Ирина Беседина - Золотая тень Кадыкчана

– А как ты узнал, что они живы?

– Я случайно в Москве год тому назад встретил этого ювелира и узнал его сразу, хотя много лет прошло.

– Ну а он, он узнал тебя?

– Да как он узнает? Я же на него в щелочку смотрел, когда наблюдал за ними по поручению доктора. А он меня, почитай, ни разу и не видал. Я его и выследил. Узнал, где и как живёт. А на следующий день мы ему помогли освободиться окончательно от того колымского груза. Естественно, ещё кое-что прихватили. Хорошо, что мне письмо на глаза попалось.

– Какое письмо?

– Письмо из Томска от Романова. Не врубаешься, что ли? От старика, который умер. В этой комнате жил. Адрес этот я взял там.

– Так надо было сразу, в тот же день заявиться, по горячим следам.

– В тот же день из Москвы в Томск? По горячим следам нас здесь менты могли сразу изжарить. В Москве они нас чуть за пятки не схватили. Я вернулся взять письма, на них мои пальчики остались. А там уже менты. Выждать надо было. По этому адресу они нас в первую очередь ожидали. Ожидали они нас по этому адресу в первую очередь, – сказал Зеников раздельно. – А я не догадался взять эти письма с собой сразу. Увидел адрес и обрадовался. Взял один конверт и только потом сообразил, что оставил ниточку ментам.

– Ну а сейчас? Не будет ли нам хреново?

– Да забыли они давно. Думаешь, целый год помнить будут? У них других дел невпроворот.

– Роман сказал, что это комната его отца. Давай шмонать пол и стены. Может быть, есть тайник?

Они плотно прикрыли дверь и включили свет, огляделись.

– Начнём со стен. Пол надо простукивать, а стены можно тщательно осмотреть.

– Кудряш, тайник может быть за картиной или за ковром. Лезь, снимай картину. Будем шнырить.

– Погоди, надень перчатки, и я надену. Наследить нельзя. Я целый год носа не высовывал, потому что на письмах мои пальчики остались. Лезь ты. Я не достану, высоко висит.

Они надели перчатки и принялись искать тайник. Копчёный поднял картину. Но никакого тайника не обнаружил. Залезли на кровать и стали поднимать ковёр.

– Есть! – чуть не закричал Зеников.

– Тихо, ты, падла! Разбудишь хозяев.

Сейф был закрыт, и им пришлось повозиться, прежде чем его крышка открылась.

– Смотри, какая-то папка. А шкатулки нет. Но если есть сейф, значит, в нём что-то было серьёзнее бумаг.

Кудряш посмотрел на Копчёного торжествующим взглядом.

– Чего лыбишься, как будто уже всё дело в шляпе?

– Придётся здорово тряхнуть этого Романа. И делать это надо сейчас, пока мы здесь и нас не попросили оставить этот дом. Иди, тащи его сюда. Вырубишь, скрутишь его и заклеишь рот.

– Не учи. Сам знаю.

– Давай договоримся. Сначала разговариваем мирно. Если не поймёт, тогда применим всё остальное. Ты, конечно, спец своего дела. Но надо понимать, он не должен отдать концы прежде, чем мы получим нужный ответ. И он не должен орать от боли. В наших интересах, чтобы жена и дети спали. Шума меньше. Да и соседи могут услышать.

– Ладно. Ты пока старший. Но помни, что нам шеф приказал, свидетелей не оставлять, – ответил Копчёный.

Кудряш остался на месте, а Копчёный через минуту притащил Романа. Усадил его в кресло. Прикрутил руки и ноги изолентой. Заклеил рот пластырем. Сел, довольный своей работой, напротив.

– Подождём, пока очухается.

– Долго ждать?

– Да минут пять или меньше.

