Алексей Клёнов - Месть без права передачи

Уже в машине Стасик подал голос:

– Кич, скоро мы визитки начнём раздавать направо и налево. А толку что-то не видно. Он нас не ищет, и встречи с нами не жаждет.

Азик тут же поддакнул:

– Да уж… Мы конечно делом заняты, но до него за почти пять месяцев так и не дотянулись.

– А должны бы, – добавил Стас. – Плохо стали работать, Кич.

Началась старая песня… Что-то ребята стали в последнее время всё чаще на меня наезжать. Так и авторитет командира недолго уронить. А без него об успехе в поставленных задачах, тем более в боевых условиях, и думать нечего. «Он» – это Олежка Торопов. Наш бывший сослуживец и друг. Которым он был до того момента, пока не скурвился, и не слил меня полевому чеченскому командиру Лече Кацаеву. За бабло. Которого так и не сумел получить, я помешал. Тогда Торопов убил мою сестру. А перед этим убил брата Стасика Серёгу, чтобы завладеть снайперкой для выстрела в мою сестру Катюшку. И все эти месяцы мы метались по передовой, перебираясь из батальона в батальон туда, где было погорячее, в надежде найти там и Торопова. Найти, чтобы привести приговор в исполнение. Самим. Не дожидаясь пока его прикончит кто-то из ополченцев. Мы с огромным уважением относимся к этим людям, поражаемся их мужеству и стойкости, но Олежку мы должны казнить сами и только сами. Он наш кровник. Мой и Стасика. И Азик, для которого Катюшка была как сестрёнка, тоже считает Олежку своим кровником. Мы его уже осудили и приговорили. Осталось только привести приговор в исполнение и этого мы не можем уступить никому. По нашим сведениям Торопов здесь уже много чего натворил, отличился так сказать. И многие здесь имеют моральное право лично казнить его. Но мы трое приехали сюда изначально за Олежкой. И не уйдём отсюда, пока он жив. Пока будет жив последний из тех, кто находится с оружием в руках на той стороне. Или пока не сложит оружие. Конечно, мы приехали за Тороповым. Конечно, поначалу нами двигало чувство личной мести. Но теперь это и наша война тоже. И каждый погибший на этой войне с этой стороны для нас – однополчанин. Даже если это мирный житель. Особенно мирный. И мстить мы будем за каждого. Люто мстить. Лично у меня ещё никогда сердце не было таким ожесточённым, как сейчас. Азик и Стасик думают так же, можно даже и не уточнять. А ведь каждый из нас в своё время прошёл такую мясорубку, что у нормального человека крыша просто обязана съехать от виденного и пережитого. Мы для нормального человека отморозки больные на всю голову. Мы дети войны, и с этим уже ничего не поделаешь. А Торопов, гад, ломает наши планы. Почти пять месяцев мы охотимся за ним. Сделали всё, чтобы до него дошли слухи, что на этой стороне воюет группа, состоящая явно из спецназовцев. И свои позывные не стали менять сознательно, чтобы Торопов, когда до него докатится с горки что мы здесь, сам вышел на нас. И вышел бы, понимая, что мы не отстанем от него, куда бы он не метнулся. Если надо пойдём за ним и в Киев. И в Европу. Да что в Европу? Если он, решив, что заработал достаточно денег на чужой крови, уберётся в Америку, ему и там покоя не будет. Мы найдём его везде, рано или поздно. Найдём, и приведём приговор в исполнение. Да вот только поостерёгся он выходить на нас всех троих в открытую, понимая, что расклад будет не в его пользу. Когда мы гасили «киборгов» в аэропорту Донецка, он был там. Мы точно это знаем. И по сведениям от пленных, и по тому, что на нас троих никому ранее неизвестный снайпер открыл персональную охоту. Только на нас. Другие цели он игнорировал. И мы все трое поочерёдно сутками не уходили с позиций, пытаясь найти его и подстрелить. Не на смерть. Это было бы слишком легко для него. Пусть бы его переправили в госпиталь. Ополченцы периодически позволяли «киборгам» вывозить раненых, и ввозить на территорию аэропорта провизию и медикаменты. Тогда мы отправились бы в госпиталь, или перехватили Торопова по дороге. Но не повезло. Он осторожный чёрт, и в наш прицел не попал ни разу. Это двое из нас рисковали своей шкурой, мелькая на позициях, чтобы спровоцировать Торопова на выстрел, и третий из нас смог бы его засечь. Однако Олежка быстро раскусил наш нехитрый приём, и на провокацию ни разу не поддался. А потом он и вовсе пропал. Непонятно, как он улизнул, но ему это удалось. То, что он не выехал с ранеными это точно. С наших слов все в батальоне знали его личность, и какую опасность он представляет. Никто бы не пропустил. Он ушёл тайно, при этом никого из ополченцев не убив, когда переходил наши позиции, чтобы не привлекать внимания к своему исчезновению. Попросту дезертировал. Ему уже не привыкать. Уверен, что ему это ничем серьёзным не грозит, поскольку бойцами такого класса никто разбрасываться не станет. Генералы в Киеве возможно и подвели бы его за дезертирство под расстрел, но комбаты «киборгов» народ практичный. Да и не особо они подчиняются киевским генералам. Они-то понимают, что лёгкая шалость Торопова окупится сторицей, если его не особо прижимать. Всё же русский спецназ это не только звучит гордо, но и действует безотказно. Такую подготовку и школу трудно не оценить. Даже хвалёные «зелёные береты» отзываются о русском спецназе со сдержанным уважением и плохо скрываемой опаской. Так что, улизнув от нас из аэропорта, Олежка нарисовался где-то в другом месте, и вряд ли далеко от войны. Он нужен здесь. И только здесь он может заработать хорошие деньги, за которыми сюда и приехал. И мы найдём его. В этом смысле наши личные интересы с планами Главного штаба полностью совпадают. Дотянуться до Олежки находясь по ту сторону фронта гораздо легче, чем через передовую. Так что очень своевременно подвернулась для нас вакансия при отдельном разведбатальоне. И каждый раз, выходя в рейд, мы в обязательном порядке пытаемся взять «языка» чтобы собрать хоть крохи информации о «киборге» с позывным «Топор». Под стать своей сущности Олежка взял новый позывной. Мясник он и есть мясник. Олежка всегда отличался неоправданной жестокостью, за что имел не одно замечание от нашего командира. Ну а здесь и вовсе дал волю своим почти садистским наклонностям. Вот по этим его следам мы его и найдём. Потому что где была резня, там обязательно присутствовал Олежка. Батальоны это, по сути, не войска, а карательные отряды. Или заградотряды. Для них расстреливать в упор повернувших назад бойцов ВСУ 4 4 Вооружённые Силы Украины – обычное дело…

На передовой нас уже ждали. Оно и неудивительно. Телефонограмма комбату дана была ещё утром, так что наше появление в расположении батальона не было неожиданностью. Да и комбат наш старый знакомый, встретил как родных. На войне вообще люди быстро сходятся, и если не со всеми знаком лично, то о многих знаешь, хотя бы понаслышке. А с Триколенко мы участвовали вместе в боях и водочки выпили с полцистерны. Но сегодня случай особый, и Триколенко был сдержан. Выпить за встречу не предложил, в воспоминания ударяться не стал. Коротко пожал руки и деловито сообщил: