Сергей Шемякин - Господа офицеры! Книга 2.

Выйдя из гавани, лодка с полмили прошла вдоль берега к востоку, чтобы забрать Сезара и остальных, а затем повернула в обратном направлении, взяв значительно мористее. Молчаливо разместившиеся в лодке бандиты, лишь изредка позволяли себе переговариваться, косясь на главаря, запретившего говорить что-нибудь вообще. Один Серафино, устроившись на корме рядом с Фернандесом, без остановки чесал языком.

— У тебя сегодня везучий день, парень! Тебе и белые сеньоры наверняка неплохо заплатили, да и мы тоже. А вернулся бы ты чуть позже, мы бы уже наверняка с кем-нибудь другим сторговались. Повезло, считай! Видно на остров какой-то плавали неподалёку?

— Да, на Табогу, — ответил ничего не подозревающий Фернандес. — Хорошие люди, особенно сеньорита!

— Как на Табогу! — воскликнул возмущённо Серафино. — Ведь и нам туда надо!

Он вскочил с банки и прошмыгнув под парусом, пошептался о чём-то с мулатом.

— Ты где их высадил? — вернувшись настороженно спросил он хозяина лодки.

— В бухточке, где хижина рыбацкая...

— Хвала всевышнему, — обрадовался метис. — Высадишь нас с противоположной стороны. ...Понимаешь, друг, — помялся немного он, — товар там у нас кое-какой спрятан. Нехорошо будет, если кто-то чужой наткнётся.

Фернандес кивнул, сообразив, что имеет дело с контрабандистами.

Темнело быстро. Когда лодка ткнулась в берег, стояла уже ночь. "Контрабандисты" быстро выгрузили поклажу и скрылись среди деревьев. Только двое о чём-то шептались в десяти шагах.

— Чертова луна! — донеслось до Фернандеса. — Если она будет висеть таким фонарём, то они могут не прийти сегодня — побоятся наткнуться на патрульное судно.

— Ничего, груз спрячем и подождем пару дней. ...

— Отправь, наверное, парня домой, — услышал он через несколько мгновений. — Он нам всё равно сейчас не нужен, у них на борту есть шлюпка. ... Пусть вернётся за нами в пятницу! И накажи держать язык за зубами!

Г Л А В А 8

Насквозь прогнившая хижина им не понравилась с первого взгляда. С тех пор, как её здесь поставили неискушённые в строительстве рыбаки, прошло никак не менее десятка лет. Через кровлю, вряд ли способную защитить от дождя, виднелось небо, а источённые гнилью стропила готовы были вот-вот рухнуть.

— Лучше палатку поставим где-нибудь в лесу, здесь слишком мрачно, — сказал Пётр, брезгливо вытирая о траву ладонь, которой неосторожно взялся за покрытый плесенью косяк дверного проема. — И с моря всё просматривается, — добавил он, окинув взглядом горизонт, где более темным пятнышком проступал из марева ещё какой-то островок.

Место для лагеря решили подыскать в той стороне, где предстояли поиски и не слишком далеко от воды.

— Прежде чем трогаться, предлагаю переодеться! Лес всё-таки. И нас предупреждали — могут быть змеи, — резонно заметил Нечаев.

Офицеры начали развязывать свои вещевые мешки, а Маша, взяв баул, скрылась за хижиной. Мужчины быстро одели привычную форму и поддавшись примеру подпоручика, прицепили к поясу чехлы с ножами и переложили свои наганы из сидоров в галифе.

Машенька переодевалась недолго.

— Прелесть просто латиноамериканочка получилась! — улыбнулся Аженов расцветшей сразу девушке, стоявшей перед ними в кокетливо сдвинутой панамской шляпе — монтуно, белой рубашке с подкатанными (очевидно длинными) рукавами, заправленной в тёмные широкие штаны из молескина, стянутые в талии ремешком.

Быстро разобрали поклажу и тронулись в путь. Лес, представлявшийся глазу сплошной зелёной стеной (внушавший серьёзные опасения, что придётся с трудом продираться через это скопление тропических деревьев, кустарников и лиан), оказался неожиданно не очень густым, сродни обычному русскому лесу где-нибудь в Подмосковье. Просто эти огромные, мясистые листья, диковинной формы не давали глазу возможность что-нибудь высмотреть дальше пяти шагов, но в общем-то абсолютно не мешали идти.

— Ой, попугай! — остановилась Маша, заметив над головой копошившуюся яркую птицу, норовившую обломить черешок какого-то плода. Попугай сердито с присвистом щёлкал, обижаясь на неудачу, но упорно, снова и снова, не обращая внимания на людей, пытался сломать крепкий черешок, смешно повернув набок украшенную султанчиком головку.

Метров двести поднимались по некрутому косогору, о затем местность резко пошла под уклон. В ложбине было влажно, пахло прелью и деревья росли реже. Зато трава поднималась выше колен.

— Фернандес сказал, что где-то здесь есть родник, — напомнила Маша, облизывая пересохшие губы.

На источник наткнулись через несколько минут, двигаясь вдоль впадины.

— Привал! — скомандовал Аженов, сбрасывая увесистый мешок с шинелями и продуктами. — Пора перекусить, да и местность разведать не мешает.

Когда все напились холодной родниковой воды, от которой ломило зубы и не мудрено было прихватить простуду, поручик, упрятав свою старую, слегка помятую жестяную кружку обратно в сидор, решил на время разделиться:

— Машенька! Вы с Виктором займитесь пока обедом на скорую руку, а мы с Веней минут двадцать побродим вокруг. Может место подходящее для лагеря найдём.

— Хорошо, Пётр Николаевич! Но я бы с бСльшим удовольствием пошла с вами! Мне здесь как-то не по себе. Я ужасно боюсь змей и лягушек.

Она точно накликала. Здоровенная змея стремительно зашуршала по примятой ими траве, резко выделяясь на фоне зелени своими черно-красно-жёлтыми узорами.

Вопль Маши заглушили два револьверных выстрела. Стреляли Аженов и Нечаев. Попали оба, заставив полутораметровую змею с перебитым хребтом, забиться в вызывающих мурашки молниеносных конвульсиях.

— На нашего ужа, однако, не похожа, — сказал Нечаев наступив на змею позади головы, не подозревая, что придавил сапогом к земле кораллового аспида, яд которого не менее смертелен, чем яд кобры.

Маша в ужасе прижалась к Аженову, уткнув лицо ему в грудь, не в силах смотреть на извивающееся в агонии пресмыкающееся, а Пётр, чувствуя, как она дрожит, прижал её покрепче к себе, неожиданно ощутив жар и волнующую податливость вздрагивающего тела. ...

— Ладно в таком случае переиграем. Ты Вениамин поможешь Виктору с обедом, а мы пойдём с Машей. Траву кругом вытопчите и рогульку длинную на всякий случай срежьте, чтобы было чем башку отшибить и к земле прижать, — сказал Пётр, когда девушка немного успокоилась, а убитая змея затихла.

Нечаев, покопавшись в мешке, заботливо протянул девушке револьвер:

— Это английский револьвер, в обиходе называется "Бульдог". Маленький и лёгкий, пять патронов. Вот сюда нажмёшь, он и выстрелит.

— Спасибо, Витя, — смущённо вытерла слёзы Машенька, — я умею. Меня папа учил, — сказала она, благодарно улыбнувшись, пряча в карман отнятый у бандитов револьвер.