Алексей Козлов - Лихтенвальд из Сан-Репы. Том 3

«Меня остановил в предверьи Рая

Упадок сил пред ликом сатаны…

Уставшие бороться умирают,

Презрев свой сан и наложив в штаны».

– Сколько Йов не читал «Библию»…

– А денег у него не было…

– Нет! А у слона яйца больше! Таков правильный отзыв!

– Ха-ха-ха! Натужный смех, переходящий в туберкулёзный кашель, завершающийся кровавым поносом! Не шути так с народом!

– Греческий гульден. Сомалийский экю. Украинский доллар. Эфиопская марка. Ракушки. Баранки. Водка. Пенька. Узвар. Пойло. Сусло. Слова-слова. Зовите на поминки акушера – он вам расскажет, что такое вера!

Всех позвал ветер странствий и развлечений. И нашу компанию, и тех, кто за ней, высунув язык, горячо и серьёзно охотился.

Вот и Гитболан захотел побродить вдоль засыпаных мусором каналов и подышать холодным выхлопным воздухом имперского Патерстоуна. Рассказы о богатстве тамошних музеев, преподнесённые Нероном и полные дифирамбов с пеной в углах рта великого диктатора, подтолкнули его ускорить приезд. Музеи, а не смешная погоня, которою снарядили вслед Гитболану самонадеянные люди. Погоня окончилась там же в поезде. И окончилась, как всегда, смертью!

А может быть кочевая душа, истомившаяся ожиданием встречи со зловонными болотами, наконец решилась на то, чтобы осесть в тихой гавани и обрести размеренную, мирную старость вдали от клокочущего жерла государственного вулкана. Быть может, и так. Патерстон, не оспорить, прекрасное место для того, чтобы достойно и уверено встретить благородную старость! Так ли это или не так, никто уже никогда не узнает. Фактом и достоянием общественности стало то, что в канун Нового года Гитболановские ухари проникли в Северную пальмиру и угнездились там. Это стало понятно, когда начались здесь начались узнаваемые по почерку подлянки.

Но вернёмся, вернёмся, друзья мои, в поезд «Сблызнов – Петерстон», где нашла свой приют дружная Гитболановская бригада, и где всё это начиналось.

В соседнем купе в позах рублёвского триумвирата сидело трое граждан. Они были пьяны и расторможены…

Большая чёрная птица безмолвно сидела над большими напольными часами и вращала глазами.

За стеной, в соседнем купе также кипела жизнь. Была большая, но чистая любовь. На продавленной всемирным тяготением и кровавой историей роялистской кровати набатно гремели имперские пружины. Вполголоса работало радио «Сулико», но здесь уже давно вёлся разговор, часть которого могли слыщать любопытные агенты.

Первым был слышен голос Нерона:

– …Вали её на диван и разбирайся по месту! Если она целомудренная аристократка, она даст с радостью. Хуже, если она распутная простолюдинка. Тогда придётся много поработать языком, чтобы уломать. Но даже уломав, нельзя терять разум и лучше всё равно убежать. Жертва, попавшая к ней в лапы, обречена. Это существо, не знающее жалости! Поверь моему опыту! Уж я знаю, то говорю!

– Разврат! Разврат! Ах, наивность! – горячился наш старый знакомый Кропоткин, размахивая всеми руками, – Вот вы говорите, пяльцы, пяльцы, но мог ли ещё кто-либо, к примеру, подумать, что здесь будет в почёте уличная проституция, а великая комедия Грибоедова «Горе от Ума» будет незаметно удалена из школьной программы! Тостеры-Шмостеры с их вонючими паровозиками и пароходиками из Бабякова и Хрякова там будут, А «Горе от Ума» нет? Что это такое? Разве это не растление? Подтасовка, подмена худшим лучшего – это не растление!? А сделано это специально! Не надо рабам читать о свободном человеке, который напрочь отверг ложь и ханжество, имел смелость высказать им всё – лучше кретины пусть на гнилом паровозике катаются из Бабяково в Хряково, хихикают и шерстью обрастают! Так их легче стричь!

