Сергей Абенов - Молот и меч. Путь гладиатора

У них с Русаной, так звали его сестру, был свой мир – тюфяк в углу барака, набитый соломой и паклей, который стал для него олицетворением родины, началом воспоминаний. Здесь, укрывшись тряпьем, он слушал ее рассказы о далекой стране, неведомой Венетии. Там, в этой сказочной стране их ждали отец и мать, там спокойно, тепло и красиво, много хлеба и добрые люди. Славиус, несмотря на малый возраст, осознавал, что встретились они здесь, в неволе, и никаких отца и матери у них нет. Но это осознание жило в нем отдельно, само по себе, как бы в другом человеке. Он искренне верил рассказам сестры, и они проросли в его сознании и душе, как семена, попавшие на благодатную почву и заботливо орошаемые живительной влагой.

Иногда Русана помогала старшим рабыням прислуживать в вилле и приносила, пряча под платьем, вкусные объедки с хозяйского стола. Укрыв сшитым из кусков тряпья подобием одеяла, она кормила брата и рассказывала сказки, слышанные ею от своей бабки, а он перебивал ее и просил снова и снова рассказывать о далекой прекрасной Венетии.

– Русана, расскажи лучше, как мы катались на санках с горы.

– Я тебе уже сто раз рассказывала. Ну, ладно, слушай.

Теперь он не помнил всех подробностей тех рассказов, но на всю жизнь сохранил впечатление и ощущение Родины, и свою принадлежность к народу, о котором ничего почти не знал, и язык которого стал забываться с годами.

Немало он повидал людей, рожденных в неволе, не ведающих ни роду своего, ни племени, говорящих на чуждом для них ромейском 4 4 Ромейский – латинский, римский языке и так и не ставших частью народа, населяющего великую страну. В этих людях не было стержня, в трудной ситуации они ломались без отчаяния, без злости, покорно принимая несправедливость судьбы. Куда крепче были люди, помнившие, откуда и кто они, и которым было куда вернуться. И он прекрасно понимал чувства, которые испытывали эфиопы, тоскующие по своей жаркой африканской родине, или отважные галлы-гладиаторы, поющие после боя протяжные свои песни. Только в отличии от них, он никогда не рассказывал о своей родине и чужие рассказы слушал с полным равнодушием.

Все шло своим чередом и маленький Славиус, не ведавший другой жизни, воспринимал окружавшую его действительность как нечто само собой разумеющееся. Мир вокруг него был четко организован, и он был маленькой частицей этого мира со своей ролью.

Была некая мифическая фигура, называемая хозяином, и были они – рабы, взрослые и дети, душами и телами которых этот невидимый хозяин владел безраздельно. Между ними и владельцем существовала прослойка, состоящая из людей, наделенных хозяином властью, то есть правом приказывать и наказывать. К ней относились надсмотрщики, управляющий имением Маркус и прочие люди, называющиеся свободными. Рабы, причисляемые к рабочей скотине, и жили в соответствующих условиях. Но ведение хозяйства требовало, чтобы скотина была здорова и работоспособна и приносила максимальную прибыль. Поэтому невольники, хоть и работали на износ, но еды получали достаточно. Наказания за провинности были жестокими, но справедливыми.

Славиус был частью этого мира и не мог не усвоить закономерностей среды. В мире рабов тоже была своя иерархия, устроенная по подобию внешнего мира. В поле и мастерских выполнявшие роль безропотной скотины, в бараке люди играли другие роли. Самые сильные требовали почтительного уважения к себе и имели право выбирать лучшие куски еды и распределять то, что похуже между другими членами сообщества. Славиус накрепко уяснил – чтобы, если и не отнимать у других, а хотя бы не лишиться своего, нужно быть сильным и жестоким и бить первым. Среди детей, населявших барак, тоже была своя система взаимоотношений, но Славиус стоял чуть в стороне от нее, потому что у него был свой мир, в котором они с сестрой жили обособленно. Ребята постарше, каким либо образом обидевшие Русану, получали такой яростный отпор от маленького ее брата, что попросту решили не связываться с ним. Одному из обидчиков Славиус прокусил насквозь руку, вцепившись в нее как бульдог, за что мальчишки называли его за глаза Волчонком.

