Владимир Максимов - Путешествие А. С. Пушкина в Европу

Эдмон на свадьбу пригласил,
Но Пушкин скромно отклонил.
Дантес так сильно настоял,
Что Александр той просьбе внял.

В библиотеке он нашёл
Заветный прежде стих, – прочёл.
Эдмон заметил и отдал,
Тот Гёте томик подписал.

В Неаполь прибыли наутро.
Спустили молча паруса,
Пришвартовались, небеса
Закрыли горы, перламутром

Сверкали окна на домах.
Расчёт поэт взял, – при деньгах.
Сердечно попрощался с другом,
И в путь пустился, в Рим, к подруге.

Конечно же не сразу сел
Поэт в карету и уехал.
Как можно? – Берег песню пел,
И рыбаки вторили эху!

Свой труд они споро творили
А их душа в слова рядилась.
Так обласкала слух поэта
Песня Италии заветной.

Мелодии боготворил поэт,
Они в нём зажигали Свет.
Но тут простой рыбак запел
Печально, и струну задел.

У Александра воскресил
В минуту образ, что носил,
Который мужество дарил,
Ему прибавил столько сил.

И вспомнил он, как поселился
На Мойке в Питере с женой.
Душой холодной и чужой
Та стала, – дамой роковой.

В Волконской доме дух царил,
Напоминало о Марие
Раевской – это выше сил.
Ведь раньше сын её там жил!..

Похож! Лицом напоминал
Образ заветный, как укором
Он представал пред ним бесспорно.
И мучась тем, что потерял…

Песня сковала адской мукой.
Везувий он глазом «мазнул»,
Дымилось жерло, по «науке»
Под ним таился Ад, тонул

В нём грешных душ чёрный поток,
Как очередь с суда тех грешных,
Кто Бога вспомнил безутешно
Лишь в скорбный час, – себя обрёк…

Он Храм в душе себе создал,
Писаний принял идеал.
Ведь кто живёт с душой такой,
Найдёт в себе ответ благой:

Куда идти? Что слух ласкает?
Где край той ветхой суеты?
Там в тишине найдёшь и ты
Себе причал, где завершает

Благословенный путь ходок.
Ведь каждому есть уголок,
Куда душою он стремится,
Чтоб от людей уединиться,

С биеньем сердца согласиться,
Его ударам подчиниться
Где дышится легко, где птица
Взлетает, не боясь разбиться…

Он на корабль оборотился,
С привычным парусом простился,
Гладь моря зеркалом блестит,
Поэт на город не глядит.

Предупредил его Эдмон,
Чтоб не зевал в городе он,
Печально славная Каморра
Нашлёт на каждого здесь вора.

Со скукой Александр зевнул,
И в кабачок сразу свернул.
Перекусил, запил вином,
Дал за постой, свалился в сон.

Какое Райское блаженство
Вытянув ноги просто спать!
Не то, что в гамаке дремать
Под вантов скрип и храп (не женский:-)…

Ночей бессонных накопилось
У Александра очень много:
Такая долгая дорога
Выматывает… Только силы

И цель поэта в даль несла:
Мечтал свободу обрести,
Ценой любой, лишь бы уйти.
Царя цензура возросла,

Обязан лгать, побольше лести,
Всё время быть ему полезным
Не по душе! Снять «кандалы»!
И жизнь сменить, хотя – б вдали…

Лишь солнца луч лица коснулся,
Поэт наш мигом встрепенулся.
Стоит внизу, ждёт экипаж,
Поёт счастливый кучер – паж.

В дорогу быстренько собрался,
Сел в бричку, конь резво помчался.
Увидел городе он храм,
Зашёл, молитву прочитал.

Глазами по гербам, геральдам, —
Знакомых не нашёл имён,
К чужбине прикоснулся он,
Покинул храм, бредя печально.

На выезде нашёл некрополь,
Прошёлся вдоль скорбных камней.
Там много греческих семей,
Но есть и русские, их тропы

Уж заросли, никто не ходит,
Кресты между камней находит.
Их жизнь от Родины вдали
Окончилась, года сочли…

Недавно Нэльсон побыл здесь,
В потоках крови утопил:
Виновных и невинных бил:
Слепа коварна его месть.

Отпор Россия дала им.
Неаполь помнит о защите
И от французов, и от бриттов!
И благодарен будет им!..

Дорога в гору побежала
И серпантином извивалась.
Неаполь позади лежал,
Подковой море прижимал.

Вдали Везувий чуть дымился
И горизонт с землёю слился.
Поэт картиною дивился, —
С горы простор ему открылся.

В заливе масса кораблей,
Лес мачт, канатов, масса рей…
Душою с ними он простился
И в думы снова погрузился.

Он вспомнил, как в Москве блистал
На Моховой у Лизаветы.
Кумиром был, любимцем этой
Вдовы весёлой быстро стал.

Кутузова дочки. Поэта,
Любя, приблизила. Опеку
Над ним взяла. Он отвечал,
Уважив возраст Лизаветы.

Стихи ей слал, и слушал пенье,
В салоне часто он бывал.
По её просьбе выступал,
Читал все новые творенья.

Ценила в нём талант высокий.
Судила критиков жестоко.
Отпор давала за него,
И выручала чуть чего…

Пришла пора остепениться.
Наталью выбрал, чтоб жениться,
Елизавете сообщил,
Напутствий много получил.

Представил суженую в свете, —
Понравилась Елизавете,
Но отзыв лишь ему сказала,
Не долго счастье предсказала.

Салон её и в Петербурге
Блистал. И спорили про бал,
Кто лучше пел, а кто мазурку
Там лучше всех протанцевал.

У дочки Долли бал давали.
(Жена австрийского посла).
И «дэнди» записные рвались
Попасть туда, – легла молва:

Пушкин и там стихом блистал,
Не равнодушен Долли стал.
Одно свиданье подарила,
Хотя для всех скалою слыла.

В руках он был Елизаветы,
Им управляла как могла.
Не скрыть измену от посла, —
Интригу закрутил за это.

Ведь дипломат был, – неспроста.
Руками Геккерна —Дантеса
Он наказать решил повесу.
На всё пошёл ради посла

Дантес, чтобы достать поэта.
Кавалергард- (Елизавета
Рекомендацию дала,
Охраной стал он для царя!?),

Когда с Натальей близким стал,
Его к ней Пушкин ревновал.
Но извернулся от дуэли
Дантес, – женился в самом деле…

Екатерину он избрал,
Для Пушкина роднёю стал.
Коварно как- то и противно,
Поэт замолк, свежи мотивы.