, решили проследить и посмотреть чего он так шифруется. Вообще то, это не совсем наша задача на данный момент, поставленная нам командованием. Но не проходить же мимо, если такой перец под руку подвернулся? Приостановившись, я поднял правую руку, и резко качнул вперёд, давая понять Хану и Ворону, что предстоит незапланированная работа. Осторожно выглянув за угол, я тут же отшатнулся обратно. Секунды мне вполне хватило, чтобы оценить ситуацию. Наводчик присел около стены подстанции, и усиленно делал вид, что справляет большую нужду. А сам тем временем активировал маячок, и запихивал его в слегка повреждённую кирпичную кладку. Вот только штаны в спешке забыл снять, идиот. Как бы его и в самом деле понос не пронёс, когда я вывалюсь перед ним, как чёртик из табакерки. Вот будет умора! Над нами вся комендатура будет ржать, когда мы доставим обделавшегося от испуга злодея.

Спиной, кожей почувствовав, что Хан с Вороном застыли соляными столпами, чтобы мне не мешать, я рванулся вперёд, в секунду преодолел отделявшие меня от наводчика несколько метров, и, совсем с ним не церемонясь, отвесил звонкую плюху, и вздёрнул за воротник. Для него всё произошло неожиданно, но характерного запаха я не учуял. Значит, мужик крепкий, надо признать, не струхнул. Даже права попытался качать. Едва оказавшись в строго вертикальном положении, он завопил:

– Чё такое, я не понял?! Пос… ть человеку не дают. Ну, приспичило мне!

Во козёл, а?! Отвесив ему ещё одну плюху, я пнул ногой лежащую на земле сумку:

– А там что? Бумага туалетная?

И велел подошедшему Хану:

– Проверь.

Хан вытряхнул содержимое сумки на землю, и присвистнул. Не меньше десятка маячков россыпью упали на присыпанную снегом пожухлую траву. А Ворон, не удержавшись, с разворота, классической «вертушкой», впечатал мужика в стену. За что я осуждающе на него посмотрел. Понимаю, нервы у нас у всех стали ни к чёрту, но всё же бить пленных… Кхм… Хотя, понять Ворона можно, куда уж там. У него на глазах две недели назад во время обстрела убило пятилетнюю девочку, мы как раз с рейда возвращались. Я видел это. И уже несколько ночей не могу избавиться от кошмарного видения, как крохотного ребёнка буквально рвёт на части элементами кассетного снаряда. Я до сих пор отчётливо вижу Ворона рванувшегося к ребёнку. Помню, как он, с окаменевшим лицом, собирал останки девочки в свою куртку. И молча плакал. А слёзы оставляли на его закопченном лице светлые дорожки и застревали в трёхдневной щетине. Так что мужик ещё легко отделался. Максимум, сотрясением мозга. Хотя сомневаюсь, что у него есть мозги. И уж тем более нет ни жалости, ни сострадания. Потому что только распоследняя тварь может наводить гаубичный и реактивный огонь прямо на жилые кварталы. Не было там этого козла, когда Ворон складывал останки девочки в свою куртку. Пусть бы ему до конца дней снился этот кошмар…

Осуждающе посмотрев на Ворона, я поднял мужика за воротник и резко встряхнул его. Глаза открыл. Ничего так глаза, вполне осмысленные. И даже крови на голове почти не видно. Жить будет, ублюдок. Кивнув Хану на сумку, я приказал:

– Забери. Отведём в комендатуру. Потом дальше отправимся.

А Стасик Воронков, он же Ворон, только скривился. Сплюнул в сердцах, и сердито проворчал:

– Добрый ты, Кич…

Кич – это я. Капитан СОБРа Кичаев Игорь. Бывший капитан. Со мной, как я уже сказал, Стас Воронков, и Азик Биишев, он же Хан. Мои бывшие сослуживцы. Почти пять месяцев назад мы все вместе ещё служили в специальном отряде быстрого реагирования в одном из уральских городов, в России. Но так получилось, что судьба забросила нас на Украину. Изначально – по личным соображениям. Но, попав на Донбасс, мы воочию убедились, что всё, что мы там, в России, видели только по телевизору, для местных жителей стало одним непрекращающимся кошмаром, жутким и реальным. Страшно было видеть кадры, на которых гибли мирные люди. Невыносимо больно было думать, что всё, что разрушено этой войной, когда-то придётся восстанавливать, и немало труда на это положить. Но то, что мы увидели в реальности, оказалось страшнее любых наших впечатлений от виденного раньше. Здесь была не просто война. Это было массированное истребление инакомыслящих, объявленное антитеррористической операцией. Хотя к антитеррору эта бойня не имеет никакого отношения. Я сам не раз бывал в Чечне, и могу сравнивать. Одно дело, когда часть населения, и не самая лучшая, заставляет целый народ воевать за свою будто бы независимость (а на деле – за возможность безнаказанно грабить, насиловать и убивать) и совсем другое, когда ВЕСЬ народ не желает становиться марионеткой кучки озверевших от крови и жажды денег фашистов, засевших в столице. А жители Донбасса это отдельный народ. Со своим укладом, языком и культурными традициями. В конце концов, в Чечне всё более или менее наладилось, хотя раны будут ещё долго кровоточить. Но ведь живут в составе России, никто их прав не ущемляет. И об отделении уже никто не говорит. Кадыров теперь глава Чечни, и горой стоит за целостность России. По крайней мере, так говорит. А здесь людей убивают только за то, что они хотят жить на своей земле по своему усмотрению, говорить на родном языке, и учить детей тому, что считают правильным и справедливым.

Читать дальше