Русана выговаривала брату, убеждая его, что она взрослая и может сама постоять за себя, но Славиус только улыбался в ответ и кивал в знак согласия русой головой.

– Славный, ты же обещал мне, что не будешь драться.

– Они назвали тебя нехорошим словом. Так называют взрослых женщин.

– Пусть называют, а ты не дерись. А если бы меня сейчас не было? Тебе бы досталось пуще этого.

Ему даже нравилось, когда она ругала его. Ведь это означало одно – Русана любит его и волнуется, что будет с ним в ее отсутствие, и что на самом деле ей приятна его защита. Бросаясь в драку на обидчиков сестры, Славиус не задумывался о последствиях, таков уж был его характер.

Взрослые рабы трудились в полях и на виноградниках и на других хозяйственных работах. В бараке оставались пожилые женщины и тоже работали не покладая рук. Они пряли шерсть, плели веревки, изготавливали из прутьев корзины и делали еще много всякой работы. Дети должны были помогать взрослым, принося пользу хозяину и отрабатывать свой хлеб. Красивые юноши и девушки отбирались для обслуживания хозяев и большей частью жили на вилле, в специальном помещении для прислуги.

Так прошло три зимы и с приходом весны начались полевые работы. Ничего не предвещало беды. Подросший Славиус в числе других ребятишек работал в поле, помогая взрослым работникам. Вечером он добирался до барака, еле волоча ноги от усталости, но счастливый от мысли, что его ждет Русана и, поужинав жидкой похлебкой, они спрячутся в своем уголке, чтобы вместе мечтать и строить планы о побеге.

К идее побега Славиус относился со всей серьезностью и с жаром убеждал сестру в его реальности. Он считал, что нужно только основательно подготовиться и выбрать подходящий момент. С наступлением весны у них обоих появилась уверенность в скорых переменах в их судьбе. Русана теперь постоянно работала в доме хозяина и тайком приносила объедки с хозяйского стола. Они складывали их в холщовую сумку и прятали ее в ворохе тряпья. Путь домой предстоял неблизкий и трудный.

В тот вечер Славиус вернулся с поля позже обычного и не застал сестру в бараке. Патриций принимал гостей, и Русана опять прислуживала в доме. Такое случалось и раньше, но в этот раз она задержалась надолго. Уже вернулись другие прислужницы, а Русаны все не было. На вопрос Славиуса никто не дал вразумительного ответа, и только пожилая черная рабыня, отводя глаза, сказала:

– Хозяин будет пировать до утра. Много работы в доме. Утром твоя сестра вернется.

Славиус не сомкнул глаз всю ночь, прислушиваясь, не заскрипит ли дверь барака. Еле дождавшись, когда надсмотрщики отомкнут двери, он выскочил на улицу, надеясь, что увидит возвращающуюся сестру. Но надежды его были тщетны. Когда рабов нестройной колонной повели в поле, Славиус, улучив момент, нырнул в кусты крыжовника. Выждав, когда колонна удалится, он, прячась среди деревьев, пробрался через сад к дому хозяина. На террасе он увидел фигуру Маркуса с восковой дощечкой и стилом 5 5 Стило – заостренная палочка для письма на навощенной дощечке в руках. Тот что-то писал на дощечке, время от времени кивая головой. Хозяин, видимо, сидел на скамье, скрытый от глаз перилами. Наконец Маркус откланялся и ушел через атрий во внутренние покои виллы. Выскочив из-за кустов, Славиус бросился к террасе, перемахнул через ступеньки и остановился, тяжело дыша, перед хозяином.