Леонид Бляхер - Сибирская сага. Афанасий Бейтон

Перед утром, в последнюю стражу, солдаты выдвигаются и быстро уничтожают предателей. Как только будет сигнал из польского лагеря, они открывают ворота и ждут подхода. Но перед поляками ворота захлопнутся, с башен ударят две пушки и со стен – один ружейный залп всеми ротами. После этого отряд втягивается в улицы и медленно, с боем, отходит к мосту через Днепр. Задача ставилась – уничтожить как можно больше противника, при этом сохранив своих людей.

Еще в темноте роты выдвинулись к стенам. Началось избиение изменников. В тишине солдаты вырезали еще полусонный отряд Поклонского. Сам полковник смог ускользнуть среди домов. На его поиски отрядили несколько человек. Солдаты же скрытно встали у стен, заряжая оружие. Напротив ворот установили пушку. Рота Бейтона тоже выстроилась на этом участке, готовая по приказу дать залп.

Потянулись минуты. Самые трудные минуты перед боем. Бейтон прохаживался вдоль строя своих солдат, стараясь напускной серьезностью разогнать естественный страх людей перед боем. Здесь остановится проверить мушкет. С этим перекинется фразой, там укажет, что делать, если кавалерия прорвется в ворота. Наконец возле ворот засуетились. Наверное, из лагеря противника был подан сигнал. Ворота отворились. Тотчас же со стороны польского лагеря донесся шум выдвигающихся хоругвей. Шум нарастал, всадники приближались. Казалось, что еще минута – и гусары влетят в распахнутые ворота посада. Но через миг раздались спокойные и уверенные приказы полковника:

– Закрыть ворота! Пушки, пехота. Готовьсь! Наводи! Пли!

Залп потряс деревянные стены. Дым окутал все пространство перед Бейтоном и его бойцами. За стеной раздались крики, проклятья, отчаянное ржание лошадей.

– Солдатам отойти от стен! – продолжал командовать полковник.

Капитаны и поручики отвели своих людей и выстроились за людьми Бейтона. Через несколько минут противник пришел в себя от неожиданного поворота дел. Польские гусары пытались перебраться через частокол. Солдаты стреляли по ним. Удача улыбнулась немногим атакующим, живыми перевалившим стену. Но здесь их брали в сабли. Раздались удары в ворота. Бейтон напрягся:

– Солдаты, готовьсь!

Засуетились и пушкари. Хлипкие ворота зашатались. Наконец одна из створок рухнула, и в проем влетели всадники. Пушка выстрелила. Несколько человек упало, кони взвились на дыбы. Новые отряды налетали на упавших и мечущихся по площадке перед воротами лошадей и всадников.

– Первый полутонг, пли! – скомандовал Бейтон.

Грянул залп. Еще десяток всадников упал на землю.

– Второй полутонг, пли!

Еще один залп. Еще несколько всадников рухнули вниз. Враги начали отступать. Рота Бейтона отошла за ряды своих однополчан. В проходы между домами откатили пушки.

Наконец ворота рухнули полностью. Гусары, смешавшиеся с венгерской конницей и пехотой, понеслись на ненавистных пехотинцев, до которых уже рукой подать. Новый залп совсем рядом. Перестроение и следующий залп. Ряды отошли вглубь, а рота Бейтона вновь оказалась впереди. Залп, еще один залп. Из переулка донесся выстрел пушки. Противник подался назад. Пехотинцы получили возможность перезарядить мушкеты. Но новые хоругви вламывались в посад, летели на разгоряченных конях элитные части армии Великого княжества Литовского, гусары, драгуны, на ходу стреляя из пистолетов. Начали падать солдаты в ротном строю. Строй заколебался.

– Держать строй! – закричал Бейтон. – Целься! Пли!

В голове было пусто. Только механические, затверженные годами повторения. Залп, отход, зарядить мушкет, новый залп. От грохота и криков гудела голова. Отдельные всадники уже прорывались к самому строю. Их встречали пиками и шпагами. Пока успешно. Но было понятно, что это «пока».

– Отходить! – раздался приказ полковника.

Солдаты, дав последний залп, как было условлено, стали отступать между домами Лупулово. Всадники следовали по пятам. Пока удавалось держать их на расстоянии постоянными выстрелами. Шаг. Еще шаг. Расстояние между противниками все меньше. Но и до моста через реку тоже остается немного. Вдруг Бейтон прикинул расстояние до преследователей и понял, что у тех есть вполне реальный шанс ворваться в город на спинах отступающей пехоты. Холодный пот пробил поручика. И, похоже, не его одного.

– Роты Герца, Ван Лейдена – продолжить отступление! Остальные – к атаке готовьсь!

Солдаты выстроили каре, взялись за пики, бердыши, выставили их перед собой и бросились вперед плотным строем. Преследователи от неожиданности отступили. Несколько всадников уже билось на пиках. Упало и несколько пехотинцев. Но каре двигалось вперед, отбрасывая кавалерию все дальше от моста. Поляки отступили и начали перегруппировку. Воспользовавшись этим обстоятельством, пехотинцы по команде двинулись к мосту и, перебежав по нему, втянулись в ворота крепости. По преследующим их кавалеристам открыли огонь со стен. Враги отхлынули. Заунывно запели трубы. Польская атака прекратилась. Солнце уже висело над самым горизонтом.

***

Огромный черный купол, расцвеченный щедрой россыпью звезд, раскинулся над телегой, где коротал ночь старый полковник. Память. Память, проклятая. Чем старше становлюсь, думал он, тем ближе то, что было в далеком прошлом, тем чаще в него заглядываю. Зачем приехал на Русь? За многим. Конечно, за жалованием. Ведь кроме как воевать и не умел ничего. Да и до сего дня толком не научился. Жила, как и у многих наемников, прибывающих в Московию, мечта о том, чтобы скопить денег и вернуться домой «на белом коне». Ну или, по крайней мере, вернуться состоятельным господином, живущим в свое удовольствие. Но только ли за этим?

Нет. Молодым человеком хотел намного большего, чем могла предоставить погруженная в послевоенные хозяйственные хлопоты империя, намного большего, чем могло дать бедное поместье отца в прусском захолустье. Он хотел славы! Хотел… не то слово. Он ее жаждал. Он слышал ее запах и шел на него. Он видел себя на месте генералов и полковников, близ монарха, в богатом кафтане, на белоснежном скакуне. И даже больше. Видел ордена с собственным профилем, слышал рассказы о себе стариков в трактире или корчме… Он стремился ввысь.

Господи, как смешно и стыдно сегодня об этом вспоминать. Но ведь правда было так. Только славой, ее предвкушением жил он тогда. Все для нее. Только одно словечко выбивало его из колеи. Странное русское слово «воля». Хотя в Могилеве было не до нее. Поначалу, по крайней мере.

***

Вечером того же дня в воеводском дворе подводили итоги первого штурма. Потери русских были серьезными. Полегло до роты солдат, рота стрельцов. Не менее полутысячи казаков из могилевского полка, которым вместо изменника Поклонского теперь командовал старый шляхтич Павел Окуркевич. Но потери Радзивилла были намного больше. Уничтожено две гусарские хоругви, три легкие хоругви, до тысячи человек венгерских драгунов. Положение сложное. Но для польских гетманов оно намного сложнее. Втянувшись в посад, они уже не могут оставить Могилев, теряя здесь силы и время. Им придется, продолжая осаду, противостоять идущему с востока Ромодановскому и – с юга – казакам запорожского гетмана Золоторенко. Самим осажденным осталось совсем немного – выжить и выдержать.