Дмитрий Каминский - На крыльях феникса

– Мастер… – обратился к Тобиасу Себастьян и заглянул ему в глаза.

– Да?

– Я больше никогда не допущу подобной ошибки… – пообещал молодой паладин.

– Я рад, что ты все осознаешь, – ответил старший, улыбнулся, поднялся с земли и оглядел территорию, укутанную темнотой.

– Надо поискать транспорт, – предложил Тобиас и посмотрел вдаль.

Себастьян утер слезы и поспешно встал.

– Нет, ты оставайся здесь. Наверняка в трапезной есть лопата. Я хотел бы, что бы ты похоронил лошадей. Только сделай это за территорией, пометь могилу камнем… Бедные животные, они смерти ничем не заслужили.

– Я сделаю, мастер… – пообещал молодой паладин.

– Хорошо, Себастьян. Я пойду, сомневаюсь, что удастся встретить на этой дороге хоть одно разумное существо, но иначе никак…

С этими словами Тобиас открыл ворота и ушел по дороге на запад. И Себастьян уже не видел его слез.

***

В каждой жизни наступает переломный момент. Он может кардинально изменить сознание, перевоплотить разум и переродить душу. Судьбы разные, но почему-то зачастую такой момент действует крайне жестокими методами, которые практически невозможно выдержать. Почему?

Тобиас держался за ранение на лбу. Его вылечить уже не удастся. Тобиас повертел в дрожащих руках медальон в виде крылатого колокола.

Старший паладин больше никогда его не надет. Грандмастер сорвет медальон с шеи. Себастьян сидел в телеге, прислонившись спиной к стопкам перевозимой ткани, и размышлял над всем этим. Он ненавидел себя. Он вспоминал, как не хотел видеть своих собратьев, как отстраненно и холодно относился к ним. Еще вечером прошедшего дня можно было все исправить. Завести, наконец, разговор, сменить свое отношение к собратьям на более доброе и снисходительное. Но менять себя не хочется никому, судьба заставляет делать это насильно.

Сейчас три собрата лежали совсем рядом, накрытые тканью. Себастьян понимал, что это лишь пустые тела, которые скоро начнут гнить под толстым слоем черной земли. Их уши уже не способны выслушивать покаяния и извинения, а глаза не увидят искренности чувств. Если бы некромантия не была черным колдовством, энергией Темных богов и Абсолютного Зла, богохульством, то юноша бы начал помышлять о ней.

Еще недавно молодой паладин не понимал, какая жестокость существует в мире. Писал себе стихи, бренчал на лютне, прогуливая занятия. Он не знал, как иногда приходится прогонять из себя чувство жалости и милосердия, чтобы победить. К Абсолютному злу испытывать его нельзя. Это богохульство, худшее, чем дотлевающая часовня. Никакого милосердия. Никогда!

Себастьян знал о смерти, но не познавал ее, не ощущал ее присутствие своим нутром. А прошедшая ночь показала много смертей. Они, как болотные змеи, обвивали и пережимали легкие и врагам, и друзьям. Они не оставили даже животных…

Когда юноша в темноте искал лопату и копошился в сарае, он наткнулся на еще одного пострадавшего от такой жестокости. Тот самый рябой мальчик, что служил при часовне. У него был распорот живот, а из этой раны торчали внутренности.

У каждого теперь своя могила. Мальчик и лошади, что погибли беспричинно, как случайно попавшие под руку агрессора, лежат под землей, в забытом и пустующем месте. Друзья, паладины, будут погребены на городском кладбище.

Вокруг их могил соберутся родные, мастера, собратья, будет звучать старая героическая песня и слова заупокойной молитвы. А враги… Они сожжены вместе с придорожной часовней. От них остались только горсточки пепла, который смешался с древесным углем и теперь будет развеян по ветру и забыт. По крайне мере, молодой паладин хотел в это верить.

В судьбе менестреля всего этого нет. Никто не умирает, и необязательно убивать. Менестрель лишь в собственном воображении видит, как стихия огня раскидывает свои щупальца, жадно вбирая в себя возведенные строения. Поэт чувствует жар от пламени в камине или костре, а не жар огненного безумства. Все это можно услышать или прочитать, достаточно даже просто подумать, представить. Паладину же приходится быть участником событий.

И сейчас, слушая ворчание хозяина телеги, управляющего лошадьми, быстрый цокот копыт и скрипение колес, юноша с полной уверенностью осознавал, что готов быть таким участником. Петь с помощью меча, а не с помощью лютни.

У каждого своя могила. Повторилось в сознании юноши. А у него своя, где он похоронит прошлую жизнь. И пусть на ней прорастет роза, покрытая острыми шипами, которыми новопосвященный будет, не испытывая жалости, не проливая больше слез, разить Абсолютное зло. Разить!

Разить!

Разить!

Себастьян видел, как рассвет приходит с востока, окропляя верхушки облаков. Но больше не находил ничего прекрасного в этом. Одно желание переполняло юношу. Желание догнать упущенное, добиться такого же мастерства, как Тобиас, доказать себе и Людским богам, что смерть собратьев не была напрасной.

Он отчаянно клянется в этом.

Дождливый день. Траурная тишина. Пустой дворец. Статуи фениксов. Серебро потускнело, камень осыпался. Гул набата, словно завывания ветра. Прощальная молитва.

Ибо погибли паладины. Погибли поборники Ординума. Погибли новопосвященные. Убиты те, кто бороды еще не бреет.

Жилая башня. Мрак кельи. Она почти каморка. Повсюду клочки бумаги, постель залита чернилами. Поломанные перья. Вишневая лютня. Творение мастера и порванные струны.

Потрескивает поминальное пламя. Эхом раздается стук шагов рыжеволосого мастера-паладина. Он идет один.

Осторожно открывает дверь в келью. Ворошит в ней мусор. Разруха и хаос там, где была жизнь. Мастер-паладин идет к дворцу.

Тишина. Только отчаянные крики, стук и звон меча. Ступеньки вниз, вниз. Чад факелов, подвал.

Изрубленное чучело. Поваленные мечи, сломанные напополам бакены. Запах крови, запах пота.

Юноша, обнаженный по пояс. Спутанные грязные космы спадают на плечи. Он, не переставая бьет чучело со всех сторон. Рычит как волк, плюется как пес.

«Себастьян…»

Мастер-паладин делает шаг вперед. В ответ лишь новые удары. Меч гнется. Юноша бросает его об стену.

И ноги юноши подгибаются. Колени разбиваются о пол. Лицо закрыто руками. Ладони мокрые от слез…

Глупец тот, кто думает, что бесы обитают лишь в Небытии! Зайдите в любой трактир! Да, вы, напыщенные и нарумяненные вельможи в шелковых трусах! Зайдите в трактир! Да там бесов больше, чем глистов в ночном горшке! И они еще и пьяные…

Николас III «Трезвенник» из Лексианов.

Зима, морозная и снежная, когда по ночам метель потоком несгибаемой силы проносится по широким улицам города, срывает ставни, а днем пушистый и крупный снег, подобно палантину, накрывает крыши домов и заставляет их обрушиваться под весом в сотню фунтов, захватила город Эйджгейт.