– Кропоткин! – сказал крайне спокойно великий магистр Гитболан, пронзая народовольца пристальными глазами, я хочу деталей – доложи, что пишут масс-медиа о нашей миссии в Сан-Репе.

– Первое. Появились обжигающие статьи в газетах, где нас называют фашистами, недобитками, недоносками, отморозками, беспредельщиками. Обычные слова. От населения требуется сплотиться и сжать кулаки единения пред лицом невиданной и серьёзной угрозы. Пытаются охладить ум и разгорячить сердца этих кретинов! Вспоминают годы второй мировой войны, когда народ был епдин, как скала! Да-с! Всё в таком вот духе. Обзываются. Я уже говорил! «Группа маньяков» – самый безобидный из эпитетов! Но я бы не стал обижаться, честно говоря! Из иных уст ругань звучит, как ослепительный комплимент! Есть фотография беременной восьмидесятилетней старухи, якобы пострадавшей в Битве при «Праге». Рот во всю полосу! Якобы у неё случились преждевременные роды и всё в таком духе! Правда – всё это враньё! За всю историю человечества не было ни одной Рахили, способной произвести потомство на девятом десятке лет. Стыд им глаза не выест!

Второе. У спецназовцев кто-то специально развязал языки, и они рассказывают направо и налево про наши ужасные нравы. Какие мы безжалостные и дикие! Призывают нас уничтожить поскорее! Да-с! Стараются представить нас в смешном и отвратительном виде…

Брови Гитболана поднялись.

– …В Нусекве на досках, где до этого висели сатирические плакаты, демонстрируют фото обгорелых геев, ужасная картина! Не знаю, поверите или нет, увидев плакат, я плакал, шеф! Рыдал, как школьник! Геев жалко! Птичку жалко! Себя жалко на их фоне! Жёлтая пресса смакует детали! Полный обсос! Я трепещу!

И Кропоткин захныкал и стал ковырять пальцем в носу.

– Ближе к телу, Ги! – вернул его к реальности Гитболан, – что ты хотел этим сказать?

– Да так, ничего! Продолжаю-с! Позвольте доложить дальше? Третье. Был репортаж из психиатрической лечебницы, где приходят в себя сотрудники «Сбербанка», почувствовавшие наконец-то на своей шкуре, что такое несправедливость. Старичок с ума сошёл, что-то на пальцах показывал врачам и пускал пузыри изо рта. Наши уроки не прошли бесследно! Может быть, в сердцах пострадавших пробудятся естественные, и я бы даже сказал, человеческие чувства сочувствия к ограбленным им?

– Ну, это уж навряд ли! Банки и выдуманы, как тихие грабители под видом радетелей! – сказал Нерон.

– Так дай же отпор клеветникам Сан Репы! Не зли меня! Кинь им новую дезу на радость! Запусти им петарду! Я не хочу, чтобы на свете жили столичные люди, называющие меня отморозком! Я не хочу чтобы они испускали дух естественной смертью под нянюшкины колыбельные! Убей их!

– Так точно, сэр!

Забегая вперёд, скажем, что Кропоткин исполнил своё обещание и дезуху запустил и в качестве добавочного блюда откусил голову у нескольких журналистов. Уже на следующий же день по центральному телевидению астроном, а также записной астролог Феликс Смешанский заявил, что по его сведениям и положению планет никаких таинственных сил в истории с пожарами, гостиницами нет, всё это разборки враждующих кланов, и вообще – хватит искать мистику там, где её нет. Морда у обозревателя была серьёзна до предела. Кирпич в очках. Он целый час возил указкой по графикам, убеждая зрителей в разгуле краевой преступности, которая заинтересована в том, чтобы прикрыть свои преступления какой-нибудь мистикой и чертовщинкой. Но вот ….. вам!