Александр Аннин - Корректировщик

Градов склонился, прищурился и тонко, почти беззвучно направил «своего шара» в центральную лузу. Выпрямился, задорно блеснул глазами:

– Потом начались всенародные трудности, я аккуратненько скупил почти все акции, постепенно поменял персонал. И, конечно, мне уже не было резона лечить свежим воздухом простых служак да и смысла особого я в этом не видел. Ну, это уже чисто медицинские аспекты. И санаторий мой стал заведением для богатых пациентов. Знаете, подполковник, сколько психов, в самом прямом смысле слова, среди депутатов всех уровней, мэров, руководителей концернов, лидеров политических партий и движений? И у всех у них – деньги, немереные деньги. А еще, такие же душевнобольные родственнички, у которых шарики зашли за ролики от такого богатства, свалившегося с неба на халяву…

– Вот так и живем, – подытожил психиатр и снова пробил по шарам – на этот раз сильно, с оттяжкой.

На бильярде он играл просто отменно.

– Похоже, партия, – вяло признал подполковник.

Градов с извиняющимся видом развел руками – мол, ничего не поделаешь, опять бестактный хозяин обыграл своего гостя…

Басов собрался было уходить, но вдруг у него возник один, казалось бы, никчемный, гаденький такой вопросик:

– Вячеслав Кириллыч, ну а у самого-то как со здоровьем? Недаром ведь в Евангелии говорится: врач, исцелися сам!

– И тогда уверуем в Тебя, – подхватил Градов. – О каком здоровье вы спрашиваете, любезнейший Максим… мм…

– Юрьевич, – уже не в первый раз подсказал Басов. – О всяком, господин Градов. О душевном и телесном, так сказать.

Градов повернулся к камину, якобы для того, чтоб поворошить угли, но Басов понял, что собеседнику требуется время, чтоб привести в нейтральный вид выражение своего лица. Угли вспыхнули, и в отблеске пламени Карлсону показалось, что лицо доктора бледно, как мел.

– Мне ведь уже за сорок, Максим Юрьевич, – ответил Градов неожиданно спокойным голосом. – А знаете, как говорят, если в сорок лет у тебя ничего не болит, значит, ты уже умер.

– Разве? – усомнился Басов. – Помнится, эта поговорка относится не к сорока, а к пятидесятилетним.

– Ну, все прогрессирует, – махнул рукой Градов. – В том числе – болезни и смерть. Времена-то сокращаются, как сказано в том же Евангелии.

– А позвольте спросить… Похмелье вас сильно мучает? – скорчил сочувственную мину Карлсон.

– Что-что? – психиатр глянул на подполковника так, как обычно смотрел на своих «тяжелых» пациентов.

– Я имел в виду, головные боли у вас часто бывают? – жестко, не мигая, посмотрел на него Басов.

На этот раз уже оперативник взирал на доктора своим профессиональным, убийственным взглядом, который обычно предназначался для изобличенных преступников – да и то не для всех, а разве что для тех только, кто обагрил свои руки кровью по самый локоть. Казалось, еще секунда, и сыщик рявкнет: «Все, игра закончена, руки за голову, ноги раздвинуть!»

Вячеслав Кириллович невольно передернулся… Надо признать, если на бильярде в итоге выиграл он, доктор Градов, то в старинной игре под названием «кто кого переглядит» верх остался за подполковником Басовым.

А оперативник уже подмигивал собеседнику, широко улыбаясь:

– Просто подобрал вот это у вас под бильярдным столом, когда закатившийся шар доставал.

Он показал Вячеславу Кирилловичу пустую облатку из-под аспирина. Все десять таблеток были вышелушены.

Градов пожал плечами.

– Что ж, сделаю нагоняй приходящей прислуге. Шут ее знает, сколько эта облатка там валяется… А вы, стало быть, решили, что я лечу похмелье аспирином? Ну-ну… Кстати, способ неплохой, я слышал, помогает безотказно. Только вот я его не применяю. Нужды нет.

Чувствовалось, что на протяжении этой тирады психиатр все больше выходит из себя. Наконец, ему надоело сдерживаться, и Градов с досадой шмякнул кулаком по зеленому сукну бильярдного стола:

– Слушайте, давайте перестанем играть во все эти «сыщик, ищи вора». Мы же солидные люди, в конце-то концов. Можно подумать, кто-то этими таблетками кого-то застрелил… Кстати, вроде бы Хрипунов позавчера принимал аспирин – у него от ревности и бессонницы голова болела, вот он и попросил у меня…

– Целую облатку? – наивно вопросил Басов.

– Ну чего вы от меня хотите? – устало проговорил Градов. – Чтобы я знал поштучно, сколько у меня таблеток какого препарата находится в аптечке? Может, все-таки обойдемся без этого детского сада, ей-богу… Так хорошо общались, нет, на тебе, все настроение – коту под хвост.

– Ну извините великодушно, работа у меня такая – настроение людям портить. Мне за это даже деньги платят, – усмехнулся Басов. – А чтобы оставить по себе добрую память… Хотите анекдот? Как говорится, в тему. Слушайте:

«Вбегает к психиатру мужик и требует:

– Доктор, срочно дайте мне справку, что я не состою на учете как псих.

– А что за срочность?

– Хочу прямо сейчас побежать в оружейный магазин и купить пистолет.

– А зачем вам пистолет?

– Хочу немедленно застрелить своего начальника!

– Ну, тогда приходите завтра. Сегодня вы слишком взволнованны и можете промахнуться».

Доктор и сыщик рассмеялись, причем оба – неискренне. Вячеслав Кириллович прекрасно знал этот анекдот, только в другой интерпретации: никакого психиатра там не было, действие начиналось сразу в оружейном магазине, а убить молодой человек хотел тещу, а не начальника. К чему это муровский оперативник стал переиначивать известный, бородатый анекдот? Вот что неплохо бы проанализировать, да поскорее…

Гришке Ляпикову, бывшему «честному» вору-домушнику, а в последнее время – штатному осведомителю подполковника Басова, в который раз улыбнулась судьба. После очередной отсидки Карлсон пристроил его контролером на один из крупных московских рынков. За такую услугу, понимал Гришка, ему придется расплачиваться с Басовым всю оставшуюся жизнь. А сколько ее осталось, жизни-то – уж это зависит от самого Ляпикова, его умения конспирироваться. Чуть заподозрит братва, что стучит Гришан оперу, и его обглоданный крысами труп найдут этак через полгодика в помойных закоулках того же рынка.

К Ляпикову рыночная братва относилась хорошо, по-свойски. Шутка ли, четыре «ходки» парнишка отмотал, и какие ходки! Брал-то лихо, не по мелочи, и вором был традиционным, старой закваски. Закон понимал. А что жизнь на рынок загнала – так это не его одного, все кругом меняется, крутиться надо… И друг за дружку держаться.

Карлсон, конечно же, не заявлялся в контору рынка к директору и не говорил с ним в том же уничтожающем тоне, что с антикваром Безлепкиным, мол, пристрой моего человечка на время перекантоваться. Потому что тогда бы Гришкино пребывание на этом свете сократилось до считанных дней.