Вера Мосова - Суженый мой, ряженый

– Как же вы все мне надоели! – в сердцах бросила Маруся. – Ты сына в гости позвал, он к тебе приходил. Чего тебе ещё надо?!

– Не был он у меня! – начал спорить Сано.

– Был, Сано, был! В тот самый день, когда ты его позвал. А ты, поди, опять пьяный спал? А вот жена твоя его встретила-приветила, да так, что больше он к тебе ни ногой! Так что иди домой и разбирайся там у себя.

В это время за ворота вышел Тимофей, и Маруся оставила их наедине. О чём уж они там говорили, она не знает, только слышала, как вскоре раздались на улице Татьянины крики, и злой Тимоха влетел во двор, с силой хлопнув воротами.

– Ты чего, парень!? – окликнул его Иван. – Ты эдак-то мне ворота в щепки разнесёшь! А они ни в чём не виноваты!

Тот лишь молча прошагал мимо. Из избы выскочила Маруся и поспешила за сыном в огород. Села рядом на скамейку, обняла одной рукой, а другой молча гладила по плечу. Тот зло сопел, но ничего не говорил. Наконец он успокоился немного и сказал:

– Вот откуда он свалился на мою голову? Не было его в моей жизни, и так было хорошо. Был у меня хороший отец… А теперь…

– И теперь отец твой никуда не делся, – начала как можно спокойнее Маруся. – Он такой же твой отец и по-прежнему любит тебя.

– Но этот! Ты представляешь, матушка, он заявил, что я обязан помогать ему, потому что он бедный и несчастный, а мы живём в достатке.

– Успокойся, Тимоша! Ничем ты ему не обязан. Зато теперь ты можешь оценить по достоинству своего истинного отца. Он никогда ничего ни у кого не просил. Всего в этой жизни добился сам. Мы уехали отсюда с маленьким узелком и с тобой на руках. И всё, что сейчас у нас есть – это заслуга Егора. Ты сам видишь, сколько он работает, и какой спрос на него в городе.

Тимофей вздохнул и согласно кивнул матери.

– А теперь посмотри на это с другой стороны, – продолжала Маруся, улучив момент. – Это я о твоей теории всеобщего равенства. Ты всё ратуешь за справедливость. Так вот она, справедливость, – один брат работает и всё имеет, другой пьянствует и потому бедствует. И ты по-прежнему считаешь, что богатый должен с ним поделиться?

Тимофей молчал. А что он мог на это возразить? Вот Парамон бы нашёл, что сказать, а он ничего сказать не может. Права матушка, не годится тут теория всеобщего равенства. Может, просто масштабы не те? Ну, вот в рамках всего государства Российского – это одно, а в рамках отдельной семьи – другое. Попытался он донести до матушки эту мысль, а она тут же и осадила его:

– Так государство-то из таких вот отдельных семей и состоит! И на них держится!

Тимофей замолчал. Не получалось у него спорить с матушкой. Умная она у него. Вот бы с Парамоном их свести, интересный мог бы разговор получиться.

– Ладно, сын, посиди тут, подумай, а я пойду, пора и мне с Саном поговорить по душам, – сказала Маруся, поднявшись.

Она решительно подошла к избе бывшего мужа, вернее, бывшей подруги, где он теперь жил.

– Сано, выходи, разговор есть! – крикнула Маруся, постучав в ворота.

На крыльцо выскочила Татьяна и заголосила:

– Ишь, чего удумала! Сама сюда заявилась, рожа твоя бесстыжая!

– Не блажи, дура! – рявкнул появившийся следом Сано.

– При мне будете разговаривать! – упорно не унималась хозяйка.

Маруся толкнула ворота и вошла. Она с детства помнила этот двор, частенько они с Нюрой тут бывали прежде, да и на посиделки сюда хаживали. Кажется, всё это было в какой-то другой жизни.

– Тань, сколько можно беситься, а? Ты чего добиваешься? – обратилась она к бывшей подруге.

– А нечего на чужих мужей заглядываться! – вновь заголосила та.

– Ты Егора видела? – спокойно спросила Маруся.

– Видела, – недоумевая, ответила Татьяна.

– И как он тебе? – снова спросила Маруся

– Мужик как мужик! – по-прежнему не понимая, куда она клонит, отвечала Татьяна.

– Нет, не мужик как мужик! – спокойно и твёрдо проговорила Маруся. – А лучший муж на свете! Надёжный, заботливый, работящий! За таким, как за каменной стеной. Неужели ты думаешь, что его можно на кого-то променять?! Ошибаешься, подруга. И сыновья у него выросли такие же! И они его любят! И почитают! И тебе, Сано, есть чему поучиться у старшего брата. Кабы ты хоть чуток поумнее был, да умел жизнь ценить, тоже жил бы припеваючи, с твоими-то руками! Но нищенствовать тебе больше по нраву. Согласна! Нищенствуй! Только сына моего не трожь! Пока он тебя окончательно не возненавидел. Ему есть с кем тебя сравнивать. И уж поверь – он не сильно обрадовался, узнав, что ты его отец. И лучше бы он этого не знал. Но коли уж ты захотел иметь взрослого сына, то хотя бы оставайся при этом мужиком! Не заставляй его стыдиться тебя!

– А он меня стыдится? – удивился Сано.

– А ты на себя посмотри! – хмуро сказала Маруся и повернулась к выходу, но в воротах она обернулась и обратилась к Татьяне:

– А ты, подруга, не блажила бы под нашими окнами. Зачем на посмешище себя выставляешь? Гордость имей!

Татьяна раскрыла было рот, но тут же остановилась, уставившись в Марусину спину.

А та вышла за ворота и спокойно направилась к своей избе.

*Ела́нь – поляна на покосе.

**Ободня́ет – утро сменится днём (утренняя погода поменяется на дневную).

***Разбивать кошени́ну – ворошить скошенную траву, чтобы она лучше сохла.

****Заро̀д – большой стог сена.

*****Копёшки – небольшие копны.

По окончании страды Василий с Любашей засобирались домой. Маруся начала думать, не поехать ли и ей с ними, хотя изначально этого не планировала. А всё дело в Афанасии, который проходу ей не давал. Стоило ей выйти на улицу, и он тут же появлялся у своих ворот. Если она шла на реку, то вскоре там непременно оказывался и он. Она отправлялась в лавку и обязательно встречала Афоню на обратном пути. Он ничего не говорил, просто смотрел на неё и улыбался. Эта глупая улыбка выводила Марусю из себя, и она из последних сил сдерживалась, чтобы не наговорить соседу гадостей. Однажды всё-таки не выдержала и сказала:

– Я тебе не картинка, сосед, чтоб так на меня пялиться. Шёл бы ты мимо да смотрел под ноги, не то, неровён час, споткнёшься, да и свалишься, а я буду виновата.

Наталья, слышавшая это, довольно улыбнулась, а вечером прибежала вся в слезах и с угрозами. Оказывается, Афоня оступился, когда с сеновала слезал, упал с высоты и сильно ударился.

– Это ты на него порчу наводишь! – кричала соседка. – Извести хочешь моего мужика! Я слышала, как ты грозилась, что упадёт он! Вот и упал!

И что можно возразить на это глупой бабе? Маруся махнула рукой и закрыла перед ней ворота, а та ещё долго распалялась на улице.

– Поеду-ка я домой, матушка, пока не перессорила тебя со всеми соседями, – сказала вдруг Маруся. – Погостила и будет.

Анфиса посмотрела на неё с сомнением и улыбнулась. Никогда прежде дочь ни перед чем не отступала, особенно перед подобной глупостью.