Светлана Березовская - Особняк на Рейне

Ну, вот, теперь и Альбен дал волю своим эмоциям. Он и Хенсель стали забрасывать друг друга снежками. Александра с умилением взирала на эту картину: двое взрослых мужчин, информатор и лидер отдела «Сопротивления», играют в снежки, словно дети. В час ночи на Сенатской площади в Санкт-Петербурге. Последний нерастаявший снег вернул серьезным людям последние мгновения светлого прошлого, не омраченного никакими трудностями. Александра вздохнула. Ей бы самой хотелось бы вернуться в детство, где была бы она, ее брат, семья, друзья… Если бы оно у нее было. У Саши не было детства. Несмотря на всю свою детскость и добродушие, у Саши была искалеченная психика. Ей требовался человек, который любил бы ее, поддерживал, заменял ей и семью, и друзей одновременно. Всю свою жизнь Саша искала такого человека и, похоже, нашла в загадочном иностранце, появившемся из ниоткуда только несколько недель назад.

Александра ловко увернулась от снежка, летевшего в ее сторону.

– Ты на чьей стороне? – крикнул ей Хенсель, однако вместо ответа получил комок снега в лицо.

– Каждый сам за себя! – отозвалась девушка. Теперь играли уже втроем. Со стороны они, наверное, до жути глупо смотрелись: девочка и двое мужчин, играющие в снежки посреди Сенатской площади в час ночи. Но игроков это совершенно не беспокоило, как и многое другое в этом мире, переживающем, возможно, свои самые тяжелые времена. Все страны—мировые лидеры сидят, словно на пороховых бочках «Сопротивления». Никто не знает, когда порох воспламенится сам или же к нему поднесут свечу. Пока что мир наслаждался шатким равновесием, и это давало возможность расслабиться.

Некоторое время спустя уставшие и вспотевшие игроки опустились на одну из скамеек.

– Давно мы так не играли, – протянул Хенсель.

– Со времени университета, вроде, – ответил Альбен.

– У нас тоже в снежки играют, – произнесла Саша. – Но я не играю.

За такой ответ она тут же поймала на себе удивленный взгляд Хенселя.

– Почему? – спросил обеспокоенный писатель.

Девушка пожала плечами:

– Не с кем. Все дружат друг с другом, а я обособленная.

Саша уже привыкла к этому, когда все вокруг нее общаются, а она – одиночка. Она к этому привыкла, но не факт, что ей это нравилось. Конечно, она предпочитала делать вид, что все в порядке, но на самом деле все обстояло очень сложно. Вероятно, здесь ее характер перекликался с характером Ивана: тот тоже скрывал свои переживания.

– Ну, теперь ты не одна, правда? – риторически спросил Хенсель, обняв Сашу. – У тебя есть Иван и я. И Альбен. Ты можешь на нас положиться: мы не дадим тебя в обиду.

Саша заулыбалась. Она понимала, что не ошиблась.

– У вас здесь так красиво. Не хочется возвращаться домой, – протянул Альбен, подняв глаза на небо.

– В гостях всегда хорошо, но дома все равно лучше, как гласит известная русская пословица, – ответила Саша.

– Ну, не скажи, не скажи, – отрицательно покачал головой Лебнир. – Для нас, сопротивленцев, нет более опасного места, к несчастью, чем наша родная страна.

– Это частный случай, – развела руками девушка. – Я патриотка, я всегда на стороне своей страны, какие бы шаги она не предпринимала. Я свято верю в то, что наша страна идет верным курсом. Как бы на меня ни смотрели, что бы ни говорили о нашей стране и нашем настоящем Президенте, я всегда буду ее поддерживать и не оставлю в трудной ситуации.

Хенсель был удивлен таким порывом. Да и Альбен тоже. На мгновение Саша напомнила ему Герберта Мюллера, свято верящего в то, что Альбен делает все правильно и сам весь из себя правильный. К несчастью, такая слепая преданность редко когда заканчивается хорошо. В этот момент информатор поймал себя на мысли, что беспокоится за молодого коллегу: как бы ни случилось чего-нибудь из ряда вон выходящего. Однако на этот раз это не вызвало депрессию или нечто подобное.

Поймав на себе взгляды иностранцев, Саша спросила, покосившись на них:

– А что вы так на меня смотрите? Не в этом ли состоит задача «Сопротивления» – отстаивать интересы народа, даже если народ от нас отвернулся? Мы пытаемся изменить мир в лучшую сторону, а, значит, мы это сделаем! Мы вернем нашего незаконно свергнутого Президента и восстановим порядок в стране.

– Кто знает, – протянул фон Дитрих. – Быть может, мы, как у вас здесь говорят, пролетим, как фанера над Парижем, и в итоге окажется, что мир не стал лучше, а наши действия наоборот, привели его к краху.

– Все действия имеют как положительное, так и отрицательное значение, – заявила Александра, скрестив руки. – Наша деятельность исключением не является. Конечно, то, что мы пытаемся сделать, приведет к определенным жертвам, и, возможно, даже немалым, но наша цель оправдывает средства.

Хенсель удивлялся этой девушке. С виду Александра казалась хрупкой и беззащитной, но у нее был свой внутренний стержень. Она свято верила в то, что «Сопротивление» пытается вести мир к процветанию. Именно вера в идеалы революции окрыляла лидеров. Александра была уверена в том, что все они идут правильной дорогой, параллельной дороге народа. Однако же чрезмерная уверенность в своей правоте, как доказала история, нередко приводила к крахам самой революции. В этом состояло ее противоречие.

– Мне бы вашу уверенность, Александра, – с сожалением сказал информатор. – Я все чаще начинаю задумываться, правильно ли мы идем. Могу сказать одно: мы идем своим путем – путем «Сопротивления», однако никто из нас не знает, правильный ли этот путь.

Повисла пауза, и эта пауза очень не нравилась писателю. Сам Лебнир никогда особо не задумывался о том, куда приведут действия «Сопротивления» Он просто шел этой дорогой, потому что его не устраивал существующий мир, и Хенсель горел желанием его серьезно изменить. Но никогда он еще не задумывался о том, правильно ли они поступают, пытаясь перекроить устои общества. Кто знает. В любом случае, хоть Хенселю и не хотелось этого признавать, все они – фигуры на шахматной доске, за которой сидят два гроссмейстера. С одной стороны – правительства, с другой стороны – загадочный Большой Босс. Только главному лидеру «Сопротивления» известно наверняка, ради чего они все это делают, но даже он не может точно сказать, чем это все кончится. Поэтому Лебнир даже не забивал себе голову подобными мыслями. Его волновали более приземленные проблемы, нежели размышления о судьбах людей.

– Признаюсь, я тоже не знаю, чем это кончится, – заявила Саша. – Но это то, во что я верю.

Девушка, не дожидаясь ответа на последнюю реплику, глянув на часы, поднялась со скамьи.

– Господа, может быть, нам пора возвращаться? – предложила она. – Пройдем по другой дороге. Думаю, к четырем-пяти утра мы будем дома.