Александр Черенов - За спиной адъютанта Его превосходительства. Книга вторая

– Это – верно, – упал духом полковник, но тут же встал. – И всё же, зря Вы мне не верите, Ваше превосходительство!

– ???

Вадим Зиновьич уже ясно давал понять Чуркину, что всему есть предел. В том числе – не только его «сверхнормативному нормативу» – но и фантазиям начальника контрразведки.

Но Чуркин не понял. Или не захотел понять.

– И, тем не менее, я считаю, что подмена письма имела… то есть могла… то есть имела место! И это – дело рук вражеского агента, работающего у нас в штабе!

Уже заходя в тыл полковнику, командующий замер на полпути.

– ???

От изумления Владимир Зиновьич лишился дара речи. Даже – «русской разговорной». Чуркин сдвинул каблуки, параллельно работая головой. По линии кивка.

– Да, Ваше превосходительство: у нас в штабе работает «красный» шпион! Усиков ехал с секретной миссией, о которой никто знать не мог! Не мог – и, тем не менее, знал! Я прихожу к единственному выводу… То есть, у меня есть все основания.…

– У меня тоже есть все основания!

Командующий не позволил торжествам Чуркина затянуться. Хотя бы – на лице начальника контрразведки.

– ….

Недоумению полковника активно подработала его отвисшая челюсть.

– Вы правильно меня поняли, господин полковник: у меня есть все основания принять Вашу отставку!

– ???

Чуркин моментально сообразил, что взгляд не уместен – и заменил его… нет, не голосом: криком души:

– За что?!

– «За что?»

Командующий был настолько выразителен, что полковник лишь последним усилием воли удержал при себе «отходы производства». Обратный вариант был бы тем более обидным, поскольку командующий неожиданно смягчился.

– А знаете, полковник: я, пожалуй, соглашусь с Вами.

Чуркин уже собрался перевести дух – но не успел.

– За одним, маленьким, таким, исключением.

Полковник как-то сразу догадался: маленькое исключение сулило большие неприятности. И он не ошибся: лицо командующего расплылось от удовольствия – в предвкушении «обеда».

– Дело в том, что о поездке Усикова знали все офицеры штаба, присутствовавшие на пирушке! На пирушке в честь отбытия капитана «с секретной миссией»! И, если мне не изменяет память, Вы, полковник, не только были там, но и произнесли тост за успех миссии своего помощника?

Чуркин начал убывать в прострацию: так удачно всё складывалось – и вдруг такой пассаж! И как он мог забыть об этой чёртовой вечеринке? Сюжет, достойный фельетона!

– Именно так и было!

– ???

Кобылевский ожидал явно не такой реакции. Неужели Чуркин, в кои-то веки, «шёл сдаваться»?! Или у него на уме что-то другое?

– Именно так и было, Ваше превосходительство!

Полковника буквально распирало от чувств. И даже то, что его давно уже распёрло от хорошей жизни, не помешало командующему отметить этот любопытный факт.

– Что «именно»?

– Один из них – и есть «красный» шпион!

– Кто?!

– Один из этих собутыльников!

– …

Это Кобылевский вынес приговор. Руками. Точнее, всего лишь одним пальцем. У виска. С последующим вращательным движением.

– А я, грешным делом, подумал: слава Богу, образумился, полковник…

– Уверяю Вас, Ваше превосходительство!

Игнорируя выпад командующего, Чуркин умоляюще сложил руки на груди.

– Уверяю Вас, что так оно и было! Один из собутыльников, «красный» шпион, за столом узнал о поездке – и тут же подменил письмо! Ну, пусть не тут же… Но какая, в конце концов, разница! Главное, что подменил! Фу, ты, как всё, оказывается, просто!

Глаза полковника сияли… даже не радостью: счастьем. Но глаза командующего почему-то не спешили присоединиться к сиянию. От этого счастливая улыбка недолго обживала лицо Чуркина.

– Вы мне не верите, – упал голосом полковник. – И всё же:

Ваше превосходительство, у нас в нашем штабе обосновался «красный» лазутчик! У меня есть все основания утверждать это!

Он щёлкнул каблуками сапог, и решительно боднул головой.

Командующий неожиданно зевнул.

– Повторяетесь, Николай Григорьич… Ну, тогда и я повторюсь…

– ???

– Пишите рапорт, полковник!

Последним усилием воли – или её заместителей – Чуркин выгнул грудь.

– Ваше превосходительство, я готов сегодня же…

– Да-да, сегодня же подайте рапорт с просьбой о переводе в войска! Я намерен определить Вас в один из ударных офицерских батальонов!

– А-а…

Закончить речь Чуркин не смог: отвисла челюсть. Он и не предполагал, что они с командующим так диаметрально расходятся в тематике рапорта. Поэтому следующая фраза вышла из полковника спустя минуту – и уже другого содержания.

– Ваше превосходительство! – дрогнул голосом Чуркин. – Разрешите признаться: был неправ! Снимаю возражения, признаю бестактность, ошибки и упущения в работе! Готов понести любое наказание – вплоть… до перевода… в кабинет!

В этот момент двери распахнулись, и прапорщик-стюард внёс серебряный поднос со стоящими на нём бутылками водки, банкой с солёными огурцами и тарелкой с нарезанным ломтями хлебом.

– О-о-о!

Вадим Зиновьич мгновенно оживился и как-то сразу забыл о полковнике и его деле.

– Нашего полку прибыло!

И командующий заговорщически подмигнул сиротливо стоящей на подоконнике пустой бутылке. Водка недолго задержалась в заводской таре – и вскоре уже весело плескалась в стаканах.

– Будет дуться, полковник!

По причине «свежего пополнения» Его превосходительство был само благодушие.

– Давно бы так! А то нафантазировал, понимаешь! Пей лучше, и впредь слушайся старших!

Лишь теперь полковник мог перевести дух. Обе причины – и благодушие Кобылевского, и стакан водки – он объединил в один выдох.

Не в целях экономии: от благоразумия.

– Правильно, Гаврилыч! Чем сочинять небылицы, лучше подумаем о том, как спасти положение, а заодно – и наши с тобой задницы.

Не вынимая огурец изо рта, Кобылевский развернул оперативную карту, и прижал один из её концов опорожнённым стаканом.

– Вот смотри!

Следом за командующим Чуркин склонился над картой.

– По сведениям армейской разведки, «красные» сейчас – в половине пути от Хватова.

Кобылевский ткнул карандашом в точку на карте.

– Если они сохранят темп, идти им ещё суток пять – не меньше.

Он бросил карандаш, и разогнулся. Глаза его были здесь, но мысли блуждали явно за пределами кабинета.

– Время ещё есть… Вот и давай думать, что мы можем сделать в этой ситуации… чтобы заместить атамана… Полковник?

Чуркин встрепенулся. Пока командующий «теоретически добивал» Якина, он подвергал себя нещадной критике за нарушение субординации и забвение дарвинизма. Точнее, тех его положений, которые определяют механизм выживания. Проще говоря, полковник материл себя за то, что зарвался. «Уж сколько раз твердили миру…» – а лесть куда надёжней амбиций и правдоискательства.