Лев Енец - Пора Домой

Дункан вымахал огромным. Последний раз, когда Питер его видел, тому было около семнадцати – ничем не примечательный, чуть прыщавый и глупый, глупый, глупый. Питеру тогда было… Сколько? Лет тринадцать, кажется. Он даже попытался поладить со сводным братом – показал ему свои первые наработки, ища ответного восхищения и одобрения хоть от кого-нибудь. Мелкие заметки, кривые чертежи, но не будь их, не было бы и сейчас ничего. Дункан что-то буркнул под нос, сдержанно улыбнулся и ничего не понял. В тот же вечер мать устроила весьма ожидаемую истерику, и Дункан ушел, чтобы быть проведываемым отцом время от времени в той деревеньке, откуда была родом его мать. Сейчас он выглядел чуть располневшим, но это была полнота от избытка мышц, заплывших жиром. Крупный парень, такие не покидают родное место, сводят с ума крестьянских девушек и делают карьеру дровосека. Такого сына всегда хотел Джон Спарк? Каким он видел Дункана? Большим и добродушным, хлопающим собеседника по плечу? Да, Дункан, несмотря на крупное телосложение, вдобавок оказался умен и прекрасно притворялся простым парнем, которому повезло. О таком мечтал Джон Спарк, и получил. А затем второго – Питера, больше похожего на высокого, худого ворона, закрывающегося в библиотечной башне. Только ведь Питер знал, что на Арене никому не везет. Чтобы выйти оттуда, помимо силы нужна хитрость, а чтобы выйти победителем в борьбе за такой титул, нужно быть чертом во плоти. В Дункане текла кровь Джона Спарка, так же как и в Питере, поэтому он знал, о чем говорит. «Дункан – не то, что кажется. Гаденыш еще себя проявит».

Вдруг Питеру каждой клеточкой тела захотелось повернуть голову – ощущение остановившегося на себе взгляда. Но он не повернулся. Он знал, что смотрит на него отец.

– Я редко вижу тебя радостным.

«Ты меня вообще редко замечаешь».

– Мне скучно в Грейстоуне, – бросил он ответ, продолжая смотреть в окно.

Отец помолчал. А потом ответил, и Питеру запомнилось это надолго.

– Помнишь, ты показывал мне свои разработки? После того, как вернемся домой, я готов начать претворять твои идеи в жизнь, что думаешь, а? Я думаю, у меня получится достать денег. Нет, я даже обещаю.

Питер хотел бы ухмыльнуться по привычке, но вдруг ощущение мира резко меняется. Облегчение, надежда, радость. Лишь на считанные мгновения, но он действительно снова ему доверяет. Отец догадался. Он понял. Он обещал разобраться.

Питер, конечно, тут же повернулся к нему. Джон внимательно смотрел в сторону сына, даже улыбался, что вообще событие редкое.

Когда Питеру было около десяти, они очень даже неплохо ладили. Джон говорил: «Если не знаешь, что сказать, лучше молчи, а то дураков и так много». Отец научил его создавать чертежи, выучил его основам всего, что Питер знал сейчас, научил стрелять из ружья, верховой езде. Потом он привез Дункана, и градус в семейных отношениях сразу снизился. Близнецы и их мать были шокированы – если Джон скрывал такое, обманывал их настолько, то каждый из них может оказаться следующим предателем. Неофициально укоренилось правило – Спарк не доверяет никому, в первую очередь Спарку. Неужели после стольких лет, все изменилось к лучшему? Может, Джон и правда был в Красных лесах, может они его изменили.

– Я тоже через все это прошел. У моей семьи тоже толком никогда не было денег. Да нет, их вообще никогда не было. Твои бабушка с дедушкой даже решили не заводить больше детей, потому что не знали, куда бы их пристроить и как прокормить. Я знаю, каково тебе. И знаю, что с этим делать.

