Михаил Буканов - Расскажи, расскажи бродяга. Pulp fiction

Я увидел, что их души устремились куда-то к городу, а рядом, неприлично хихикая, летела эманация души лосихи. Использовав свою недюжинную силу, эта троица помогла наконец-то освободиться и душе моей. Та поблагодарила, и все исчезли в радужном сиянии светлого завтра. Смерти нет, – легко подумалось мне, найдут себе на неведомых планетах приключений, получат по новому телу, а милая лосиха, может, вообще станет каким-нибудь мастодонтом. Мне тоже пора, однако, и я вернулся на свою планету, поскольку время поджимало, мне надо было на нашем «Флексе» тащится за средней внучкой в школу!

Горацио: Смотрите, Гамлет, тута скоро произойдёт одно явленье, которое понять не сможет мудрейший даже среди мудрых. Из ничего средь мрака ночи фигура выйдет исполина, доспехи, шлём и даже шпоры напоминают всем кого-то. Того кто был и вам так дорог. Шута Иорика проказы сейчас ушли в чертоги Гебы, где и освоили пространство. Так он шутейно шлёт оттуда китайское предупрежденье. Холод ночи нам не вредит. Итак, вперёд!

Крузенштерн: Когда б я не был человеком в пальто, и, где-то, пароходом, боялся б летней я простуды. Сейчас же, в бронзе и каменьях, что осыпаются угрюмо, мне не доступен и нестрашен сей переплёт. Пусть житель Бронкса, некто Биндер, создав обрез золототканный, на переплёт моей обложки, печальный поместит сафьян. И Ипполиту отошлёт!

Гамлет: Горацио, о бледнолицый друг мой! Подай стакан с сидрахо Крузенштерну! Скажи, что я легко поверил в муки, которые он перенёс на сцене. Хотя сидевший рядом Немирович, скандаля с Данченко и заостряя темы, меня вот к Станиславскому послал. И я впервые в жизни не поверил, когда услышал где-то мозжечёчком, как мой гипофиз рёк: Гипоталамус тебе сказал конкретное «не верю!»

Уважаемые слеподраки нашего члегоноста! К вам обращаюсь я, друзья мои! Я бы мог бы вслед за гениальным автором этих строк продолжить, обкладывая всех присутствующих братьями и, даже, сёстрами, но, скромные анатомические и психофизиологические особенности наших органоидных прилямпкоидов, не позволяют мне сделать это! Мы сегодня собрались здесь, а, говоря по-научному, тута, для обсуждения вопроса, тесно связанного с нашей общественной деятельностью. Всех нас объединяет одна, но пламенная мразь, извините, страсть, к изучению материальной и моральной культуры, языка и прочих особенностей жителей отдалённой от нас миллионами промилей, а, я не побоюсь этого слова, и литров в микроэквиваленте, планеты, которую тамошние жители, так и не могущие в силу религиозных особенностей выговорить её истинное имя, называют просто и даже безыскусно – Матушка Земля! Да и сами обыватели, в силу своей сугубой религиозности, частенько посылают друг друга к такой же матери, именно это самое и имея ввиду! А, иногда, и вводят в еду непременно повторяя, что имею, то и иду. Я прошу меня извинить. Тонкие семантические, фоновые и словарно-фонарные особенности изучаемого языка иногда допускают самые двусмысленные для нас толкования. Две словарные конструкции остались на нашей планете памятниками в себе. «Одень на x** шапку, а то уши обморозишь» и «Да нет возможно!» Отсюда и все трудности в изучении. Смысловые особенности аборигенов и степень нашего познания соприкасаются, где-то сиренево-фиолетово. Во фразе «Сигнал к атаке три зелёных свистка вверх», мы не находим смысла, а для местного населения, одетого в одежду одинакового образца, эта фраза вполне понятна! Как и укорительно-ласкательное «Вот выведу тебя в чистое поле, поставлю лицом к стенке, да и пущу пулю в лоб! Не возрадуесси!» И на какой стадии выполнения обещанного местный субъект должен исполнить последнюю часть ритуала и не «Возрадоватьси?» Полагаю, после моего краткого и милого вступления, я могу передать место на кадковой пальме ещё одному прелегомену науки, старшему аршину сарсапарил, взявшему себе вполне земное имя Какодрокус! Мхур и ур на всё, что вы полируете! Этим дивным земляным приветствием я квадроциклю просперно! Сегодня я предлагаю вашему вниманию не компиляцию земных произведений и не чистое подражание голому постановлению! Я взял на себя труд создания из ничего эпохахального. Тщательно ознакомившись с доступными мне источниками, я приступил к написанию продолжения в целом смешной истории, в которой действуют Гамлет, Горацио, Крузенштерн, Ипполит и, некто, кот Матроскин. Да, вы все её помните. Там Гамлет ест отравленный Крузенштерном и другими розенкрейцерами бутерброд, Ипполит моется, не снимая пальта, которое Матроскин и предлагает считать человеком и пароходом! Стараясь погрузиться в особенности земляной жизни, я часто использую как реалии, так и иллюзии с аллюзиями. И это при неком наличии частичного отсутствия гипербол, метафор и, местами, амфибрахия и четырёхстопного ямба, перекрещенного гнутым чисто хореем! Вы сами, прочитав несколько строчек вступления, смогли бы оценить всю психоделичность задуманного! Нет! Не зря выношу я и всё членогонство моего кряка в строчки посвящения.

