Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 2. Джонни Кишки Наружу

– Уволенный из филармонии за пьянку и блуд, он пошёл в троллейбусное депо таксодермистом!

– Может водителем!

– Водителем-не водителем, какая разница?

– Основательная!

– Это для гнилого интеллигентишки типа тебя основательная, а для нормального человека – говно! Никакой!

– Ты так думаешь, или кто подсказал?

– Дерьмосадистом и педоводом! Вот кем надо стремиться стать!

– Есть, сэр!

– Сэр! Идите!

– Пшоль!

В то время я сочинял «АнтиПиплию». Это было жутко интересно. Мне являлись причудливые картины, рядом с которыми Босхоские страшился выглядели детским лепетом.

Так я рассуждал наедине с собой, ещё не понимая, сколь многое меняется с переселением в лес в моей жизни!

Приснопамятные времена богоборчества прошли.

Я понял, что с чувством голода нас теперь сможет разлучить только смерть.

Мне не надо стараться, чтобы что-то сочинить! Оно само из меня прёт! Умные люди помогают, к примеру – Джордж Бусч – гиперАрмериканский перзиден!

Это такая матёрая нечеловеческая, такая матёрая глыбища! Чтоб вам заколбасилось! Московские тусовщики рядом с ним выглядят, как какашки на фоне чистой воды родезийского бриллианта!

Над ним все смеялись да потешались, а потом попритихли, потому как!

Я Вам говорю, глыба!

Он так говорил с трибуны, что Цицероны и Гвиглеры плавно вращались в своих гробах. Я всегда завидовал ему. Достиг человек всего и ещё может рычать:

«Идея о том, что Соединенные Штаты готовятся напасть на Иран, просто смехотворна! К этому могу добавить одно: мы рассматриваем любые возможные варианты! Поход на войну повлиял на уверенность людей! Трудно вкладывать капитал!

Понимаете, вот вы владелец малой фирмы или крупной фирмы, и вы думаете об инвестициях, и когда вы инвестируете, вы должны быть настроены оптимистично!

Только вот если вы идете на войну, это ведь не самая оптимистичная мысль, так? Другими словами, это обратная сторона оптимизма, когда вы думаете, что идете на войну».

Здесь, в прибрежной лощине, изгибавшейся, как каменная змея вдоль моря я поневоле кинул якорь на долгое время. У самого берега моря, в шучных м влажных зарослях обитала небольшая коммуна тех, кому общественное мнение отказало в праве считаться полноправным членом общества. Коренастый, засмолённый солнцем до черноты Ральф, белокурый, похожий на высохшего в застенке эстета-пифагорийца Фрич, властный спартански воспитанный экзэсовец Бак, герой Лейбштандарта. Его лексикон был беден. Слова «блин, шмат, мясо и б…» являлись в таких неожиданных, сильных и свежих сочетаниях, что у окружающих кружилась голова. С помошью пяти слов он не только мог выразить всё огромное разнообразие нахлынывавших на него ощущений, но и украсить речь новыми перлами. Иногда подобно бриллианту в субботний день, из его широкого рта вырывалось и интеллигентское слово «ж…».

Несколько лет назад Ральф попал в психлечебницу. В психлечебнице он вылечился от нервных потрясений, но приобрёл удибительную привычку пить пиво с таблетками. Открытый им эффект нравственно удивил его и даже вид в зеркале собственной красной рожи с выпученными глазами уже не останавливал и не пугал его на пути самоусовершенствования. Психотронные таблетки вкупе с пивом вызывали улыбчивость и общий мажор. Уходила злоба дня, саморетушировались и шустро пропадали с экрана президент и премьер-министр.

Правда, начинала бесноваться печень, но теперь ей было трудно прорваться в огненную голову.

«Мы не рабы! – твердил тогда ритмично Ральф, – Мы – Рыбы! Робы! Бобы! Бабы! Бубы! Дубы!!!! Директор Йошкар —Йолинского Леспромхоза Облюй Облы Углы Моглы Углы господин Имярёк! Ко мне!»

Они склонились над ним, как жаждущие мщения ангелы.

– Скажи, кто ты, Порги и Бесс в одном лице, или Джекил и Хайд в двух?

Он не знал ни того, ни другого, и потому помалкивал, бросая на меня укоризненные взгляды.

– Опять квашеную капусту Армериканцам хочешь продавать, лузер? – спросил один с бриолиновой причёской и огромным алмазом в пустом глазу.

– Сто блюд из капусты! Великое искусство кулинарного преображения!

– Из свёклы можно сделать двести!

– Но есть их нельзя!

– Искусство по боку? – осведомился рыжий, с палевыми коттоновыми крыльями и усиками по венской моде. Этот был похож на живого.

– Опять нас динамить собираешься? – предположил треший стеклянный человечек.

– Что в планах, Казанова? – закончил опрос ангел в штопанном гандоне поверх оранжево-зелёной майки. Всех Паяльников Начальник и Мочалкин Командир! Все издеваются над маленьким!

На него потихоньку накатывал возраст, в котором бальзаковские женщины начинают, всё больше теряя либидо, со всё возрастающим темпераментом проявлять материнскую теплоту о братьях наших меньших.

Это ему не нравилось. Хотелось темпераменого холодка юности!

И отвечать на праздные вопросы ангелов не хотелось, ибо пошли они все!

Ральф хорошо пел в училище, и лучше всего у него получалась песня «Маленькая Золовка»!

Друг детства много знал, но скрывал ещё больше.

Потом Ральф вылечился и от таблеток с пивом, но приобрёл новые привычки. Всё у него заменялось подобным.

Когда у него украли дом, он подался на улицу.

От канализационной трубы исходил такой сильный дух семейного тепла и ласки, что Ральф заснул в течение нескольких мгновений.

Во сне к нему заявился замороженный Уолт Дисней в клетчатом кепи с тростью и в розовых тапочках. Да, у него и шлафрок был! Лицо у него было синее-пресинее и всё в кристаллической измороси. Могильный холод так и пёр от него в разные стороны. Он вошёл и тут же стал углём рисовать на стенах его квартиры всякие непотребные рисуночки, ничуть не уступавшие по своим художественным качествам фрескам Геркуланума и Помпей. Не обошлось тут, разумеется, и без Микки Мауса, только это был Микки —Маньяк, злой пачкун и убийца! При этом мистер Дисней очень доходчиво рассказывал про любовные позы и иногда цитировал хорошие стихи какой-нибудь Сапфо или сестры доньи Микелины Промахос. Голос у него был какой-то загробный, я сразу отметил, это меня напрягло, я вам скажу.

Он вдруг увидел себя в виде маленького хлебного пёрышка, соскальзывающего в огромную кипящую кастрюлю. Медленно мелькали перед ним стенки алюминиевой кастрюли, исчерченные невидимыми человеческому глазу полосами, рядом летели такие же жёлтые хлопья, как он уже приближался к вспыхивающим пузырям, когда проснулся.

Такие сны не всегда кончаются чем-то плохим, но уж точно не ведут ни к чему хорошему!

Проснулся он через сутки, освежённый долгим сном и кармическим бездельем.

А потом загадочным образом оказался в ущелье.