Дариен Ройтман - Эпоха Ворона. Хроники Ворона. Книга 1

Ровно через две недели меня выписали, и я в очередной раз поздравил себя с тем, что живу во времена прогресса. О том, что заживление переломов лет этак двести – триста назад занимало многие месяцы, не хотелось даже и думать.

На крыше больничного центра меня уже ждало такси. Усевшись на пассажирское сиденье, я назвал адрес, включил находящийся передо мной дисплей и подсоединившись с помощью кода к домашнему видеофону, стал просматривать сообщения. Их оказалось не так уж и много – а точнее всего два.

Первое было от декана университета, который желал мне быстрого выздоровления и возвращения в ряды преподавателей. А так же напоминал что скоро экзамены. И ни слова о поимке «проклятого гнома». Хм… да уж, очень «любезно» с его стороны. Честно говоря, он меня недолюбливал. Хотя любил ли меня кто-то вообще кроме почившей матушки, сказать было трудно. Если уж говорить честно – мой взрывной характер не переносил никто, даже я сам.

Второе сообщение оставил, агент Ваковский. Он «рассыпался» в извинениях и просил меня позвонить, как только я просмотрю сообщение. При этом верзила подчеркнул, что дело является особо секретным и касается мировой безопасности.

Я сидел и думал звонить или не звонить. С одной стороны меня разбирало любопытство, что от меня понадобилось службе международной безопасности.

Ну, помог я отловить чертового гнома и что? Да я просто-напросто исполнил свой гражданский долг. С другой же – если я позвоню, не будет ли это значить, что я сдаю позиции и иду у агента на поводу.

Неожиданно мои размышления прервал, сам собой оживший дисплей. На экране появилось уже знакомое мне, курносое лицо украшенное шапкой соломенных волос.

– Доброе утро профессор – начал Ваковский. – Почему вы до сих пор не перезвонили мне? Нам известно, что вы прослушали сообщение более трёх минут назад и я.… Но я не дал ему продолжить.

– Может быть, для вас и доброе господин агент! Но для меня уж точно нет! Вы бессовестно нарушаете закон о приватности и…

– У меня есть ордер на ваш арест – вдруг перебил он меня.

– Что?!! – задохнулся я от возмущения. – Что у вас есть?!!! Ордер?! Да на каком основании?!!

– Профессор Гонсалес! – его тон сделался абсолютно непреклонным. – Вы обвиняетесь в нарушении гражданского кодекса и будете препровождены в ближайший Воспитательный Центр! – Вдруг голос агента смягчился и он совершенно не к месту подмигнув мне, продолжил. – Кстати я и сам в данный момент говорю из этого центра, он ведь по совместительству является штаб-квартирой агентства международной безопасности. Увидимся через пару минут профессор.

Дисплей отключился, а я остался сидеть в «лёгком» шоке. Неожиданно я понял, что всё это время, такси летело в противоположную от моего дома сторону. Так значит, всё было подстроено заранее.

Я постарался перезапустить такси, направив в нужном мне направлении. Но оно не реагировало на мои голосовые команды и на попытки выбить на клавиатуре новый адрес.

В принципе, я ничего предосудительного не совершал и мне нечего было опасаться «перевоспитания».

Здесь, видимо самое время рассказать о воспитательных центрах. Это сейчас они стали нормой жизни, а тогда – это было новшество. Я бы даже сказал, пугающее новшество.

Сама мысль о том, что тебя могут вот так запросто взять и сделать другим (научно выражаясь – модифицировать) страшила чрезвычайно. Что есть ужаснее, чем потеря собственного Я. Потеря индивидуальности. Именно этим и занимались в «ВЦ». Так их называли сокращённо.

Закон о генетической модификации был принят мировым сообществом, примерно за четыре месяца до описываемых мной событий. Первые «перевоспитанные» заключённые были выпущены на волю совсем недавно, но ваш покорный слуга уже имел (если можно так выразиться) «честь» встретиться с одним из них.

Это был мой кузен Диего, его задержали за незаконную продажу табака. Он был примерно такого же роста, как и я, да и характером, в общем то, мы были очень схожи. Но господи, в кого же его превратили. Когда я вошел Диего сидел у открытого окна и пялился на ворон. Меня он едва заметил, лишь слегка кивнув.

– Кузен. Ты что меня не узнаёшь? – спросил я.

– Конечно, я тебя узнаю, Ринальдо – обронил он через плечо.

– Но Диего, ты что, не желаешь поприветствовать своего двоюродного брата? – вновь обратился я к нему.

– Прости Ринальдо, но ты мне мешаешь. Я тут пытаюсь написать поэму о птицах… Прошу тебя, уходи. – Он бросил на меня мимолётный взгляд и вдруг полностью повернулся ко мне. – Ринальдо! Как же ты красив! А я раньше и не замечал. Можно, я посвящу тебе стихотворение?

– Парень! Ты в своём уме?! – попытался урезонить его я.

– Если ты имеешь в виду то, каким я был, то не в своём – улыбнулся он. – Всё вокруг преисполнено неземной красоты. Раньше я был как слепой. Теперь, глаза мои открыты. Я люблю этот мир Ринальдо! Мне сейчас очень хорошо. И я искренне сожалею, что ты не можешь разделить со мной радость бытия.

Он глубоко вздохнул и снова повернулся к окну.

– А сейчас, мне нужно сосредоточится на прославлении Вселенной. Иди же брат, и да будет с тобой мир.

Я покинул Диего, будучи ошеломлённым до глубины души. Мой энергичный кузен превратился в проповедника и поэта. И это атеист, который на бумаге и двух слов не мог сложить…

Агент оказался прав. Не прошло и двух минут как такси плавно приземлилось на крыше Воспитательного Центра. Меня встречала целая делегация. Сам Ваковский, двое охранников в форме, с плазменными автоматами на перевес и ещё трое гражданских.

Выбравшись из аэробуса, я демонстративно вытянул руки, всем своим видом выражая оскорблённое достоинство.

– В наручниках нет необходимости, профессор – усмехнулся верзила. – Никто вас за преступника не считает.

– Тогда я требую объяснений! – встрепенулся я.

– Пойдёмте, время не ждет, по дороге вас введут в курс дела ваши коллеги – последовал ответ – Да кстати, вот ваше удостоверение. Будьте добры, повесьте его на грудь – и он протянул мне пластиковую карточку на которой красовалось моё голографическое изображение. На секунду у меня возникло жутковатое ощущение что мне отрубили голову, сфотографировали и поместили на пропуск. Надпись под моей физиономией гласила «Проф. Р. Гонсалес – консультант».

Я огляделся и узнал в одном из штатских своего давнего знакомого профессора Хуго Крайзмана из гейдельбергского университета, специалиста по древнегерманским языкам. Профессор Край, как я его называл, выглядел очень взволнованным, что случалось с ним крайне редко. Взяв меня под руку (кстати, эту его привычку я терпеть не мог и он об этом прекрасно знал) Хуго, представил меня сопровождавшим его господам. Когда те назвались, я удивлённо вскинул брови, ибо их имена были мне знакомы. Это оказались профессора, университетов Стокгольма и Осло – Эриксон и Ормсон. Оба они, так же как и мой немецкий друг, являлись авторитетными лингвистами, специалистами по германо-скандинавским языкам. А так же щеголяли такими же пропусками как и у меня.