«Не совсем то, что я думал», но Питер все равно чуть ли не сиял. Человек, которому можно доверять, наконец вылез из скорлупы. Деметра не в счет. Деметра – его собственное отражение, а такому человеку как он сам Питер бы никогда не доверился. Джон Спарк – совсем другое. Почему же он раньше этого не говорил? Блаженная уверенность, чувство, будто порядок восстановлен.

– И что же мне делать? – почти беззвучно спросил он.

Сейчас он ответит – я буду помогать тебе, Питер. Мы создадим то, что Латирия еще не видела, то, от чего все еще долго будут в благоговейном шоке. Какие там роботы и ружья, кого они заинтересуют после того, что мы с тобой сделаем.

Отец подмигивает.

– Сейчас приедем. Осмотришься. Может, выберешь кого.

– То есть?

– Жену. Невесту, – и, заметив, как изменилось лицо Питера, – Да, да, сразу выбирай. Недели две здесь побудем. Все изменится, как только мы выберем подходящую невесту. Только выбирай сразу побогаче. Деньги в нашем с тобой деле нужны. После смерти Артура, я думаю, нам будет перепадать не так много. Я-то знаю. После свадьбы придет и уважение, и понимание. Тогда дела и наладятся. Все лучше относятся к женатому человеку.

Питер смотрел на него и не мог слова вымолвить. Напротив, на мягких подушках, сидит Джон Спарк и весело смотрит на него, словно предвкушая реакцию – радость и благодарность.

«Так вот в чем заключалось его решение. Женить меня, чтобы отхватить денег».

Он столь нелепо доволен собой, что против ожидания Питер почувствовал не злобу и презрение, но глубокую печаль.

– Ну?

– Ага, хорошо, – сказал Питер, чувствуя подступившую горечь ко рту.

Отец вытянул к нему руку. «Хочет, чтобы я пожал», – сообразил Питер, и жмет, чувствуя себя еще хуже. И к Питеру в тот же момент приходит полное осознание – он таким не будет. Он не будет сидеть в замке и от лени хлестать вино, не будет решать проблемы так же, как Джон Спарк, надеясь на помощь собутыльников. Даже если один из них – король.

Но в чем-то его отец прав. Денег у них нет. А чтобы претворить все замыслы Питера как можно быстрее, чтобы жизнь стала приятней, деньги необходимы. И он женится на самой богатой девушке страны, даже если надо будет перебить каждого, кто с этим не согласится.

Сон начался жутко обыденно, и оттого было еще страшнее. Происходящее казалось реальным, потрясающе реалистичным. Все началось с того, что она встала с кровати. Инфанта натянула халат, но теплее не стало, босыми ногами вышла за дверь – пустой коридор. Ни такой привычной стражи, следовавшей за ней по пятам, ни снующих туда-сюда слуг, вообще никого. Холодно и темно, и ей куда-то срочно надо уйти. Петляя по темным, и почему-то туманным коридорам, Алана все никак не могла понять, куда ей нужно придти. В итоге, она оказалась в тронном зале. Там стоял длиннющий, парадный обеденный стол, и ее мать сидит во главе, перед ней какое-то странное блюдо. Она с наслаждением орудует ножом и вилкой, кладет кусочки в рот, совершенно не обращает внимания на подошедшую дочь. Алана все ближе, вот она наклонилась над содержимым блюда. Посмотрела, что-то увидела, но не поняла, что это. Перевела взгляд на мать, обратно на блюдо. Какое-то мясо, розовое, странное, с какими-то необычными глубокими прожилками. Усыпанное петрушкой. Вид петрушки помог Алане вспомнить сцену из детства, когда она забрела на их скотобойню, и сон нечаянно сменился вспышкой воспоминания. Ей тогда было около восьми. Инфанта обернулась на звук, раннее не слышанный – овце размозжили голову. Она вздрогнула, повинуясь порыву сухой рвоты. Кусочек мозга упал на траву. Остальное содержимое вытащили и куда-то унесли, а позднее Алана узнала, что это любимое блюдо мамы.