Вот эти, с трудом переведённые мной строки, выражающие, на мой взгляд, мысли и чаяния интеллектуала постиндустриального общества и войдут в золотой фонд нашей литературы. Что же до пере…

К сожалению на этом обрывается каменный манускрипт, доставленный последней экспедицией с планеты Туманная ось зла. Именно данный текст, как отражающий отношение к учёному развитию Позитива, мы публикуем в ежегодных маналах научного сборника Академии наук государства Лапутия. С искренним Вам, Просперо Новоказус Стремительно!

Леон осторожно осмотрелся. В этом месте саванны колючий кустарник сменялся отдельно стоящими деревьями. Похожие на земные акации, со светлыми, правда хвойными, кронами, деревья, с бросающимися в глаза ярко-жёлтыми цветами, собранными в большие соцветия, служили отличными ориентирами. Именно здесь и располагалось то место, к которому двигался человек. И ранее, и сейчас, стремление к преодолению трудностей лежало в поведенческом выборе молодых. Как хорошо было после скучных зимних дней в московском мегаполисе, постоянных штудий старинных фолиантов и рукописей, сдачи факультативов и курсовых, очутиться в совершенно дикой саванне планеты, настолько отдалённой от Земли, что и воображение не могло себе отчётливо это представить. Один на один с дикой природой, враждебными аборигенами, имея на вооружении лишь охотничий нож и арбалет с пучком болтов. Дорогу осилит идущий, – говорили когда-то предки. А японцы добавляли: Если не знаешь что делать, делай шаг вперёд! Так парень и поступил, причём, как оказалось, вышло это совсем не осмотрительно. Как только он перенёс вес тела на правую ногу, скальное покрытие, до этого казавшееся совершенно незыблемым, легко провернулось по своей оси. Тренированное тело на рефлекторном уровне раскинуло руки. Падение в открывшийся глубокий колодез было предотвращено. Подтянувшись, Леон вытащил ноги из открывшегося провала. И, как оказалось, очень вовремя. Едва он успел откатиться в сторону, как из щели ударил фонтан кипятка. Это был гейзер. Кипящие термальные воды рвались наружу. Пар и брызги летели вокруг. Пришлось брать ноги в руки и убегать. Внезапно наперез ему бросилось какое-то существо. Серого цвета шкура, свисающая небрежными лохмотьями, мускулистые руки, оскал огромного рта и кроваво-красные, горящие яростью, маленькие глаза. Bсё это громоздилось на мощных кривых ногах. Местная разновидность человекоподобных. Обычно они питались насекомыми и растительной пищей, но иногда не брезговали и птицами, да и мелкими зверьками. Очевидно, напуганные катаклизмом, они связали в своём мозгу человека и выброс гейзера. А вот и ещё около двадцати таких же красавцев, и все они, явно, не испытывали тёплых чувств к Леону! И, так уж получилось, триба мешала парню, его дальнейшему продвижению к цели. Пришлось применять приём, испытанный гладиатором Спартаком в «Спартаке» Джованьоли. Леон резко набрал скорость, по дуге обходя нападающих. В рукопашной схватке со зверями человек не имел преимуществ. Не то дело в беге! И вскоре быстро сложилась такая картина. Парень бежал не особенно и упираясь, несколько аборигенов рвали за ним со всех ног. Но как только один из них догонял противника и уже радовался добыче, парень резко выбрасывал назад ногу, одетую в окованный легированной сталью сапог, и местом боевого соприкосновения становилось сплетение нервных узлов, как раз там, где грудь переходила в живот.