Роман очнулся от сильной боли в шее. Потрогать рукой заболевшее неизвестно почему место не удалось, рука не слушалась. К тому же почему-то горел яркий свет. Роман открыл глаза и увидел себя сидящим в отцовском кресле со связанными и прикрученными к креслу руками и ногами. Хотел спросить, в чём дело. Но рот был заклеен. «Да, здорово я попался, – подумал Роман. – Отец не зря предупреждал. И следователь говорил, чтоб непременно позвонил. Шляпа!»

– Ну, вот и очухался. А теперь слухай сюда. Твоя шмара и дети спят. Будешь кричать, недоносок, разбудишь, им плохо будет. Поэтому сиди смирно и не рыпайся. Отвечай на поставленные вопросы. Я сейчас открою хавальник. Разевай его, только когда спросят.

Копчёный сдёрнул липкую ленту со рта.

– Спрашивай, Кудряш.

– В стене под ковром мы нашли сейф. Он почему-то пустой. Вернее, там была какая-то папка с бумагами. Но если был сейф, значит, в нём что-то было более существенное, чем эта папка с трухлявыми бумагами. Что там было?

– А вы почему шаритесь по комнате? Вас положили отдыхать, а вы сейфы ищете.

– Слышь, Кудряш, он не понимает. Дай я ему объясню.

Копчёный подошёл к Роману особой мягкой походкой блатного кота, картинно взял его за подбородок.

– Подожди, Копчёный! Слушай, Роман, мы пришли не затем, чтобы отдыхать в комнате твоего отца. Мы пришли за шкатулкой. Ты знаешь, за какой шкатулкой.

– Никакой шкатулки я у своего отца не видал. Тем более, не знаю ни о каком сейфе. Вы что-то путаете. Где вы видите здесь сейф?

– Копчёный, покажи ему.

Копченый встал ногами на кровать и содрал ковёр.

– Теперь видишь?

Роман воззрился на сейф, как будто впервые его увидел.

– Отец перед смертью ничего тебе не передавал?

– Нет.

– Ты дурочку не валяй, – вмешался Копчёный. – От нас не отвертишься.

Копчёный стал медленно доставать из чемодана орудия пытки. Последней вытащил финку. Зеников повторил вопрос:

– Ну, так что было в сейфе? Учти, ты не один. У тебя жена и дети рядом. Мы из тебя вытянем всё, что нам надо. Или ты хочешь, чтоб твоей жене паяльником личико подправили?

Роман похолодел. На волоске жизнь не только его, но и семьи. Что бы ни было в той шкатулке, провались она пропадом, а рисковать семьёй он не намерен.

– Я скажу вам то, что знаю. Но вы должны мне поклясться, что семью не тронете. Обещаете?

– Обещаем, – сказал Зеников.

– Нет. Не так. Вот сначала ты. – Роман кивнул на Копчёного. – Говори: Христом Богом клянусь, что не трону семью, если узнаю правду о том, что было в сейфе. Повтори.

– С чего я тебе должен клясться, интеллигент паршивый? – Дальше последовало выражение, очевидно, выражавшее отношение Копчёного к предложению Романа.

– Поклянись, Копчёный, что тебе стоит? Быстрее всё узнаем, – постарался убедить Кудряш.

– Так он же требует Христом Богом поклясться!

– Ну и что? Ты же всё равно неверующий.

– Это как посмотреть. Ну да ладно, семью можно и не трогать при случае, если он скажет правду. Только он тоже должен поклясться Христом Богом.

– Я поклянусь и скажу, если вы поклянётесь. А нарушите клятву, Бог накажет. Это уж точно.

Копчёный произнес клятву.

– Ну, это… Христом клянусь, не трону твою семью, если скажешь правду о шкатулке. Всё. Понял.

Роману было важно, чтобы бандиты поверили ему. А серьёзное отношение к такой клятве Копчёного утвердило его в правильности своих действий. Но теперь Кудряш вызывал у него недоверие. И он ясно вспомнил предупреждение следователя о том, что подозреваемый им человек не вызывает отрицательных эмоций. «Шляпа!» – обругал он себя ещё раз.