Ирина Туманова - Однажды в Одессе-2

И в чём выражалась её ненормальность? – забывая о чае с пирожным, дознавалась Оля. «Легавая», знакомая ей ещё с прошлого дела, быстро просыпалась, нервно водила носом по воздуху, вынюхивая, выискивая, подмечая.

Понемногу, но каждый день: то глянет бессмысленно, то хохотнёт невпопад. Вот такие вот мелочи. Можно было бы и не заметить, если один, два раза, но у неё это случалось, я ещё раз повторю, каждый день.

А работала она, вы говорите, бухгалтером? Там нужна сосредоточенность и ясность ума. И как же она справлялась? – подала голос Света. Её тоже постепенно начинало затягивать в водоворот нового дела.

Вот этого я не знаю. Я же с ней не работал. Во всяком случае, на работу она ходила исправно и не говорила мне, что у нее какие-то неприятности… ну, там – выговор, замечание. Ничего такого. Нет, она со мной обо всём делится откровенно. Но тогда ничего не говорила. Хотя рассеянная ходила, как будто спит или все время думает о чем-то.

Вообще-то странно. Ну, ладно, учтём, – тоном знатока пообещала Оля.

Ещё в процессе беседы детективы выяснили, что искать жену через милицию заказчик категорически не хочет. Причина – давняя вражда с родителями жены. Тем более, те уже заявили, куда надо, но только без этих странных подробностей поведения пропавшей. О них молодой муж не хочет сообщать на редкость подозрительной и скандальной тёще.

Уверен – она в помешательстве Татьяны будет обвинять меня. У нее такая сволочная… простите за выражение, но это именно то слово, каким я определяю эту семейку… Так вот, там такая родня, что они и меня заедят до смерти и Татьяну не найдут. Я вообще не хочу с ними встречаться. Пусть они ищут Таню с милицией. Найдут – хорошо. А я, почему-то, очень надеюсь на вас, девочки. Мне Лариса Семёновна, – он нежно, и как показалось глазастой Ольге, несколько интимно зыркнул в сторону Ларисы, – вас очень хорошо рекомендовала.

Девочки покраснели от похвалы, как от быстрого бега за удирающим преступником и мысленно потерли руки.

От заказчика вышли вместе, но Лара почти сразу же откланялась. Оставшись вдвоём, подруги перестали сдерживаться, изображая из себя невозмутимого Шерлока Холмса и доктора Ватсона в одном лице.

Ура! Мы опять нашли приключений! Даёшь адреналин по венам! – бурно и по-детски выражала Оля свою радость, довольно неподобающим для сыщика образом.

Аккуратная кучка красно-жёлто-бурых листьев разлетается в стороны пёстрыми брызгами. Оля ловит их на лету, смеётся, глядя в нестерпимо голубое небо. Там высоко-высоко, в пронзительной синеве проплывают последние летние облака.

Света тоже смотрит вверх, в небо. Она прощается с летом. Она никак не может проститься с любовью к маньяку Мишелю. На глаза ее уже просится слеза. Но Оля спугивает сентиментальную каплю – Свету осыпает рукотворный листопад. Света слабо смеётся в ответ, одними губами. И Оля, в который раз поражается силе любви, истово крестится (мысленно) и с выражением бормочет: «Чур меня, чур.»

Хорошо бы уже завтра приступить к делу, – торопится Оля.

Давай. Возьми завтра отгул на работе. Или я вообще могу зайти к Тимофеевне и сказать, что ты не придёшь. Заболела. Скушала отравленной халвы, к примеру.

А что, разве это исключено? Кстати, чаёк у этого Павлуши какой-то тухлый, не находишь?

Нет, не нахожу… Чай как чай. Не о нём речь. Короче – ты в отгуле, поэтому нанесёшь визит в дурдом. А я после работы зайду в гости к неофициальным лицам – его сволочными родственниками не стоит пренебрегать, они могут поделиться своими соображениями на этот счет. И я уверена, их соображения будут сильно отличаться от Павлушиных. Так значит, пока собираем информацию, а потом займёмся анализом… Тьфу ты, адрес родни он не сказал! Сейчас вернуться или спросить у Лары телефон да позвонить?

Давай звякнем лучше. Не охота к нему опять. В сон чего-то потянуло…

Оля бродила по запущенному саду с тревожным ожиданием чего-то. Неясная тревога росла и постепенно определялась – Оля ждала кого-то. Ждала так сильно, что не могла сосредоточиться на образе и хоть не много нарисовать его. Еще мешал туман: он наползал пушистым белым зверем, поглощая деревья, кусты и бирюзово-розовый закат. В груди сладко заныло от какой-то невероятно большой любви! Любовь набирала силу стремительно. Она выдавливала из глаз мучительные, тоскующие слёзы, грозила разорвать грудь от неземного счастья. А тело зябло и тряслось, от холода, от ожидания, от нетерпения…

Но вот Оля чувствует тепло и приближение Его. Он уже рядом, он где-то тут. Но туман скрывает фигуру, не даёт разглядеть лица. Оля ждёт из последних сил, ещё немного и она проснётся от своего мучительного крика. Но ей надо потерпеть, ей надо обязательно увидеть лицо того, кто к ней идёт. Ей надо увидеть! Ей надо потерпеть! Туман, сжалившись над Ольгой, расступился, и появился Он. Незнакомое, но очень любимое лицо, с чуть раскосыми, азиатскими и жадными глазами, тревожно и влюблёно смотрело на нее в упор. Оля удивилась – его глаза тоже блестят от слёз. Она не может сдержать своих. А он тянет к ней руки… Они чужие, но Оля знает их силу и нежность. Она уже знает, что как только прикоснётся к его груди и вдохнёт запах его разогретого тела, то сразу же умрёт от счастья. От такого счастья, которого не может быть…

Он ищет её губы и шепчет жарко:

Я оставил жену, я бросил детей… Я больше не могу без тебя… Не могу…

Его безумная любовь передается Оле. Она не может справиться с силой его любви. Её разрывает от необъятного вселенского счастья! Ее любовь просит выхода, ей тесно в пылающей груди. Любовь вырывается наружу вместе с томительным криком:

Сергей!

Оля успевает погладить его жёсткие прямые волосы, чёрные, как безлунная ночь… И всё пропало. Сад, туман, Сергей остался в безумно-сладком сне, а Оля вернулась в явь. Но она еще долго не могла успокоиться, прийти в себя, сбросить его руки, оторваться от его горящих, смоляных, влюбленных глаз. Сердце продолжало биться пойманной птицей: бешено, страстно, не жалея крыльев. Вот только счастье быстро улетучивалось, освобождая место для тоски, которая была уже реальной, принесенной из туманного сна. Оля не знала этого мужчину. Но любила, также сильно и мучительно, как несколько минут назад, во сне. Утро растворило сон, но не смогло растворить странной любви, родившейся во сне. Оля с ужасом понимала, что влюбилась в несуществующего человека, в образ, рождённый фантазией, гормонами, обрывками эмоций.

«Я сошла с ума! И зачем мне это надо?! Где мне его искать?! Его же нет на самом деле, я его придумала. Разве можно влюбиться в выдумку?!!.. Но я хочу его… Я не могу без него! Боже, какой бред! Что со мной? Как мне жить без него?!»

Даже не закрывая глаз, уже на память Оля видела его лицо: тревожно-влюблённые глаза чувствуют разлуку, жёсткие и горячие губы шепчут: «Я больше не могу без тебя…»