Александр Черенов - За спиной адъютанта Его превосходительства. Книга вторая

– Боже мой!

«Характеристика» относилась не только к внешнему виду пакета, но к амбре, расточаемому им. Стремительно трезвея, Усиков был уже способен констатировать наличие «проблем» не только у пакета, но в связи с этим – и у себя. А в последнем случае – ещё и перспектив роста. Проблем.

Пьяно шатаясь от трезвых мыслей, Усиков отправился на поиски людей – в лице проводника. Маршрут его пролегал по бесчувственному телу начальника охраны – его вчерашнего собутыльника. Или одного из них: детали Усиков помнил плохо. Проследовав – по телу штабс-капитана – дальше, Усиков стал барабанить кулаками во все двери подряд.

Подняв и проводника, и солдат охраны, капитан заявил о том, что какие-то негодяи «в его отсутствие» нагадили у него в купе, и потребовал немедленно привести отведённое ему помещение в надлежащий вид.

Неубедительные возражения проводника о том, что на дворе, то бишь, за окном – глубокая ночь – были сняты тут же по предъявлении Усиковым заряженного револьвера.

Когда сонный проводник при помощи «столь же бодрых» солдат придали купе… вид купе, Усиков отделался серебряным рублем на всех – и задумался. На тему пакета. Нет, доставить пакт он был обязан – тут и думать было не о чем. Но – не в таком же виде?! Однако и поручить восстановление его, кому попадя, он не мог. А тут ещё и мысли начало сносить с настоящего на прошлое.

– Как это я ухитрился так его загадить? Я же всё хорошо… не помню. Помню, что сел вагон. Мы поехали – это я тоже помню. Едва отъехали от станции, заявился ко мне этот штабс с бутылкой водки и парой огурцов.

Насчёт огурцов Усиков был твёрд во мнении. Содержимое «беседы» он редко забывал. Ну, а если и забывал, то оно само напоминало ему о себе. Как в данном случае – горкой на пакете.

Стимулируя процесс, Усиков потёр виски.

– Идём дальше. Значит: бутылкой водки… Ну, что такое – одна бутылка на двух офицеров? Ясно дело: не хватило… Не хватило – и мне пришлось вкупиться бутылкой «шустовского»… Её тоже не хватило – и штабс сбегал к солдатам. Вернулся он с котелком спирта. Скушали мы этот котелок, закусили…

Усмиков покосился на горку.

– … шоколадкой на двоих – и… а дальше не помню.

Ничего удивительного в такой амнезии не было. Для сохранения памяти шоколадки на двоих после котелка спирта, в очередь за бутылкой водки и бутылкой коньяка, явно не хватало.

– Котелок…

Капитан недоверчиво хмыкнул: масштаб – точнее, объём – совершённого им подвига, вызывал не только уважение, но и сомнение.

Для любого нормального… алкоголика.

– Не мудрено, что я так… хм… разгрузился в купе!

При одной мысли об этом его передёрнуло. Но от рецидививов он воздержался. Или – его воздержало. Не исключено: чувство долга. В виде загаженного пакета.

– Как он-то здесь оказался? А-а: наверняка, я спьяну хотел им «убить» штабса… А всё – водка проклятая!

Взгляд Усикова то и дело сносило на конверт. Итог был неутешительным: восстановить пакет до исходного состояния не представлялось возможным. Он претерпел от Усикова не только снизу, но и сверху. «Содержимое беседы» тоже внесло свой вклад – и не такой, уж, скромный.

– Что же делать?

Усиков был прав: надо было не только ехать, но и доехать, и даже вручить.

– Может, перебить аммиачный запах другим, более крепким?

А – жирные разводы?

Решение пришло не сразу и не само: пришлось напрячься.

– Надо менять пакет!

Раздобыть пакет – не проблема: на любой станции. Но как быть с печатями? Под мысли «о жизни и о себе» блуждающий взгляд капитана упал на золотую печатку, которую он как-то принял «в дар от благодарного населения».

– А если…?!

Надежда вспыхивала напрасно: размеры сургуча и печатки оказались несопоставимыми. Подделка была бы обнаружена тотчас и невооружённым глазом.

– А если – внаглую?!..

На станцию назначения состав прибыл утром. От былой прохлады уже не осталось и следа. Грязный обшарпанный вокзал встретил Усикова нарождающейся духотой, густо замешанной на ароматах машинного масла и общественных туалетов. Капитан ступил на перрон свежевыбритым и свеженаглаженным: за ночь проводник и солдаты восстановили статус-кво мундира.

Заметив встречающего с табличкой, Усиков пошёл навстречу… туалету. Там и состоялось погребение останков пакета. Письмо же капитан сунул в карман кителя, после чего отправился на почту, где без проблем купил новый конверт.

Расположившись за стойкой, он неуверенно обмакнул истерзанное перо в засиженную мухами чернильницу… Через десять минут оттиски печати местной почты на сургуче положили конец его многочасовым сомнениям… А спустя час атаман принял Усикова в своей резиденции.

Войдя в шикарно обставленный кабинет главы Директории, капитан щёлкнул каблуками, и протянул атаману пакет. Едва взглянув на конверт, атаман разломал печати и вынул письмо. Конверт – к удовлетворению Усикова – тут же отправился в пылающий камин. Вместе с печатями местной почтовой службы. С благодарностью Усиков отметил про себя, что глава Директории – не бюрократ.

После этого атаман принялся за письмо. Нет: пока ещё – только читать. По мере того, как он углублялся в текст, лицо его начало принимать бурячный оттенок. К положительным эмоциям этот окрас явно не имел отношения.

– ??? – комбинированно запросил-испугался Усиков.

Ответный взгляд главы Директории был такого огненного наполнения, что Усиков непроизвольно «сходил в штаны». На этот не потребовалось и спиртосодержащих излишеств.

– Вы читали письмо?!

Меньше всего в вопросе атамана было… вопроса. После этого Усиков просто обязан был начать заикаться.

– К-к-как м-м-можно, п-пан атаман!

Усиков соврал. Частично. Только – насчёт «не читал»: он «всего лишь» написал письмо. Беззвучно – но вполне «разборчиво» – шевеля губами, Семён Васильич вернулся к тексту: может, он что-то не так понял.

Но нет: надежда оказалась обманщицей. Текст по-прежнему гласил следующее: «Ясновельможный пан атаман! В связи с выходом из окружения группы „красных“ под командованием Ивана Якина, которая тылами Ваших войск направляется к Хватову на соединение с основными силами армии, я – и в моём лице командование Волонтёрской армии и всех Волонтёрских сил Юга России – протягиваю Вам руку дружбу! Прошу принять мои искренние заверения в том, что, если „красные“, не встречая противодействия, пройдут тылами Ваших войск, то Вы, ясновельможный, будете повешены на первом же суку. Остаюсь с наилучшими пожеланиями. Искренне ваш. Генерал-лейтенант Кобылевский, командующий Волонтёрской армией. P.S.»

– Что значат эти буковки?

Атаман перевёл взгляд на Усикова и начертал в воздухе незнакомые литеры.